«Свое говно не пахнет», или Как нам освободить осужденных и усмирить «ревнителей»?

Приговор суда, решившего посадить Pussy Riot на 2 года, шокировал всех более или менее вменяемых людей во всем мире. Он, видимо, шокировал и высших иерархов РПЦ, которые сразу после оглашения приговора обратились к «государственной власти» с призывом «проявить в рамках закона милосердие к осужденным». И в том же заявлении есть еще одна (долгожданная!) фраза, адресованная тем людям, которые, собственно, и явились главными зачинщиками этого уголовного процесса:

«Обращаясь к людям, религиозные чувства которых были оскорблены актом кощунства, Церковь призывает воздержаться от любых попыток мести, от любых незаконных, тем более насильственных деяний».

На мой взгляд, священноначалие могло бы выразиться еще жестче: «вы будете отлучены от Церкви, если только хоть пальцем тронете этих трех заблудших молодых женщин, когда они выйдут на свободу». Но таким строгим тоном Церковь пока не решается разговаривать со своими не в меру ретивыми «ревнителями», ибо, как заметил протодиакон Андрей Кураев, «своё говно не пахнет».

Эти грубоватые слова были сказаны отцом Андреем еще в начале лета в объяснение слишком уж мягкой реакции священноначалия на безобразную выходку одного «православного активиста», начавшего избивать женщину, держащую плакат в поддержку Pussy Riot. Лично я, кстати, отреагировал на этот случай так: я зашел в Facebook и на страничке Д. О. Рогозина (чьим сотрудником был этот «активист») написал следующее: «Дмитрий Олегович! когда я в свое время голосовал за блок РОДИНА, я не знал, что там есть люди, способные ударить женщину. Наш с Вами любимый писатель Достоевский наверняка не одобрил бы такое поведение, и наверняка подписался бы под обращением освободить из тюрьмы трех молодых женщин». Дмитрий Олегович ничего не ответил мне, но и (надо отдать ему должное) не удалил мой комментарий со своей странички.

Но вернемся к «нашему говну», в котором мы все оказались по уши, и теперь не знаем, как из него выкарабкаться, о чем свидетельствует и безумное решение суда, и волна панических комментариев к нему. В этой волне возмущенных воплей можно выделить два основных потока мнений: «антицерковный» и «процерковный». Одни — «антицерковники» — винят во всем Церковь и лично Патриарха и кричат о рождении «православной инквизиции». Другие — «церковники» — винят во всем Кремль, который «нарочно подставил Церковь, чтобы поссорить ее с интеллигенцией». А вот я, как булгаковский Шариков, «не согласен с обоими». Для Кремля весь этот уголовный процесс — как кость в горле, ибо он только позорит Россию в глазах всего мира, а никакого практического смысла не имеет (в отличие от показательного процесса над Ходорковским). Для священноначалия Церкви — это еще большая кость в горле, ибо это противоречит всей либерально-экуменической политике нынешнего руководства РПЦ, стремящегося к духовному примирению России и Запада (вспомним, что приговор суда был оглашен аккурат во время визита Патриарха в католическую Польшу, и это изрядно подпортило его общую атмосферу, которая носила подчеркнуто примирительный характер). И потому все официальные «спикеры» РПЦ — от мягкого Легойды до жесткого Чаплина — с самого начала заявляли, что Церковь не требует уголовного преследования Pussy Riot. Зачем же тогда Кремль заварил всю эту кашу?

Видимо, теми кремлевскими обитателями, которые руководят этим процессом, движет страх перед новой общественной силой, которая вдруг бурно проявила себя, среагировав на февральскую выходку Pussy Riot выплеском такой агрессии, что это заставило многих опасаться «православного бунта» — Orthodox Riot. Эту новую силу, испугавшую Кремль, можно назвать «православными пассионариями». Такие «пассионарии» или «фанатики идеи», готовые ради нее пожертвовать своей (и чужой!) жизнью, всегда сопровождают то общественное движение (политическое или религиозное), которое растет и набирает силу. Потому священноначалие нашей Церкви и не спешит слишком уж жестко осуждать этих «ревнителей»: оно чувствует, что само их появление говорит о том, что началось реальное усиление и омоложение православного христианства.

А эти «пассионарии» действительно рады пожертвовать не столько своей, сколько чужой жизнью. Им мало того, что эти три молодые женщины сидят в тюрьме уже полгода. Теперь они еще хотят взыскать с них «компенсацию морального ущерба», о чем на днях подали сразу два новых судебных иска!!! Остановить эту тошнотворную волну маразматического сутяжничества может только одно — АМНИСТИЯ. Амнистия всем участникам этих событий, наподобие той, что была объявлена Думой в феврале 94-го для всех участников событий августа 91-го и октября 93-го. Только объявление такой амнистии может избавить всех нас от очередной серии реалити-шоу под названием «Хамовнический дурдом», которое мы с отвращением наблюдали этим летом и будем наблюдать этой осенью — в том случае, если Мосгорсуд вдруг возьмет да и отменит приговор Хамовнического суда и направит дело на пересмотр. А в противном случае такая амнистия спасет всё Государство Российское от неслыханного позора на весь мир, когда это дело начнет рассматривать Европейский Суд по правам человека, до которого обещают дойти адвокаты Pussy Riot. (И не забудем, что в обоих случаях, пока вся эта тягомотина будет продолжаться, три молодых женщины будут по-прежнему сидеть в тюрьме). Кроме того, такая амнистия, объявленная Думой, избавит всех трех девушек от необходимости писать какое-либо унизительное прошение о помиловании на имя того самого президента, принципиальными противницами которого они являются.

Думское большинство, контролируемое Кремлем, вполне может поддержать инициативу о такой амнистии: недавно архимандрит Тихон Шевкунов (по некоторым данным, духовник Путина) пообещал (выступая на канале «Дождь»), что он лично будет обращаться в Кремль с просьбой помиловать и освободить этих заблудших молодых женщин. Да и сам Путин во время поездки на олимпиаду в Лондон сказал, что «их не надо судить слишком уж строго». Кроме того, и Путин, и Медведев неоднократно говорили о чрезмерной загруженности наших тюрем и о том, что за мелкие правонарушения (как, например, хулиганство) не надо сажать людей (а тем более женщин) в тюрьму. Можно предложить амнистировать вообще всех женщин. Можно более узко: всех женщин, осужденных за хулиганство. А можно еще более узко: женщин, осужденных за хулиганство по мотивам религиозной ненависти.

Инициатива данной амнистии может исходить от самого Патриарха или его ближайшего окружения, что сразу поднимет авторитет Церкви и лично Патриарха в глазах интеллигенции и вообще всех прогрессивных, либерально настроенных людей, симпатизирующих христианству (авторитет, временно пошатнувшийся благодаря усилиям «ревнителей»).

Но тут сразу возникает вопрос: а как на эту амнистию отреагируют эти самые «ревнители», чьи бессмертные души в данный момент переполнены не Светом Христовой Истины, а чем-то совсем другим, напоминающим то несъедобное и дурно пахнущее вещество, которое протодиакон Андрей Кураев обозначил простым русским словом на букву «г»?

Наверняка их реакция будет резко отрицательной, и у многих из них зачешутся руки «свершить праведное мщение» (или хотя бы призвать к этому). Но священноначалие РПЦ для того и сделало свое заявление, чтобы отрезвить подобных мстителей и морально обезоружить их: теперь любой призыв к мщению с их стороны будет откровенным раскольническим бунтом против Церкви. А православное духовенство впредь должно не бояться еще более жестко осуждать этих экстремистов. Надо брать пример с тех мусульманских муфтиев, которые, рискуя своей жизнью (но лишь земной жизнью, а не вечной), смело осуждают исламских террористов.

Однако, на всякий случай, надо обеспечить надежную охрану всем трем девушкам, когда они выйдут на свободу, ибо возможно покушение на их жизнь с той целью, чтобы потом обвинить в этом православных (это, кстати, фирменный стиль одного нашего общего знакомого, который прошлой зимой послал из Лондона известное провокационное письмо Патриарху, с чего и началась вся эта «информационная война» против Церкви). И я сам, будучи офицером запаса, готов стать личным охранником для этих девушек (особенно для Марии Алехиной, которая очень нравится мне не только как женщина, но и как начинающая талантливая поэтесса).

Кроме того, необходимо срочно начинать очистку бессмертных душ наших «ревнителей» от вышеупомянутого вещества на букву «г» и просвещение этих младых и страстных (пассионарных) душ Светом Христовой Истины. Как заметил Андрей Десницкий в недавней блестящей статье «о православных НЕверующих», надо объяснить таким «православным», что суть христианства заключается не в соблюдении обрядов и не в «защите святынь». Суть нашей религии — в бесконечном духовном совершенствовании человека, в бесконечном стремлении достичь духовного уровня Бога, Который есть Любовь, а высшее проявление Любви — это Самопожертвование и Милосердие (Мф.5:48, Лк.6:36, Ин.15:12—13, 1посл.Ин.4:8—21). И именно это соединение идеи бесконечного духовного развития человека с идеей самопожертвования и милосердия (что отличает христианство от всех других религий) и вдохновило эту величайшую в мире христианскую культуру: от Данте и Чосера — до Достоевского и Тютчева, от Баха и Вивальди — до Рахманинова и Свиридова, от Рафаэля и Эль Греко — до Врубеля и Нестерова… Этой вот культурой и надо просветить души наших «ревнителей», чтобы направить их пассионарную энергию в русло культурного созидания. Вы хотите явить миру силу христианской религии? Тогда пишите поэмы, песни и картины, прославляющие Христа. Это во всяком случае лучше, чем писать призывы к насилию над женщинами.

На это какой-нибудь «ревнитель» наверняка возразит так: «Э, брат, да ты либераст и толстовец! ты что, хочешь превратить нас в хлюпиков, не способных защитить наши святыни?!» И вот что я отвечу на такие обвинения в «либерастии и толстовстве».

Однажды в 1877 году Толстой и Достоевский поспорили о Русско-турецкой войне. Достоевский был за войну, ибо не видел иного способа спасти балканские народы от истребления турками. Толстой был против войны, как и вообще силовой борьбы со злом. Но в том же году Достоевский, призывавший царя объявить войну Турции, призывал суд оправдать женщину, попытавшуюся убить ребенка! Достоевский, который всегда сопереживал малейшему страданию ребенка, ходатайствовал перед судом об оправдании молодой женщины, которая выбросила из окна четвертого этажа свою шестилетнюю падчерицу! (Слава Богу, каким-то чудом девочка не пострадала и отделалась испугом). Достоевский объяснял это «аффектом беременности» молодой женщины, и его доводы убедили присяжных: женщина была оправдана. То есть Достоевский (в отличие от Толстого) понимал разницу между турецкими башибузуками, которые насилуют болгарских женщин и зверски убивают младенцев, — и беременной женщиной, совершившей преступление в состоянии аффекта. Читайте статьи Достоевского «Простое, но мудреное дело», «Опять о простом, но мудреном деле» и «Освобождение подсудимой Корниловой» в «Дневнике писателя» за 1876-77 г., и там же статьи об «Анне Карениной» вообще и о восьмой (антивоенной) части романа в особенности. Советую всем «ревнителям»: внимательно прочитайте эти статьи Достоевского, заметьте там такие фразы: «лучше уж ошибка в милосердии, чем в казни» и «неужели нельзя теперь смягчить как-нибудь этот приговор?!», и посмотрим, хватит ли у вас наглости и невежества обозвать самого Достоевского «либерастом и толстовцем»…

Юрий ЛИННИК