СуперДэн из ипотечного рая

Длинными зимними вечерами вспоминаю о том о сем, скажем, как я работал клерком (раньше эта должность называлась романтичнее — “писец”) в большой компании, которая с тех пор уже раз двадцать перепродана, перемещена и переименована… И моим супером, т.е. супервайзером, был парень по имени Дэн. Он сидел четырьмя столами сзади меня; за его спиной шли кабинки персон посерьезней, а я, как тот самый винтик, без которого фирма примет страшную и ужасающую смерть, у прохода. Проходили мимо меня все, кому не лень. Часто “наши”. Мы с товарищем шутили, что их тут как грязи — человек сорок, а то и более. Шастал здесь и мой чернокожий товарищ по несчастью Билл — габаритный мужик средних лет, бог весть какими ветрами занесенный в этот бумажный рай ипотечных сделок. Он проходил мимо моего стола ленивой походкой списанного на берег моряка и говорил, предположим, “два”. “Плюс два”, добавлял я. Только мы с ним знали, что сие означало. Это была наша маленькая тайна. Раскрываю ее не без сожаления. Расставаться с тайнами обидней тем, что все меньше времени остается для создания новых… Итак, расшифровывалось это так: до 5 часов вечера вожделенной пятницы оставалось… 2 дня и 2 часа. TGIF⁽¹⁾ — первое, что говорили мы друг другу в пятницу и потом считали бесконечно тянущиеся часы до начала законного уикенда.

В понедельник, глядя на его невеселую и вполне опухшую физиономию, я спрашивал, что он принимал на грудь в минувшие выходные, и Билл неизменно говорил — водку. И добавлял — russian vodka, дабы мне потрафить. — А ты? — спрашивал он меня. Соответственно, говорил я, дабы, видимо, потрафить ему. И мы с общей светлой думою о следующей пятнице впрягались в новую рабнеделю.

Моей задачей было фиксировать на компе номера приносимых мне из другого отдела папок, затем складывать их в коробку и свозить на тележке бурого цвета вниз. Не бог весть что, но скучно и однообразно, как в бассейне, где одни мужики. Душа желала большего креатива — о материальной стороне дела я умалчиваю, т.к. пресловутые $5.50 (пять пятьдесят в час) настраивали на что угодно, но только не на созидательный труд во благо теперь уже капиталистической родины.

Я спасался тем, что держал в коробке с файлами свой блокнотик и записывал туда все, что приходило мне в голову. Жалел, что не дал Господь художественных умений. Сколько шаржей мог бы я тогда нарисовать!

СуперДэн знал о блокнотике, даже не о нем, а о чем-то таком, что отвлекало меня от предписанных должностными обязанностями действий. Ему день за днем жужжала в уши одна немолодая особа, смыслом жизни которой стало беззаветное слежение (жалко, что в этом слове только одно “ж”!) за моими действиями. Как она при этом умудрялась делать что-то еще — не объяснил бы мне ни один из нобелевских лауреатов, включая Обаму и Горбачева. Ну а коли светочам человеческой цивилизации сие не под силу, то куда уж мне, простому смертному. Немолодая особа звалась именем Марла, вызывающем у меня стойкую ассоциацию со стариной Марксом… Ее, наверно, мучила неопределенность. Я не вписывался в ее мир тревожной заботы о ближнем и его рабочем времени. Тайна моего долгостояния над коробкой с файлами тяготила ее чуткую душу. Она по тридцать четыре раза на день подскакивала со своего рабочего места в двух столах от меня и неслась к уху суперДэна, уже по пути зло нашептывая проклятия на мою голову. И как я живу с этим по сей день — ума не приложу?! До сих пор мне неведомо и то, как Марла успевала справляться с собственными должностными обязанностями.

Дэн, реагируя, периодически вызывал меня на разговоры. Он был помоложе меня лет эдак на семь. Острый взгляд из-под очков, жидкая прядка на намеренно морщившемся для солидности лбу, серые носочки под брючками со стрелочками. О худосочности моего визави не пишу намеренно, чтобы не создавать ощущения, что все это я сочиняю. Где, мол, я такого обнаружил? Беседы, которые он вел со мной суперДэн, были настолько пошлы в плане содержания и общей мысли, что даже Антон Павлович, воскреси его Создатель на пяток минут, разделил бы мой скепсис и, сочувственно покачав головой, попросился бы восвояси.

Во время очередного промыва моих и без того растревоженных иммигрантским вживанием мозгов я решил пойти в контрнаступление.

— Дэн, у меня к тебе вопрос, — сказал я, нахально потирая мочку уха.

— Пожалуйста, — рано обрадовался тот.

— Я хотел бы ходить на работу в джинсах!

— Это невозможно, — испугался Дэн и, подняв палец, произнес тихо: — Полиси!⁽²⁾ Разрешается только в пятницу…

Так, наверно, шептали ярко разукрашенные аборигены этой земли после предложения иноземцев раскурить трубку мира в неурочное время.

— Я понимаю, дружище. Но, поверь, мне просто больно катить тележку в костюме и галстуке, — наступал я.

— Не понял…

— Ну не больно, как бы это помягче, не комфортно.

— А-а… Я сочувствую, но ты не можешь этого сделать, — сказал Дэн. — Ты — клерк!

— Клерк — это звучит гордо! — прокомментировал я по-русски. А ему перевел, что горд своим положением с первого дня работы на фирме, но все равно хотел бы носить джинсы, как тот парень, который доставлял к моему столу коробки с файлами.

Дэн начал нудно объяснять, что в отделе, где работал парень, иное полиси и что он — не клерк и что ему можно не носить костюм и галстук.

Я тупо стоял на своем и поверх искусственных морщин у парня будто бы прорезались неровные черточки реальных и на них появилась испарина.

Тут подошел момент обеда, и я дал ему передышку. Но ненадолго.

Теперь день за днем я напоминал ему о своей малой-премалой просьбе. А он терпеливо разъяснял мне про полиси и по-прежнему покрывался испариной. Я уразумел, почему в городах выродились настоящие американские парни — они стали политически корректны и катастрофически несамостоятельны. На нашем диалекте сие обозначалось — тяни-толкай, ну и соответственно — шаг влево или вправо — пуля, пусть даже в фигуральном смысле.

Правда, у меня появилась прекрасная “отмазка”. Как только он  пытался поговорить о моем непропорционально долгом стоянии у коробки при укладке в нее файлов, я переводил стрелку на джинсы. Полагаю, эти проклятые джинсы мой непосредственный (т.е. прямой) начальник видел в страшных снах вместе с концом света или как раз перед концом в виде заключительного аккорда.

Так или иначе, но минуло несколько месяцев. Фирма обнародовала свой план Барбаросса, обозвав его “Фокус”. Наши добавили к названию традиционное “покус” и абсолютно справедливо. Согласно плану, должна была грянуть реструктуризация и оптимизация, а по-простому — сокращение штатов. Начали, понятно, с тех, у кого было что забрать. Так, вице-президент, придя на работу, обнаружил коробку с личными вещами за дверью своего офиса, который был теперь закрыт для него на веки вечные. Говорят, он проработал в компании лет 20 с гаком. А что может быть страшнее непомерной платежной ведомости?! Ну и пошло-поехало. Кого только не гнали взашей?! Но меня, Дэна и моего друга по неразделенной любви к компании Билла не трогали ни под каким соусом. Правда, я не обольщался по поводу ценности нашего присутствия. Просто от нас исходила настолько минимальная угроза финансовому состоянию фирмы, что я мог спокойно продолжать свой бесконечный эксперимент по поводу джинсов.

И вдруг в один из солнечных дней, когда сама природа зовет покинуть здание из стекла и бетона хотя бы на время ланча, к моему рабочему месту с выражением неподдельной радости и торжества великой идеи справедливости пришел суперДэн.

— У меня замечательная новость Игор! — воскликнул он и протянул мне какой-то отксерокопированный документ.

— Говори, — согласился я.

— В летний период мы переходим на неформальную одежду. Ты можешь ходить в джинсах всю неделю!!!

Бедный! Он радовался так, словно ему на 100% повысили жалованье или жена сообщила о смерти любимой и богатой тетушки, у которой она единственная наследница, или Бретт Фавр⁽³⁾ подарил ему мяч с автографом.

— Интересное кино, — равнодушно сказал я. — Придется теперь ходить всю неделю в костюме с галстуком.

— Why?⁽⁴⁾ — буквально возопил он.

— Because⁽⁵⁾ — сказал я по-прежнему без эмоций. Тебе этого не понять, дружище…

— Ты хороший парень, Дэн, — сказал я ему, спустя пару месяцев, когда добровольно покидал ипотечный мир с его бумажной канителью, — но, увы, не быть тебе большим боссом.

Дэн не стал со мной дискутировать — по полиси это было совсем не обязательно.

А лет через десять-двенадцать я вспомнил беднягу Дэна за разговором с моим старым приятелем, который наблюдал всю эту историю и даже долго работал в этой компании после моего ухода. Оказалось, что мое пророчество сбылось — Дэн так и остался супером… с маленькой буквы. А морщины, думаю, прорезали его лоб безо всякого моего участия. Время-то не стоит на месте. И мы с ним.

⁽¹⁾ TGIF (Thank God It’s Friday) — «Слава Богу,  уже пятница!».
⁽²⁾ Полиси (англ. Рolicy) — в данном случае свод правил.
(3) Бретт Фавр — легендарный в те годы квотербек футбольной команды “Грин Бэй Пэкерс”
⁽⁴⁾ Почему?
⁽⁵⁾ Потому что.

Игорь Цесарский
Из цикла “Привал на обочине”
Эпизод девятнадцатый.