СТРАТЕГИЧЕСКИЙ МАЙДАН, или О чём умолчала улыбка правосека «Железного»

Майдану созвучен «Мейдей». Сигнал бедствия и надежды на спасение. А ещё готовности идти до конца ради свободы и достоинства. Именно это осознание края, по сути своей, христианское и язычески жертвенное одновременно, пропитанное дымом костров, солидарным единением душ и воли, придавало народу силы выстоять. Так мне казалось на обоих майданах, 2004-го и 2013-2014 гг. На этом, третьем, появилось другое осознание.

Небольшое пространство площади перед зданием Верховной рады, вместе с частью улицы Грушевского, перегорожено забором из сетки рабицы. За забором пусто, если не считать надутой конструкции пункта обогрева из белого пластика; перед сеткой национальные гвардейцы и улыбчивые «новые полицейские» в ярких люминесцентных жилетах.

Подхожу к узкому проходу и они останавливают, просят досмотреть содержимое сумки. Кроме папки с бумагами там ничего нет, и меня пропускают вовнутрь. Собственно, не очень понятно, зачем досматривают личные вещи. Несколько армейских палаток, приткнувшихся у края дороги, подальше от верхорадского здания под куполом, как на ладони. Флаги Правого сектора. Самодельные плакаты призывают снять неприкосновенность с украинских парламентариев, учредить антикоррупционный суд, избирать депутатов Советов всех уровней по открытым спискам…

Лист ватмана на первой палатке извещает, что всё это «Війсковий табір». Однако военных в камуфляже немного, двое-трое в гражданском у палаток говорят по мобильным, расхаживая вдоль… Направляюсь к последней палатке, рядом с которой вьётся дымок полевой кухни и хочу подойти к пареньку в брюках и свитере… Он, однако встречает криком. Кто пропустил постороннего?! И мне – это стратегический объект! Кухня! Он говорит по-русски, давно небрит, крут и, кажется, не шутит. Успеваю заметить пластиковую посуду, развешанную сушиться. По другую сторону плотно зашторенных палаток тоже никого…

Паренёк, наверное, это повар – провожает за пределы своего «объекта» и снова громко возмущается – мол, кто пропустил… Парни в камуфляже не вмешиваются. Ещё раз оглянувшись на палатки, у выхода разговорился с парнем в гражданском. Он снял наброшенный на пол-лица платок и курит. – Вас можно сфотографировать? – спрашиваю, но перед этим прошу набросить платок на лицо. – Можно, пожалуйста, – говорит он, а я делаю снимки. Лица почти не видно, зато глаза выразительные… – Но почему кухню фотографировать нельзя? – Стратегический объект, – повторяет он повара, и добавляет – это всё стратегический объект, я и сам военный… вот в 2014-м году на Майдане что получилось… – Но как военный вы ведь понимаете, что тот, у кого злой умысел, без особого труда сфотографирует и снимет координаты? – Может быть… Парень сообщает мне свой позывной. Звучит надёжно – «Железный». – Знаете, продолжаю, в городе утверждают, что вам тут платят, это правда? – Если бы… – Так чего вы всё-таки добиваетесь, какие основные лозунги? – Да какие лозунги? – отвечает он вопросом на вопрос, – вы что, сами не видите, какая жизнь в Украине, всё хуже и хуже… Ну да. Враньё и воровство, а страдают невиновные. Подумалось, что это имеет ввиду мятежный Саакашвили, когда заявляет о «Большой политической реформе». – А знаете, выглядит, будто президент таким вот образом давит на депутатов и Верховную раду… – делюсь я впечатлением…

Глаза у «Железного» улыбаются. Иронично и уверенно. По-моему, он верит в то, что говорит и делает. Поэтому я искренне желаю ему счастья и удачи. Но вот на дисплее мобильника у меня за спиной мелькнула и застыла другая улыбка. Точнее, ухмылка. «Нового полицейского». Не берусь воспроизвести. Пожалуй, он знает то, о чём я могу пока только догадываться… Вспомнилось киношное: «В чём сила, брат? В правде!». Это единственный оптимизм. Стратегический.

Виктор Боровиков