Статуи Парфенона: два века на чужбине

Недавно премьер-министр Греции Антонис Самарас, встречаясь с министрами экономики и финансов стран Евросоюза, вновь поднял вопрос о возвращении в Афины мраморных скульптур, вывезенных в начале XIX века лордом Элгином из Акрополя и хранящихся сейчас в Британском музее. Этот новый эпизод длящегося уже два столетия спора, вновь заставляет вспомнить историю лорда Элгина, которого одни считают спасителем античных шедевров, а другие – их похитителем.

Потомок знатного шотландского рода Томас Брюс родился в 1766 году и был вторым сыном Чарльза Брюса, пятого графа Элгина (5th Earl of Elgin).  Когда мальчику было всего пять лет, его отец, а вскоре и старший брат, умерли, и он унаследовал титул, став седьмым графом Элгином. В 1790 году он стал пэром Шотландии. Поступил на военную службу, затем стал дипломатом. В 1791 году исполнял обязанности посланника в Вене, заменив заболевшего дипломата. Затем некоторое время был посланником в Брюсселе, до завоевания Австрийских Нидерландов революционной Францией. Затем был направлен в Пруссию. После трех лет службы в Берлине он получает назначение на должность британского посла в Османской империи. Как раз тогда, по свидетельствам историков, зародился интерес лорда Элгина к античному искусству. В его переписке высказываются намерения привести в Британию зарисовки и гипсовые слепки греческих архитектурных памятников.

В сентябре 1799 года Элгин отправляется в Стамбул. Во время путешествия к месту службы он посетил Палермо, где встретился с послом Великобритании в Неаполитанском королевстве. Это был сэр Уильям Гамильтон, вошедший в историю не только как муж Эммы Гамильтон, но и как превосходный знаток античности, собравший богатую коллекцию греческих ваз, один из первых английских вулканологов, член-корреспондент Лондонского королевского общества. Его собрание керамики было описано в четырехтомном издании «Коллекция этрусских, греческих и римских древностей из собрания Уильяма Гамильтона, Его Британского Величества чрезвычайного посланника при Неаполитанском дворе». Над описаниями ваз работали такие историки искусства как Пьер-Франсуа д’Анкарвиль и Иоганн Винкельман. В 1771 году Гамильтон продал свою коллекцию Британскому музею, но, вернувшись в Италию, продолжил собирание древностей. Прекрасным экспонатом из уже второго его собрания стала, например, знаменитая Портлендская ваза.

Гамильтон дал немало советов Элгину по поводу собирания античного искусства, в частности, рекомендовал нанять в Италии художника, который зарисовывал бы всё, достойное внимания. Элгин последовал этому совету и нанял группу помощников. Главным среди них был Джованни Лузьери, неаполитанский пейзажист. С ним был еще и Федор Иванович, которого отныне называют «калмык лорда Элгина», которого Екатерина II некогда подарила Амалии Гессен-Дармштадтской. У крепостного мальчика оказались способности к рисованию и в Европе его послали учиться на художника. Также Элгин нанял нескольких опытных копиистов.

Лорд Элгин отправился в Стамбул, ко двору султана, а вся его команда во главе с Лузьери – в Афины. Тогда Афины были маленьким городом, где жило не более десяти тысяч человек: греков, турок, албанцев, евреев. Власть делили между собой два турецких администратора: гражданский («воевод») и военный («дисдар»). Турецкий гарнизон размещался прямо в Акрополе, изрядно пострадавшем за время войн турок с венецианцами в XVII веке. В Акрополе жили и семьи турецких военнослужащих. Для возведения домов, строительства укреплений тогдашние обитатели Афин частенько добывали материал, разбирая античные постройки. Как описывает современный историк Наталья Ниссен: «Старинные саркофаги служили корытами, из которых поили скот; плиты, облицовывавшие некогда театры и библиотеки, становились столами в мастерских или крышами жилищ, остатки колонн, капителей и скульптур использовались для «украшения» их стен…».

В XVIII веке в Афинах понемногу началась торговля античными древностями. Предприимчивые люди сбывали приезжавшим в город европейцам скульптуры, фрагменты рельефов и фризов, колонны. Впрочем, приезжие любители античности не всегда ждали, пока им продадут кусочек древнего мрамора, они с легкостью добывали его сами, откалывая от руин. Османские должностные лица получали взятки и закрывали на это глаза, а часто и сами принимали участие в торговле древностями.

Впрочем, афинский дисдар долго не разрешал Лузьери и его помощникам посещать Акрополь, утверждая, что это военная крепость, а эти художники под видом копирования памятников могут зарисовать схему укреплений. Помогло только вознаграждение в пять гиней за каждый визит на Акрополь. Но тут Элгину и его людям помог никто иной как адмирал Нельсон.

В начале августа 1798 года состоялась знаменитая битва при Абукире. Адмирал Нельсон разгромил близ устья Нила французский флот. Британия стала союзницей Османской империи в войне с экспедиционным корпусом Наполеона. Военные действия в Египте и Сирии длились еще до 1801 года, но поражение отрезанных от Франции войск было делом времени. Египет вновь доставался туркам, и на некоторое время в отношения между Лондоном и Стамбулом стали прекрасными. В результате как полномочный представитель союзной державы Элгин пользовался благосклонностью султана. Он, как и адмирал Нельсон, получил орден Полумесяца, специально учрежденный султаном Селимом III для награждения иноверцев. Другой наградой стал челенк – серебряное украшение головного убора, осыпанное драгоценными камнями. Жена лорда Элгина стала первой европейской женщиной, присутствовавшей на официальном дипломатическом приеме у султана (для этого женщине на пятом месяце беременности пришлось надеть мужской костюм). Наконец, Элгину удалось добыть у Селима фирман, который развязал ему и его подчиненным руки в Афинах.

Фирман, подписанный самим Селимом III, разрешал людям Элгина свободно посещать Акрополь, сооружать леса и лестницы вокруг «древнего храма идолов» (то есть Парфенона), рисовать, измерять, проводить раскопки, делать слепки, а также собирать скульптуры и плиты с надписями, при условии, что это не наносит ущерба постройкам крепости. Прямого разрешения снимать скульптуры со стен строений в фирмане не было, но возможность такого толкования была, чем и воспользовались европейцы.

Воплощать в жизнь планы Элгина стал Филипп Хант, посланный им из Стамбула в Афина. Именно он стал инициатором снятия скульптур с Парфенона и Эрехтейона. Хант, Лузьери и нанятые ими рабочие действовали действительно по-варварски. Барельефы, метопы выпиливались из зданий, при этом часть фрагментов разбивалась из-за неосторожности рабочих. Нечего и говорить, что рамки, начертанные в султанском фирмане, Филипп Хант неоднократно преступил. Лузьери даже просил в письме Элгина получить еще один фирман, который задним числом оправдал бы эти действия. Но оказалось достаточным лишь взяток дисдару.

Наталья Ниссен приводит воспоминания одного англичанина, бывшего в то время в Афинах, который описывал, как была выпилена и увезена одна из кариатид Эрехтейона: «Неграмотный слуга афинского дисдара уверял меня, что, когда пять других девушек потеряли свою сестру, ближе к вечеру они стали выражать свою печаль самыми глубокими вздохами и причитаниями, так что он сам слышал их жалобы и был вынужден покинуть цитадель, пока они не прекратились; а их похищенная сестра не осталась глуха к их стенаниям, и, к удивлению нижнего города, куда ее унесли, ответила самым, что ни на есть, жалобным тоном».

Прибывший в Афины в 1802 году Элгин одобрил действия Ханта и Лузьери и увеличил выделяемые на собирание древностей средства. Тогда же его подчиненные начали действия и на Пелопоннес, в частности, в Микены, где проводили раскопки и добывали древние памятники. Но все-таки основу коллекции составили памятники афинского Акрополя. «Мраморы Элгина» включают 17 скульптур с западного и восточного фронтонов Парфенона, 15 метоп, 75 метров фриза – всего это составляет более половины из дошедшего до наших дней скульптурного убранства Парфенона. Также в коллекцию вошли уже упомянутая кариатида из Эрейхтейона, четыре плиты фриза храма Ники Аптерос, ряд фрагментов других построек.

Вывозилась коллекция в несколько приемов, на разных кораблях британского флота. Один из них потерпел крушение близ острова Китира, и Элгину пришлось оплачивать работу греческих ныряльщиков, которые два года доставали шедевры с затонувшего корабля.

Но на этом неприятности Элгина только начались. Выехав в 1803 году из Стамбула, он был задержан в наполеоновской Франции, и приехал в Лондон лишь в 1806. Часть его коллекции также долгое время удерживалась французскими властями. Вскоре после возвращения он пережил развод с женой, сопровождавшийся скандальным судебным процессом. Собирание коллекции и расходы на ее перевозку привели Элгина к банкротству.

Когда он решил продать свое собрание Британскому музею, ему еще пришлось опровергать мнения, что скульптуры на самом деле являются поздними римскими копиями с греческих оригиналов. Также звучали и обвинения в незаконном вывозе шедевром (в ответ Элгин ссылался на султанский фирман), и в ущербе, который был нанесен зданиями Акрополя. На последние Элгин отвечал, что турки сами варварски разрушают античные памятники, продавая их по кускам, и единственным способом спасти творения великого Фидия и другие шедевры, было вывезти их по возможности целиком.

В конце концов, скульптуры оказались в Британском музее, а Элгин получил за них 35 тысяч фунтов стерлингов. Это не покрыло и трети его расходов. Умер он в 1841 году в Париже, где скрывался от кредиторов.

Еще при жизни Элгина ряд соотечественников заклеймили его  как вандала и похитителя национального достояния греков. В 1812 – 1818 годах увидела свет поэма Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда», где были прямые указания на Элгина:

Но кто же, кто к святилищу Афины
Последним руку жадную простер?
Кто расхищал бесценные руины,
Как самый злой и самый низкий вор?
Пусть Англия, стыдясь, опустит взор!
Свободных в прошлом чтут сыны Свободы,
Но не почтил их сын шотландских гор:
Он, переплыв бесчувственные воды,
В усердье варварском ломал колонны, своды. 

Что пощадили время, турок, гот,
То нагло взято пиктом современным.
Нет, холоднее скал английских тот,
Кто подошел с киркою к этим стенам,
Кто не проникся трепетом священным,
Увидев прах великой старины.
(перевод В. Левика)

Также Байрон написал большое стихотворение «Проклятие Минервы», целиком посвященное Элгину, где его имя называлось прямо, а эпитеты в его адрес, вложенные в уста античной богини, были еще более суровыми. Байрон не стал издавать стихотворение, но оно широко расходилось в списках, было без ведома поэта напечатано в Филадельфии и, в итоге, стало известным всему Лондону.

Другой современник сэр Джон Ньюпорт писал: «Достопочтенный лорд воспользовался самыми неоправданными средствами для совершения самого вопиющего грабежа». В некоторых отзывах находились и оправдания Элгина. «Я утешаюсь тем, что этим прекрасным произведениям искусства предназначено украсить нашу собственную страну, – писал Джон Гэлт, – и если бы ими не завладел лорд Элгин, то их, скорее всего, увезли бы французы».

Споры вокруг лорда Элгина и его коллекции не утихают до сих пор. Греки оценивают его действия однозначно. Если мы откроем посвященную Элгину статью греческой Википедии, то первыми словами о нем будут Βρετανός κλέφτης «британский вор». Оправдывая Элгина, как правило, говорят, что не будь его, шедевры Парфенона могли быть утрачены из-за расхищения или же в ходе военных действий в период греческой революции 1821 – 1830 годов, когда Акрополь дважды подвергался осаде и обстрелу. Будет справедливым признать, что по крайней мере те фрагменты, которые во времена Элгина уже лежали на поверхности земли, точно спасены им от расхищения.

Не утихают споры и вокруг султанского фирмана, его подлинности (уже в 1816 году, когда дело расследовалось в английском парламенте, имелся лишь итальянский перевод текста), границ полномочий Элгина, определенных этим документом.

Со времен восстановления независимости Греции в 1821 году неоднократно звучат обращения к Британии с просьбой вернуть скульптуры Парфенона на родину. Но до сих пор они не имеют успеха. В качестве контрдовода, как правило, говорят, что полная реституция невозможно, так как в этом случае коллекции всех мировых музеев оказались бы разорены. Также противники возвращения «мраморов Элгина» утверждают, что, поскольку античные скульптуры представляют собой шедевры всемирного значения, будет справедливо, что они стоят в общедоступном музее (вход в Британский музей бесплатный) в одном из самых посещаемых городов мира, тогда как правительство Греции намерено разместить их в Музее Акрополя, за вход в который берется плата.

Профессор права Стэнфордского университета Дж. Мерримен высказал мнение, что поскольку Акрополь и Парфенон сейчас восстанавливаются, отсутствует моральный аргумент для возвращения скульптур. Ведь они попадут не на стены храмов, восстановив их целостность, а находящийся рядом музей. Даже ряд оставшихся в Греции скульптур, например, пять кариатид Эрехтейона, перемещены в Музей Акрополя, чтобы предотвратить их дальнейшее разрушения от дождей и неблагоприятных условий. Их место у стен храма заняли копии. «Гардиан» задается вопросом: «Будет ли духовно более удовлетворять зрелище этих скульптур в афинском музее, чем в лондонском?» Высказываются и другие опасения по поводу судьбы «Мраморов Элгина» при возможном возвращении в Грецию. При обсуждении вопроса в палате лордов в мае 1997 года лорд Вудро Уайетт спросил: «Милорды, известно ли господину министру, что было бы опасно возвращать скульптуры в Афины, где они были под турецким и греческим огнем в Парфеноне, в момент, когда они были спасены, и беспокойные греки легко могут начать вновь бросать бомбы?».

Но и в самой Великобритании высказывается немало голосов в пользу возвращения памятников. Дважды, в 1998 и 2002 годах, крупная британская маркетинговая компания Ipsos MORI проводила опросы населения на эту тему. Оба раза за возвращение скульптур в Афины высказывалось 40% англичан, за сохранение в Лондоне 15% в 1998 и 16% в 2002 году. Недавно, после того, как в поддержку возвращения скульптур высказался знаменитый актер Джордж Клуни, «Гардиан» провела новый опрос, сторонниками возвращения оказались уже 88% участников. Затем последовала заочная пикировка между Клуни и мэром Лондона Борисом Джонсоном. Мэр писал, что предложение Клуни не отличает от планов гитлеровцев по разграблению музеев Лондона, актер отвечал, что Джонсон, видимо, сделал это заявление, слегка перебрав виски.

А Британский музей пока не идет на уступки. Возобновляемые с периодом в несколько лет требования греческой стороны вежливо отвергаются. Предлагаются лишь варианты временных выставок часть «мраморов Элгина» в Афинах, что в свою очередь встречает отказ с греческой стороны. Греки настаивают только на полном возвращении шедевров.

Спор продолжается. Вряд ли Великобритания и Греция придут к согласию на этот раз. Скульптуры ждут. Пока еще – ждут в залах Британского музея. Но они были созданы руками Фидия и его учеников почти две с половиной тысяч лет назад, и два столетия, прошедших с момента их расставания с Афинами – лишь краткий эпизод их долгой жизни.