Сталин, президентские выборы и Дейнека

Так вышло, что упомянулся в вещи, которую недавно начал писать, Дейнека, и вот с того времени то и дело думаю о нем. А наверное, не случайно упомянулся и не случайно все о нем думается: сталинская же кампания бушует вокруг – какой он был вождь, как стране при нем было хорошо (подумаешь, репрессии!), вот такого бы Сталина нам сейчас, да и кое-кто из кандидатов в президенты, выборы которого через неделю, славословит Сталина, поднимает его над головой на хоругвях, заменив на них его ликом образ Христа.

Дейнека же – это словно художественное лицо той сталинской поры, один из ее выразителей, хотя и не писал напрямую строителей светлого будущего, всяких ударников Метростроя и Волго-Балта. В прославленных картинах его много молодого, яркого свете, кисть его так пишет мир, что он исполнен мощной, не знающей преград энергии, в воздухе как бы разлит избыток некой несокрушимой, «скалистой» силы.

Но вместе с тем, какое чувство недоумения вызывают эти его знаменитые картины! Те же «Будущие летчики» (1938 г.) – три голых мальчика на камнях набережной, глядящие вслед пролетевшему гидроплану, море за парапетом густо-синее, в многочисленных пенных барашках, небо в легких облаках, но так и напоено солнцем. Чего-то главного откровенно нет в этой картине. Как если бы что-то вынуто из нее. Не просто оставлено за пределами холста, а именно вынуто. Этой тревожности (густо-синее, в барашках море) изображенного мира как-то открыто и бесстыдно недостает содержания. Что там стоит за пролетевшим гидропланом? За будущими, да и настоящими судьбами этих мечтательных мальчиков? Безмятежность их поз и всего окружающего их пространства – в резком контрасте с тревожностью общего тона картины и той внутренней потаенной силой, которой картина напоена.

Этот контраст и образует ту пустоту содержания, что так ощущается при всматривании в его великолепные картины. Дейнека – это же сталинская эпоха, вспомним. И вот он все время словно бы таится, прячется от самого себя, а то, утаиваемое, страшное, о чем и подумать не можется, – все равно вылезает наружу, в тот самый разрыв между изображенной силой и тревожностью тона. И столько говорит на самом деле, такое СОДЕРЖАНИЕ организует при кажущемся его отсутствии, что оторопь охватывает.

Нет, не хочу я повторения этого содержания в нынешней нашей жизни. И как можно желать его себе вновь? Пусть оно останется там, в прекрасных произведениях живописи, скажем. И только там.

Анатолий Курчаткин
FB