Смертельный хоровод. Жертвы и исполнители

«Zamordowano Plewego·

Досье

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Плеве Вячеслав Константинович – родился в 1846 году. Обладая недюжинным умом, сильной волей и жестким характером, быстро сделал карьеру на полицейском поприще. Возглавив Департамент полиции в 1881 году, уже в 1884 становится товарищем министра внутренних дел··. С 1902 года – министр внутренних дел и шеф Отдельного корпуса жандармов. В 80-х – жестко  борется с революционно-террористической организацией «Народная воля», в 90-х – упорно противодействует желанию финнов отделиться от империи. Прилагал немалые усилия к развязыванию русско-японской войны. На всех государственных постах проводил антисемитскую политику, в то же время поддерживал идеи сионизма, полагая,  что они могут отвлечь евреев от  участия в революционном движении.  В среде революционеров, студенчества и земства вызывал всеобщую ненависть. Пользовался абсолютным доверием Николая II.

… Ах, как славно ездилось ему по весеннему Петербургу, по не успевшему еще сойти снежному насту, покрывавшему обледенелую у кромки набережную Фонтанки, а затем по такой же скользкой набережной Невы и прямиком к Зимнему дворцу на еженедельные доклады Государю.

Что к царю, что к любовнице на Морской, но даже самый последний городовой узнавал его карету и вытягивался в струнку перед Его Превосходительством, министром внутренних дел великой Российской империи, которому было поручено отвечать за жизни и покой всех ее подданных.

Ах, как дышалось ему хорошо и свободно на Цепном мосту! Уже чуть-чуть, самую малость, сошел лед на Неве и местами обнажилась черная зеркальная гладь воды, и он видел свое перевернутое искаженное изображение, и ему было смешно, и он улыбался… Ах, как хотелось ему жить в эти минуты! Сколько еще предстояло сделать, чтобы очистить страну от революционной нечисти! Он много успел с тех пор, как Высочайшим указом был произведен в министры, он выполнил все пожелания Государя, и если был временами жесток, то это шло не столь от характера, сколь от обстоятельств. И пока он будет занимать это место, он не позволит разным сволочам, которых пропасть развелось на Руси, ввергнуть страну в пучину революции и гражданской войны…

Он регулярно ездил на доклады к царю всю весну и начало холодного лета и даже не подозревал, что 18 марта 1904 года чудом избежал покушения революционеров. Тех, с кем он так отчаянно боролся…

Решение убить очередного министра внутренних дел было принято партией социал-революционеров. После устранения своего предшественника Сипягина, Плеве занял еще более жесткую позицию по отношению к любым выступлениям против режима. Его карающую длань очень скоро почувствовали на себе все недовольные властью – Плеве надо было убирать. Убрать министра было поручено Боевой организации эсеров, которую после ареста Гершуни возглавлял Азеф. Он и разработал план покушения на Плеве. Группа боевиков должна были выяснить маршрут (что не составляло особого труда) поездок министра в Зимний, приготовить бомбы и взорвать его карету на одной из петербургских улиц. Только оплошность одного из них спасла Плеве ранней весной 1904 года, когда тот безмятежно любовался своим отражением в Неве…

15 июля Его Превосходительство как обычно спешил на доклад к Государю. Казалось, что такой порядок вечен и ничто не сможет его изменить. День выдался ясный и солнечный, улицы города как всегда были заполнены – кто-то спешил на службу, кто-то не спеша совершал утренний променад. Метли тротуары степенные петербургские дворники, истошно кричали разносчики бросового товара. Все предвещало жизнь, и ничто не говорило о смерти в это безоблачное, прекрасное, северное утро…

Министру внутренних дел России оставалось жить всего несколько часов. Уже заняли свои места бомбисты-метальщики Боришанский, Созонов и Каляев. Уже повернул на Садовую, чтобы выйти на оживленный Измайловский проспект и встретить там тройку Савинков. Уже приготовились к проезду кареты Его Превосходительства городовые и замерли в ожидании филеры. У террористов все было рассчитано по минутам. Часовые стрелки неумолимо приближались к роковому часу. Жить Плеве оставалось всего несколько минут…

Созонов, увидев как извозчик свернул на Измайловский, сосредоточился, собрал всю волю в кулак и метнулся наперерез карете. Он заметил, как за стеклом исказилось от ужаса и невозможности предотвратить происходящее ненавистное лицо Плеве и бросил в это лицо 12-фунтовую бомбу. Раздался оглушительный взрыв. Жалобно, на щемяще-высокой ноте задребезжали окна соседних домов. Вверх взвился столб вонючего серо-желтого дыма. Карету разнесло на куски, захлебнулись кровавой пеной красавицы-лошади, и только одно колесо катилось в наступившей оглушительной тишине по Измайловскому проспекту. Последнее, что успел запомнить министр, были черные, бездонные от страха и сочувствия глаза склонившегося над ним городового…

В нескольких шагах от изуродованного взрывом Плеве лежал Созонов с мучительно-жалкой улыбкой на мертвенно-бледном лице. Темно-каштановые волосы спадали на лоб убийцы. Он прикрыл глаза и внезапно завалился набок. Внизу живота на партикулярном платье медленно расползалось багровое пятно.

Вокруг палача и жертвы стала собираться толпа …

С молнией «Срочно» все крупные телеграфные агентства в тот же день разнесли по всему миру, что в России неизвестными совершено покушение на министра внутренних дел.

Вечер 15 июля застал Азефа в Варшаве на Маршалковской близ Венского вокзала. Навстречу ему бежали мальчишки-продавцы газет, выкрикивая самые сенсационные новости уходящего дня. Он выхватил у одного из них газету и прочитал, что в Петербурге брошена бомба в карету министра внутренних дел. «Брошена..?!». Благопристойный господин скрипнул зубами, его глаза потемнели, гримаса исказило лицо. Он рванул у пробегавшего мимо другого мальчишки другую газету. На первой полосе крупным шрифтом было набрано:

ZAMORDOWANO PLEWEGO!

Господин с удовлетворением вздохнул – дело сделано, можно было возвращаться в Россию.

Апология террора

Досье

Боевая организация эсеров была создана в апреле 1902 года. В ее задачи входили подготовка и осуществление террористических актов против видных представителей правящего режима. При создании насчитывала всего 13 человек. До своего ареста, последовавшего 13 мая 1903 года, ее возглавлял Григорий Гершуни, один из создателей и лидеров партии. Затем руководство перешло к Евно Азефу, тайному полицейскому агенту в рядах социалистов-революционеров. После его разоблачения в 1908 году дискредитировавшая себя БО фактически прекратила свое существование.

В начале ХХ века по улицам Москвы и Петербурга, да и других российских городов ходило немало молодых людей, которые мечтали лишь об одном – о свержении существующего строя. Все они были страстными противниками царской власти, все были твердо убеждены, что только революция поднимет Россию с колен и приведет к светлому будущему, когда все будут жить счастливой и свободной жизнью. Они были весьма не глупыми и образованными людьми, но в глубине души оставались мечтателями, фанатиками и идеалистами. Их объединит одна идея – идея террора. А пока на своих нелегальных сходках и собраниях они убеждают друг друга, что народничество проиграло в своей борьбе с косностью и невежеством народа, что новое время требует новых подходов. Тогда кто-то из них замечает, что все новое – это хорошо забытое старое и предлагает применить способы и методы борьбы «Народной воли» с ненавистным царским режимом к сегодняшним условиям. Они начинают свято верить – то, что не удалось Желябову, Михайлову и Перовской в конце ХIХ века, удастся Гоцу, Чернову и Брешковской в начале ХХ. Но для этого необходимо создать новую партию, и они в короткие сроки ее создают и называют партией социал-революционеров. Было решено вернуться к террору – никто из руководящего ядра, да и рядовые революционеры не сомневались, что только террор против первых лиц государства приведет страну к столь желанной им революции, а следственно и к изменению строя.

Во многом честные, чистые люди, искренне желавшие добра народу вступали на путь зла, не понимая, что это путь ложный, ведущий в никуда. Они даже не задумывались над вопросом – имеют ли право лишать жизни других людей, пусть в их понимании дурных, злых, жестоких, приносящих вред стране и народу, волею судеб или обстоятельств вознесенных на самый верх государственной машины. Не задумывались не потому, что не читали Библии и не знали, что любая жизнь священна, ибо от Бога. Нет, они полагали, что заповедь «Не убий!» действует для одних, но не распространяется на других. И сами на себя возложили ответственность выбора…

У них были свои моральные устои, они умели любить, умели дружить и жертвовать собой во имя высших (в их понимании) идеалов, но самое главное в них было извращено. И они тщательно готовили покушения, взрывали и убивали других – пусть государственных чиновников, но людей – во имя социалистической идеи. И свято верили, что делают благое дело – им даже в голову не приходила мысль, что ни одна идея не стоит человеческой жизни. Только однажды у одного из них дрогнула – Каляев не смог бросить бомбу в великого князя Сергея Александровича, заметив в карете его жену и детей. «Я думаю, что я поступил правильно, разве можно убивать детей?» – сказал он тогда своему товарищу Савинкову, принимавшему участие в покушении. Детей нельзя, а отцов было можно – он метнул свой смертоносный снаряд в московского генерал-губернатора, когда возница гнал его карету в канцелярию. Навстречу спешившему к Кремлю все тому же Савинкову у Иверской попался мальчишка, истошно кричавший во все горло: «Великого князя убило, голову оторвало!»…

Боевую организацию возглавил Гершуни. Он был ее головным мозгом. Азеф стал практическим руководителем террора. Гоц – идейным вдохновителем. В проекте устава БО говорилось: «Цель Боевой организации заключается в борьбе с существующим строем посредством устранения тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы. Устраняя их, боевая организация совершает не только акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы, и стремится довести правительство до сознания невозможности сохранить далее самодержавный строй.

Кроме казней «врагов народа и свободы», на обязанности боевой организации лежит подготовка вооруженных сопротивлений власти, вооруженных демонстраций и прочих предприятий боевого характера, в которых сила правительственного деспотизма сталкивается с силой отпора или нападения под знаменем свободы, в которых слово воплощается в дело, в которых реализуется идея революции».

И слово воплотилось в дело – кровь залила Россию.

Первой жертвой стал министр внутренних дел Сипягин – 3 апреля 1902 года его казнил студент Балмашев.

Но что такое Сипягин в такой огромной и неповоротливой государственной машине, как Россия? – винтик! И поэтому не останавливаться, только вперед, партии нужно, чтобы страна очнулась, вспряла ото сна, поднялась с колен, расправила плечи.

6 мая 1903 года железнодорожный рабочий Дулебов в упор расстреливает прогуливающегося в городском саду губернатора Уфы Богдановича – шапки долой!

15 июля 1904 года от бомбы Созонова погибает министр внутренних дел Плеве, 4 февраля 1905 года от бомбы Каляева – дядя Сергей Александрович.

А на очереди обер-прокурор Синода Победоносцев. Не он ли хотел немного подморозить Россию? Не лед ей нужен, а пламень, окрашенный кровью… И петербургский генерал-губернатор Трепов, прославившийся тем, что дал пощечину одному из заключенных. И известный своей жестокостью генерал Семеновского полка Мин. И… Да сколько в России этих генералов и чиновников, тянущих жилы из простого народа – тьма-тьмущая! Но главный  кровопиец – Николай II, и чем черт не шутит… В конце концов они должны заставить трепетать всю Россию!

И Боевая организация, не покладая рук, готовит покушения на киевского генерал-губернатора Клейгельса, на нижегородского генерал-губернатора барона Унтербергера, на московского генерал-губернатора Дубасова.

Террористы убивают главного военного прокурора генерала Павлова, петербургского градоначальника генерала фон-дер-Лауница, уличенного в связях с охранным отделением священника Гапона.

Они добираются до премьер-министра Столыпина и трижды – неудачно – пытаются убить царя.

Но вместо одного чиновника приходит другой, государственная машина воспроизводит самое себя, политика ужесточается, и опять льется кровь, и все идет по замкнутому кругу.

После ареста Гершуни во главе БО становится Азеф… сверхсекретный агент тайной полиции.

Кровавый хоровод продолжается…

Инквизитор

Досье

Азеф Евно Фишелевич – родился в семье обедневших ростовских мещан. Окончил политехникум в Карлсруэ, в Германии, выучившись на инженера-электрика. В 1893 году, еще будучи студентом и испытывая постоянную нехватку в деньгах, предлагает российской полиции за 50 рублей сообщать о настроениях и делах эмиграции и таким образом становится платным тайным агентом Охранного отделения. В 1899 вступает в заграничный «Союз эсеров» и вскоре выдвигается в лидеры, а также назначается главой ее Боевой организации.

Считается крупнейшим провокатором не только в российской, но и мировой истории революционных движений. Одновременно организует и предотвращает покушения на видных царских чиновников. Подготавливает убийство Плеве, но препятствует покушению на Дурново. Не предпринимает никаких шагов, дабы помешать убийству великого князя Сергея Александровича, но трижды предотвращает покушения на царя.

Разоблачен известным охотником за провокаторами, публицистом и революционером, издателем журнала «Былое» Бурцевым в 1908 году. После суда, устроенного над ним эсерами, скрывается от возмездия, путешествуя по Европе и Азии по подложному паспорту, выданному на имя «господина Неймайера».

С 1910 года выбирает местом жительства Берлин, где ведет самую заурядную филистерскую мелкобуржуазную жизнь, удовлетворяясь игрой на бирже и в карты «по маленькой» с немногими знакомыми. В 1915 – арестован германской полицией как российский шпион, анархист и революционер. Последние дни перед освобождением провел в тюремной больнице, где его лечили от болезни почек. Вышел на свободу после подписания Брест-Литовского договора между немцами и большевиками в 1918 году. В том же году, весной, скончался от вновь обострившейся почечной болезни. Похоронен на кладбище в Вильмерсдорфе.

… Задыхаясь в липкой варшавской жаре, окутавшей его своей цепкой паутиной, он грузно ворочался на белоснежных простынях в нумерах фешенебельной гостиницы, взбивая их в рыхлый ком, и скрипел зубами, все больше и больше раздражаясь от невозможности уснуть. Только-только отпустив дорогую проститутку, он чувствовал себя обессиленным совершенно. Эта баба проделывала с ним такое, что даже его, зрелого и много чего повидавшего мужчину, ввергла в удивление. Он дал ей денег больше, чем обещал, но забыл спросить имя, и сейчас почему-то жалел об этом…

Страшно хотелось пить – от выпитого накануне шампанского сушило горло. Ломило все тело  и болели уставшие нервы – видимо, сказывалось напряжение последних дней, и он уже был не в силах выносить ни этой мучительной боли, ни этой обрушившейся на него нестерпимой жажды, ни этой дурацкой влажной жары. Ущербная польская луна заглядывала в окно и, казалось, смеялась над ним, подмигивая. Кроны деревьев, достигавшие второго этажа, причудливо соединяясь, напоминали нечто ужасное, он мучительно пытался вспомнить – что, но так и не смог, и вдруг, неожиданно для себя провалился в нечто темное и глубокое, похожее на виденный некогда в Ростове колодец, и через какое-то мгновенье забылся в коротком тревожном сне, одолеваемый призрачными кошмарами…

С детства его сжигало неимоверное честолюбие. Всегда и во всем он хотел быть первым и добивался этого любыми средствами – цель оправдывала все. Будучи по натуре игроком и отчаянным авантюристом, он никогда не любил проигрывать и как настоящий игрок всегда ставил и на «черное», и на «красное».

В жизни его интересовали всего три вещи – богатство, власть и женщины. К славе он был равнодушен. Его родители, ростовские мещане, были беднее российской церковной мыши – лавка с убогим «красным» товаром приносила гроши, семья еле-еле сводила концы с концами. Ему приходилось подрабатывать – то писать мелкие газетные статейки, то помогать знакомому фабричному инспектору. И все время бороться с нищетой. В конце концов, он вышел победителем в этой изнуряющей борьбе. Оценив свои первоначальные услуги российской полиции в 50 рублей, всего через несколько лет он будет получать столько, сколько не получал иной высокопоставленный царский чиновник. Но хруст первых крупных денег – 800 рублей, доставшихся ему перед бегством из России от нечистоплотной коммерческой сделки (по поручению одного из поставщиков неоперившийся гимназист продаст партию масла, а вырученную сумму присвоит себе), он запомнит на всю жизнь – купюры были новые как на подбор и издавали особый звук при пересчете, отдававшийся в его еще неокрепшей душе музыкой небесных сфер. Эта «музыка» приведет его в трепет, именно тогда он и решит разбогатеть любой ценой.

Он напишет полковнику Страхову в Ростов, полковник перешлет письмо доброхота из Карлсруэ в Центральный департамент (провинциальному жандармскому управлению было не по средствам оплачивать заграничного агента), и там не шибко отягощенный знаниями писарь выведет: «Дело сотрудника из кастрюли».

Он войдет в доверие к социал-революционерам, постепенно начнет играть видную роль в революционном движении и через некоторое время станет главой Боевой организации. Но работа в партии, как и связь с охранкой глубоко законспирированы, на миру же приходится вести скучную, скромную, серую жизнь – ходить на службу в электрическую компанию, улыбаться дворнику, раскланиваться с соседями. И никто не догадывается, кто скрывается под маской этого благовоспитанного господина, какие страсти кипят в его груди. Сейчас ему уже нужны не только деньги, но и власть, потому что только богатство и власть дают ощущение полноценной жизни. И тогда он делает очередной ход в этой опасной, рискованной и затягивающей, как вино или женщины, игре, прекрасно сознавая, что ставкой здесь является сама жизнь. В случае прихода к власти эсеров – он выигрывает все, в случае разоблачения – все теряет… Он сосредотачивает в своих руках не только огромные суммы, предназначавшиеся для проведения терактов, создания динамитных мастерских и отправки транспортов в Россию с нелегальной литературой. Одновременно он сосредотачивает в своих руках и огромную власть. Это ему принадлежит решающий голос в обсуждениях кого казнить, кого миловать. Это от него зависит судьба не только жертв, но и боевиков. И что может сравниться с этим чувством тайной власти над другими, что может быть острее этой приправы к жизни и смерти?

Он чувствовал себя больше, чем кукловодом на исторической сцене – временами он ощущал себя князем мира сего, который пришел, чтобы исправить мир от пороков. Но в черновой ежедневной работе приходилось дергать и за ниточки. Вот он дергает за одну из них – и нет вызывающего у него личное отвращение Плеве. Вот за другую – и уходит в небытие дядя ни кого-нибудь, а самого царя.

От случайного взрыва погибает боевик Покотилов, тяжело ранен Созонов, кровь льется с двух сторон. Но ему нисколько не жаль ни тех, ни других. Он давно уже переступил границу добра и зла, он уже давно пребывает в таких заоблачных высях, где нет жалости ни к тем, кого убивают, ни к тем, кто убивает…

В России ему приходится скрываться, жить в подполье. Но временами он вырывается за границу, и тогда одна европейская столица сменяет другую. Жизнь напоминает красочный калейдоскоп – Париж, Женева, Берлин, дорогие отели, дорогие проститутки. Итальянская Ривьера манит роскошью и богатством, Монте-Карло – своими фешенебельными игорными заведениями, здесь он живет той жизнью, к которой стремился с детства.

Все, казалось, шло хорошо, но временами он чувствовал какую-то надсаду, смутный надрыв и ничего не мог с собой поделать… Он прекрасно понимал, что водит за нос двух дьяволов одновременно, пляшет с ними смертельный канкан на краю пропасти, но был уже не в силах остановиться. Временами накатывало отчаяние, ему начинало казаться, что он не выдержит этой сумасшедшей пляски, сжимающей горло тоски, постоянной напряженности нервов и просто сойдет с ума. И сейчас,  ворочаясь на кровати  очередной европейской гостиницы, он не раз задавал себе один и тот же вопрос – кто он на самом деле? Революционер, на счету которого были многочисленные покушения и убийства? Тайный агент, который часть этих покушений и убийств предотвратил, или Великий Инквизитор, на которого пал перст судьбы? Он все больше и больше боялся этих вопросов, потому что отчетливо чувствовал, как личность его начинает раздваиваться, нет, раcстраиваться, и призрак безумия, все чаще и чаще грозил ему тощими костлявыми пальцами… И он продолжал лгать своим товарищам по партии, своему начальству в Охранном отделении, и самое главное продолжал обманывать самого себя. Он запутался совершенно, но ничего не мог поделать, потому что был зажат в мертвые тиски между партией и полицией, и выхода из ситуации, в которую он сам себя загнал, не было… Ему давно уже хотелось послать все и всех к такой-то матери и бросить эти игры в революцию, инквизицию и еще черт знает что. Он понимал, что заигрался и расслаблялся только в кабаках и варьете, с наслаждением купаясь в их чувственной ой стихии. Только здесь он мог позволить себе содрать прикипевшую к лицу маску, побыть хоть немного не членом ЦК, занимающим видное положение в партии революционеров, не тайным агентом, постоянно боящимся разоблачения, а просто человеком, которому ничто человеческое не чуждо. Здесь он был своим – в мире кулис и кафe-шантанов, в петербургском «Аквариуме» и «Московском яре». Много обычно не пил, так, один-два бокала «Клико», но женщины, женщины… Потные, разгоряченные от работы, прелестницы и насмешницы, они требовали еще и еще – вина, веселья, денег. И он, плотоядный и сладострастный, позволял себе хоть немного отдохнуть, забыть про террор и отчеты охранному начальству и швырялся деньгами, партийными и полицейскими, и его обнимали, щекотали и любили… Ах, как были глупы все эти шансонетки и балеруньи! Но как они были очаровательны, хороши и желанны! И рассыпалась в прах смертельная усталость, и откуда-то черпались силы, и ослабевала нервная боль и, казалось, как и в молодости, что все только начинается…

Серый рассвет вполз в нумер варшавской гостиницы. Зарядил нудный мелкий дождь, жара отступила, кроны деревьев под порывами ветра стучались в окна. Он проснулся с дикой головной болью, призвал лакея и велел подать завтрак и непременно холодного шампанского. Через несколько часов «скорый» отправлялся в Северную столицу…

Исполнители

Досье

Созонов Егор Сергеевич – родился в 1879 году. Член партии социал-революционеров. В 1901 участвовал в студенческих волнениях в Москве. Через год арестован за хранение революционной литературы. Несколько раз сидел в тюрьме. В 1903 году был выслан в Якутск, откуда не бежал только ленивый. За границей вступил в Боевую организацию эсеров. После убийства Плеве приговорен к вечной каторге. Сначала отбывал наказание в Шлиссельбурге, затем был сослан на Акатуйские рудники. В ноябре 1910 года покончил с собой в знак протеста против телесных издевательств над политзаключенными.

В одном из писем на волю писал: «Дорогие братья-товарищи! Моя драма закончилась. Не знаю, до конца ли верно выдержал я свою роль, за доверие которой мне, я приношу вам мою величайшую благодарность. Вы дали мне возможность испытать нравственное удовлетворение, с которым ничто в мире не сравнимо. Это заглушало во мне страдания, которые пришлось перенести после взрыва». В другом: «Для меня было бы в тысячу раз хуже всякой смерти оскорбить вашу любовь, оказаться вне вашего доверия, вообще как-нибудь затенить блестящее дело БО, всю величину которого я сам первый признаю и перед которым теряюсь».

Каляев Иван Платонович – родился в 1877 году. Учился в Петербургском университете, был замешан в студенческих выступлениях против существующего строя. На три месяца брошен в тюрьму, затем выслан в Екатеринослав. На высылке примкнул к социал-демократам, занимался революционной агитацией. Бежал в Германию, но немецкие власти выдали его российскому правительству. Продолжал отбывать наказание в Варшавской тюрьме. После выхода из нее, был выслан в Ярославль, откуда вновь бежал за границу. Вскоре знакомится с Савинковым и под его влиянием вступает в Боевую организацию эсеров. Летом 1904 года принимает участие в убийстве Плеве, зимой 1905 года бросает бомбу в московского генерал-губернатора  великого князя Сергея Александровича. Приговорен судом к казни через повешение. Петля затянулась на горле в Шлиссельбургской крепости 10 мая 1905 года.

В одном из писем, обращенном к своим товарищам по партии, писал: «… вы знаете, я делал все, что мог для того, чтобы 4 февраля достигнуть победы. И я – в пределах моего личного самочувствия – счастлив сознанием, что выполнил долг, лежавший на всей истекающей кровью России.

Я отдал всего себя делу борьбы за свободу рабочего народа, с моей стороны не может быть и намека на какую-либо уступку самодержавию, и если в результате всех стремлений моей жизни я оказался достойным высоты общечеловеческого протеста против насилия, то пусть и смерть моя венчает мое дело чистой идеи.

Умереть за убеждения – значит звать на борьбу, и каких бы жертв ни стоила ликвидация самодержавия, я твердо уверен, что наше поколение кончит с ним навсегда…»

Савинков Борис Викторович – родился в 1879 году. С юных лет активно участвовал в революционном движении. Проделал путь от социал-демократа до социал-революционера, теоретика и практика террора. На его совести организация убийств министра внутренних дел Плеве и великого князя Сергея Александровича, покушение на адмирала Дубасова и других высших государственных чиновников. В 1906 году приговорен судом к смертной казни, но бежал из тюрьмы. После Февральской революции – комиссар 7-ой армии, затем помощник военного министра. После Октябрьского переворота, в 1918 году возглавил «Союз борьбы за родину и свободу». Как когда-то яростно боролся против царского режима, так же борется против большевистского. Был вынужден уйти в эмиграцию. Но и там всеми возможными и доступными способами продолжал вести отчаянную борьбу с Советской властью. Поймался на приманку чекистов – до него дошли слухи о существовании в Москве некоего подпольного центра по борьбе с большевизмом и только ждущего его – «генерала от террора», чтобы возглавить организацию. Нелегально перешел советско-польскую границу, добрался до Минска, где и был арестован в 1924 году. Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорен к расстрелу с конфискацией имущества. Постановлением ЦИК Союза ССР высшая мера была заменена 10 годами лишения свободы.

На суде выступил с заявлением о безоговорочном признании советской власти: «После тяжкой и долгой кровавой борьбы с вами, борьбы, в которой я сделал, может быть, больше, чем многие и многие другие, я вам говорю: я прихожу сюда и заявляю без принуждения, свободно, не потому, что стоят с винтовками за спиной: я признаю безоговорочно советскую власть».

Погиб в 1925 году. По официальной версии: покончил жизнь самоубийством, выбросившись в окно с пятого этажа – в комнате, где он находился после возвращения с прогулки, на окнах отсутствовали  решетки. По другой версии  Савинкову «помогли» уйти из жизни сотрудники тюрьмы. После того публичного раскаяния и признания советской власти, он этой самой власти перестал быть нужным.

Автор «Воспоминаний террориста» и художественных произведений «Конь бледный», «Конь вороной».

Геннадий Евграфов

  • «Убит Плеве!» (польск.). Нынешние российские антисемиты считают, что «он был убит в результате заговора иудейско-масонской бандгруппы эсеров, возглавляемой Е. Азефом и Б. Савинковым» (Святая Русь Энциклопедический словарь русской цивилизации. Сост. О.   Платонов. Оцените стиль:  «бандгруппа  эсеров»!)
  • · Заместитель министра по сегодняшней табели о рангах.
Подпишитесь на ежедневный дайджест от «Континента»

Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.