Случаи “расизма против белых” во Франции участились, и вот почему

Atlantico: коренные французы столкнулись с “расизмом наоборот” из-за политики левых.

Во Франции зафиксирован “расизм наоборот”, заявила в интервью Atlantico Селин Пина. Теперь уже коренным французам приходится слышать от приезжих из Африки или Ближнего Востока: “Убирайся из нашего города”. Эта ситуация опасна, потому что она безнадежна, предупреждает политик.

Во Франции фиксируется все больше случаев проявления расизма против белых. По мнению Селин Пина, женщины-лидера борющегося с исламизмом движения “Вив ля Републик”, этнические группы, принадлежащие к меньшинствам, сделали белых людей своим общим врагом.

Atlantico: “Эй, белый, убирайся из моего города, этот город — наш дом” — такую фразу услышал в свой адрес Борис Венон, заместитель мэра города Мюро. А потом человек, сказавший ему эти слова, “проводил” заместителя градоначальника до дверей его дома, угрожая смертью. Насколько частыми становятся такие случаи проявления ненависти к белым?

Селин Пина: Молодой социолог Тариф Йылдыз работал над этой темой и в 2010 году опубликовал свое исследование. Он отметил существование настоящего расизма против белых в так называемых “трудных” кварталах. Очень часто жертвами нападок становятся “белые” дети, которых одноклассники скопом зачисляют в коренные французы и третируют как “привилегированных ублюдков”, “угнетателей” и “богатеньких”. Социолог описал жестокое обращение, акты травли и физического насилия. Причиной этой ненависти и неприятия был просто светлый цвет кожи.

Речь идет об элементарном расизме в чистом виде. Свидетельства учащихся колледжа, ставших жертвами, не могут не вызвать волнения. Факт остается фактом: что тогда (книга датируется 2010 годом), что сегодня за простой разговор о расизме против белых или изучение этих вопросов, определенные представители левых и часть университетской среды обвинят вас в том, что вы являетесь приспешником “ультраправых”. Разговоры об “антибелом” расизме до сих пор отвергаются как не отражающие поистине значимую социальную реальность. Сам разговор об “антибелом расизме” рассматривается как попытка оправдать реально опасный “античерный” расизм и отрицать дискриминацию, от которой страдают люди с темным цветом кожи. По-моему, это просто искажение фактов: говорить, что, когда вы пишете о ненависти по причине светлого цвета кожи, вы расист.

Когда белых людей обвиняют в том, что они являются источником всех зол (расизма, рабства, неравенства, колонизации), то тем самым оправдывают ненависть и насилие по отношению к ним. И это имеет последствия с точки зрения агрессии. Люди типа Рохая Диалло и Хурии Бутельджа возбуждают эту расовую ненависть, искажая историю и сводя ее к простому процессу господства, где единственный правильный вопрос состоит в том, чтобы узнать, какая этническая группа находится на вершине пищевой пирамиды. Единственный позитивный момент в таком видении истории — это революция, то есть возможность свергнуть эту группу с вершины и установить там свою. В этой логике “другой” — это всегда враг, и белые люди вполне могут стать жертвами совершенно ничем не сдерживаемой расовой ненависти. Причем эта ненависть будет оправдываться со стороны государства — мол, это ответ на насилие, к которому прибегали белые на протяжении всей истории.

В то же время факт “антибелого” расистского насилия отрицается, потому что, согласно нарративу антибелых расистов и левых исламистов, белые и сегодня остаются привилегированной расой. Но так ли это? В наши времена, когда модны стали не классовые, а этнические квоты, угрозе нищеты подвержены не столько дети расовых меньшинств, сколько дети бедных слоев белого населения — например, строительных рабочих. И правда: фиксируется исчезновение на определенных должностях и в некоторых профессиях детей белых рабочих. Отсутствие карьерного роста и слом социальных лифтов оставляет без прогресса, в вечно бедном положении как раз выходцев из небогатых белых семей. И это объясняет наши трудности лучше, чем истерия по поводу “системного расизма” против черных. У нас истерия вокруг этого вопроса скорее скрывает реальную проблему бедности.

— В Твиттере вы освещаете роль левых организаций: Нового народного экологического и социального союза (NUPES)господина Меланшона и так называемых “радикальных антирасистов”. Вы пишете, что именно они чаще всего официально, открыто оценивают других людей по цвету их кожи, направляя свой гнев почему-то только против белых. Какова их ответственность в этой ситуации?

— Левые предали свое предназначение, которое заключалось в уменьшении социальной несправедливости и неравенства путем инвестирования в образование, улучшения условий труда и жизни, справедливого вознаграждения за труд, за стремление к культуре. Придя к власти, наши левые часто переигрывают со своей революционной позицией. Они болтают о борьбе с расизмом, а сами, по существу, подбивают Францию броситься в омут глобализации. Именно левые активнее всего участвуют в разрушении наших французских институтов и нашей сплоченности. Они не смогли защитить наши французские компании от так называемого “дерегулирования” (английский термин, означает выход предприятия из-под опеки государства с тяжелыми последствиями в виде безработицы и появления “ненужных” людей). Эту дерегуляцию навязал нам Европейский Союз. Это ЕС обезглавил наши флагманские промышленные предприятия и разорил нашу атомную промышленность. При этом никто в ЕС не задался вопросом: это что, в общественных интересах, эта самая их “дерегуляция”?

Кстати, обещали нам вроде как левые политики из ЕС совсем другое. Неудивительно, что французам стало трудно различать разницу между правыми и левыми по экономическим и социальным вопросам. Таким образом, левые потеряли голоса рабочих и служащих и начали искать новый электорат. Знаменитый отчет аналитического центра Terra Nova 2011 года стал кульминацией этой истории. В то время речь шла об избрании Франсуа Олланда, и эксперты центра рекомендовали делать ставку на меньшинства (сексуальные и расовые). А еще — на мусульман и на женщин… Чтобы победить, французские социалисты объявили их всех жертвами дискриминации.

Проблема в том, что интересы разных групп, среди которых вы проводите опросы, могут не совпадать. Они могут быть даже противоположными. Исламисты, чье влияние на мусульман очень сильно, не выступают за равноправие и делают своей целью угнетение женщин, а ношение чадры объявляют маркером идентичности. Исламисты ненавидят гомосексуальность. Существует сильное расовое отторжение между разными этническими группами, принадлежащими к меньшинствам: например, между арабами и чернокожими выходцами из Африки. Эти группы не могут быть объединены общими интересами. Но их можно объединить, дав им общего врага: их собственную страну или страну их пребывания, представленную как колонизаторскую и расистскую, где якобы несправедливо господствует белый человек.

Левые, отказавшись от социальной борьбы и идеала воспитания людей в духе мира и взаимопомощи, взялись культивировать в обществе ненависть и осуждение других. Фактически французские левые отказались от борьбы с неравенством. Их новое отношение к миру стало расовым, а не классовым. Соответственно, это способствовало возвращению прежнего грубого расизма. Только если раньше он исходил от неграмотных белых, то теперь от неграмотных черных. Но суть та же: навешивание ярлыков на людей, наделение их характеристиками, связанными с их цветом кожи. В этом политическом прочтении, используемом, в частности, центром NUPES Жан-Люка Меланшона, белый человек предстает как расист, колониалист и палач, в то время как небелые люди неизбежно являются жертвами — угнетенными и безгрешными.

За этими представлениями больше нет возможности сформировать единую нацию, остается только логика мести, когда белые должны искупить свою вину, отказываясь от своей роли доминирующей группы и от всего, что составляет западную цивилизацию: демократии, гражданской свободы, равноправия, идеала эмансипации, секуляризации… Это расистское видение мира также объясняет яростную критику западных ценностей, которые, по их мнению, иллюзорны.

За иллюзорность при этом выдается несовершенство. Эта критика объединяет черных расистов и исламистов: поскольку западная демократия несовершенна, говорят они, то значит, ее нет.

Черные расисты и исламисты в их неприятии наших политических обществ и желании разрушить идеалы и принципы, лежащие в основе нашего общественного договора и нашей цивилизации. Обвинение в лицемерии, выдвинутое расистами, которые сделали антирасистские лозунги орудием нападения на белых людей, позволяет антибелым расистам формировать ненависть к западной цивилизации, которая якобы защищает расовые интересы белых, выдавая их за всеобщие интересы, за универсальные ценности. По общему признанию, положение женщин в Европе не идеально, но оно лучше, чем в странах, которые отвергают любое уважение к женщине. Общественная мысль материальна. Наши старые демократические идеалы улучшили реальные условия нашей жизни. А вот антибелая расовая ненависть способна их разрушить.

— Вытеснена ли классовая борьба окончательно расовой борьбой в заявлениях левых?

— Левые болтают о тотальном осуждении капитализма. А в “антирасисткой” части своей повестки они, похоже, предпочитают просто выбирать мишени для ненависти и известные головы для отсечения. Наши левые не предлагают путь решения проблемы, который был бы направлен на возвышение человек, который давал бы каждому шанс изменить свое положение к лучшему. Они сломали социальные лифты и лишили Францию ее идеала нации. Они остаются в стратегии Terra Nova, предпочитая “рубить головы” определенным белым политикам – пока что лишь в глазах общественного мнения. При этом их клиенты — черные африканцы и арабские исламисты — имеют несовместимые интересы. Этот дискурс отдаляет наших левых от власти по итогам избирательных кампаний, но он подпитывает мечты о грядущем восстании и захвате власти насильственным путем.

— Насколько опасна такая ситуация для страны?

— Эта ситуация опасна, потому что она безнадежна. Мы можем стремиться преодолеть или уменьшить социальное неравенство посредством улучшения образования и справедливой оплаты труда. Но раса — это судьба, которую невозможно преодолеть. И если лишь цвет вашей кожи определяет, что вы должны думать и хотеть, кто ваши союзники и враги, то ситуация безнадежна. С такой логикой невозможно ни создать политическое общество равных, ни достичь универсальных стандартов прав человека. Нет больше ни хорошего, ни плохого, осталось только то, что хорошо или плохо для моей этнической группы, моего племени. Группы соперничают, личного пути больше нет. Каждый человек становится воплощением той этнической группы, к которой он принадлежит и которая диктует его образ жизни. Таков образ современного мультикультурного Запада. Он ужасен.

Если у нас этнические группы соперничают друг с другом, то им очень важно избегать смешения, неоднородности, всего, что может ослабить конкурентную борьбу. В этом контексте смешение рас у нас с приходом этих “антирасистов” прекратится. Единственное, что будет здесь иметь значение, это будет борьба за симпатии полукровок. Но такой подход уже имел место в истории, во времена сегрегации. Принадлежность определялась каплей черной крови. Таким образом, любой, у кого был хоть один чернокожий предок, был отнесен к негритянской этнической группе. Ничего не поделаешь: расистская идеология выступает против кровосмешения и оценивает людей по цвету их кожи. Использование подобных доктрин для обретения власти — позор левых расистов.

Источник