“Слова народные, автора скоро выпустят”…

Как рождается песня? – нередко спрашивают меня. По-разному она рождается. И судьбы у песен разные.

Булат Окуджава сказал в одном интервью: “Авторская песня родилась на московских кухнях в начале шестидесятых и умерла, оставив несколько имен”.

У меня все было по-другому. Я родился и вырос в Ленинграде, стихи начал писать еще в школе. Окончив в 1957 году геофизический факультет Ленинградского горного института, попал на Крайний Север – на Таймыр, в районы Норильска, Игарки, Туруханска, позднее на Кольский и Колыму. В Заполярье проработал в общей сложности около семнадцати лет.

Именно там, в тайге и тундре, под комарами и стужей, у костров поисковых партий и на коротких привалах, я услышал песни, дотоле мне неизвестные. Их пели геологи, полярные летчики, рыбаки, но более всего – наши работяги, в основном бывшие зеки.

В полевых партиях, заброшенных в тайгу и болота и состоящих из небритых мужчин, народ был несентиментальный и немногословный. О себе рассказывать не любили, общались в основном песнями. На мой наивный по неопытности вопрос – кто автор? – обычно отвечали с усмешкой: “Слова народные, автора скоро выпустят”.

Это были великие песни. Наряду с романтическим геологическим фольклором типа “Закури, дорогой, закури” или “Я смотрю на костер догорающий” там пели “Ванинский порт”, “Идут на север срока огромные”, “Черные сухари”, “По тундре, по железной дороге” и многое другое, что невозможно было услышать с эстрады, по радио или с киноэкрана.

Именно эти безымянные песни побудили меня к сочинительству. Они настолько запали мне в душу, что я неожиданно для себя начал придумывать мелодии на свои нехитрые стихи, невольно подражая услышанному.

Так что авторская песня в России родилась не только на “московских кухнях”, но и на лагерных лесоповалах необъятного ГУЛАГа, где в отличие от “московских кухонь” ни одного имени не оставила.

Именно на Севере появились мои первые песни: “Снег”, “Кожаные куртки”, “Деревянные города”, “Перекаты”. Исполняя свои песни у костров в поле, я, конечно, не сознавался в авторстве, да этого и не требовалось. Гитар в тайге и тундре не было, пели, что называется, а капелла. Может быть, по этой причине я так и не освоил гитару. Магнитофонов тоже тогда еще не знали, и распространялись песни изустно – от костра к костру, от места к месту, нередко обрастая новыми словами и мелодиями.

Поэтому некоторые мои песни, написанные в те годы на Крайнем Севере, до сих пор считают безымянными и народными. В их числе и песня “На материк”, которая написана в 1960 году, но поется до сих пор. Текст ее вот какой:

От злой тоски не матерись,
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк, на материк
Идет последний караван.
Опять пурга, опять зима
Придет, метелями звеня.
Уйти в бега, сойти с ума –
Теперь уж поздно для меня.
Здесь невеселые дела,
Здесь дышат горы горячо,
А память давняя легла
Зеленой тушью на плечо.
Я до весны, до корабля
Не доживу когда-нибудь.
Не пухом будет мне земля,
А камнем ляжет мне на грудь.
От злой тоски не матерись,
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк, на материк
Ушел последний караван.

В свое время эту песню любил петь замечательный артист Зиновий Гердт, комментируя исполнение такими словами: «Песня народная. Безвестный автор сгинул в сталинских лагерях».

Мнение это разделяли многие. В 1961 году, когда я работал начальником поискового отряда в Туруханском крае, на одном из привалов я с радостью услышал, как эту песню поют наши работяги, и обуреваемый дурацким тщеславием сознался в своем авторстве. Ответ был для меня неожиданным и вполне жестким: меня пообещали немедленно “замочить”, ибо нашлись очевидцы, которые “своими ушами слышали эту песню в сороковые годы в лагерях под Норильском”.

Дальше – больше. Живший в Магадане писатель и геолог Олег Куваев в своей повести “Территория” полностью цитирует эту песню, утверждая, что она написана в Магадане, а безымянный автор погиб в колымских лагерях.

В 1982 году на Кольском полуострове, недалеко от поселка Полярный, местные старожилы показывали мне брошенную “зону” и невдалеке от нее могилу автора этой песни: “Здесь он ее написал – здесь его и убили”. Я промолчал – не хотелось лишать безымянного “зека” славы, а старожилов – грустной и красивой легенды…

Александр ГОРОДНИЦКИЙ, академик, поэт
Из архивов «Континента»
2001 г.