Сказочки

Владимир Севриновский — кандидат экономических наук, профессиональный журналист и переводчик поэзии, победитель международного конкурса “Пушкин в Британии-2011”. Автор опубликованной повести, книги стихотворных переводов, а также множества рассказов и статей. Живет в Москве.

СКАЗКА О ПРИНЦЕССЕ И ДРАКОНЕ

Рассказывают, что когда-то, давным-давно, прекрасная принцесса гостила в замке у своего жениха — отважного рыцаря. Однажды, когда рыцарь ускакал на охоту, в окно опочивальни принцессы влетел голодный дракон, и в мгновение ока сожрал бедняжку. А поскольку дракон был молодой и еще некрупный, улететь с набитым желудком он не смог, и развалился прямо в алькове, помахивая хвостом и сыто рыгая.

Воротившийся рыцарь был в ужасе — вместо самой прекрасной принцессы в мире его встретила жуткая чешуйчатая тварь.

— Бедная моя принцесса! — вскричал он. — Я знаю, что ради меня ты отвергла многих могущественных магов и чародеев. И один из них решил отомстить, заколдовав тебя. Наивный! Он думал, что за ужасной оболочкой я не разгляжу свою любимую!

— Постой, постой, — ответила ему рептилия. — Ты что, не видишь — я не принцесса, я дракон! А принцессу я съел, и она была очень вкусной, хотя и немного костлявой.

— Коварный колдун затмил твой разум, милая, — покачал головой рыцарь. — Но его чары не обманут меня.

— Вглядись внимательней, — прорычал дракон, пуская клубы дыма. — У принцессы были волосы цвета воронова крыла и прекрасные синие очи. А я весь покрыт чешуей, и глаза мои горят желтым пламенем.

— Все это так, — согласился рыцарь. — Но сквозь твои узкие зрачки на меня глядит душа моей принцессы. Мы с ней так сроднились, что я чувствую ее сквозь все преграды, и никто не сможет меня обмануть. Не бойся, моя любовь столь сильна, что рано или поздно развеет любые чары.

Так они проговорили до вечера. Потом дракон вновь проголодался, и рыцарь приказал подать ему самые изысканные кушанья. Летающая рептилия никогда не пробовала ничего подобного, да и рыцарь ее забавлял, так что дракон решил остаться у наивного чудака еще на несколько дней. Потом на неделю. На месяц. На год. Его острые когти царапали роскошный паркет. Он кашлял пламенем, портя древние гобелены, и распугал всех слуг (а некоторых даже съел). Но влюбленный хозяин замка не замечал ничего.

Шли годы. Отважный рыцарь умер, прожив долгую счастливую жизнь со своей возлюбленной. Но еще много сотен лет дракон приходил на ухоженную могилу, и слезы катились из его прекрасных синих глаз.

ГАДКИЙ ИНДЮШОНОК

Рассказывают, что в птичнике, изгнавшем гадкого утенка, рос один индюшонок. По виду он совершенно не отличался от других индюшат, и если вызывал порой улыбку у хозяйских детей, то исключительно в силу своей индюшиной природы. И в самом деле, кому придет в голову обзывать индюшонка гадким только потому, что тельце у него кургузое, голова — лысая, а с клюва свисает сине-багровая мясистая сопля? Мать-индейка считала его прекраснейшим из своих отпрысков, отец-индюк учил распускать хвост, дабы выглядеть солидной птицей, и даже самой склочной утке не пришло бы в ее крошечную голову ни одного ругательства в адрес юнца. Но все-таки было у них с гадким утенком нечто общее.

Они оба мечтали летать.

Осенью индюшонок, с трудом взобравшись на крышу сарая, мог целыми днями смотреть, как летят на юг стаи лебедей и диких уток. Порой он пробовал взлететь, но лишь неловко падал в грязь, где деловито копались его родственники.

— Все болтается наш балбес без дела, — огорченно говорил индюк индюшке, проглотив очередного червяка.

— Блажит, — грустно отвечала та, взъерошив перья.

Индюшонок пробовал обращаться к мудрому ворону, жившему в дупле дуба неподалеку от фермы. Тот единственный смотрел на его старания с доброй усмешкой и даже приговаривал порой одобрительно:

— Карабкайся, карапуз!

— Дядюшка ворон, — сказал индюшонок. — Смогу ли я когда-нибудь летать, как лебеди?

Ворон скосил на него блестящий глаз и вздохнул:

— Крайне маловероятно.

— Но почему? — огорчился малыш.

— Карма! — развел крыльями ворон и прежде, чем индюшонок спросил его о смысле этого странного слова, исчез в дупле.

Однако упрямый индюшонок не сдавался. Дни напролет он тренировал свои слабенькие крылья, и перед его круглыми выпученными глазами с красным ободком проплывали видения прекрасных лебедей. Он был готов отдать жизнь за то, чтобы стать одним из них.

Шло время. За осенью пришла зима. Теперь индюшонок, съезжая с крыши сарая, обрушивал на остальных птиц комья снега. Он совсем ослаб, и лишь весна влила в него новые силы. Летом мускулы индюшонка окрепли настолько, что он уже мог мешковато взлетать на самый конек крыши. А следующей осенью произошло чудо: завидев над птичьим двором стаю лебедей, индюшонок собрался с духом, взлетел и пристроился в самом хвосте клина.

Конечно, он не мог лететь так же грациозно и легко, как его кумиры. Он пыхтел, изо всех сил работая крыльями, захлебывался, то и дело сбивался с ритма и отставал. Еще немного — и он неминуемо упал бы замертво, но, к счастью, лебеди снизились и, сделав круг, опустились на ночлег.

— Это еще что за клоун? — спросил один из лебедей, разминая затекшие лапы.

— Сумасшедший индюк! — хихикнул другой.

— Не смейтесь надо мной! — взмолился индюшонок. — Я с детства мечтаю быть таким же, как вы. Позвольте мне лететь с вами!

— Только послушайте его, — прошипел третий лебедь. — Он хочет быть одним из нас!

— Твое тело похоже на бочку! — снова хохотнул лебедь-острослов.

— Такими крыльями можно разве что хлопать, а не летать! — добавил другой.

— А еще у тебя уродливая лысая башка и гадкая синяя сопля на носу, — сказал самый ближний лебедь и угрожающе щелкнул клювом.

— Гадкий, гадкий! — вразнобой подхватили прекрасные лебеди. — Гадкий индюшонок!

У индюшонка возникло странное чувство, что где-то он подобное уже слышал. Он тщетно старался отыскать в стае своего давнего знакомца — незадачливого утенка, изгнанного со двора, но красавцы-лебеди, шипевшие на него, были совершенно одинаковыми.

Наутро птицы вновь отправились в дорогу. Никто не гнал индюшонка, но он и так понял, что с лебедями ему не по пути. Бедняга вздохнул, провожая взглядом исчезающую в облаках стаю. Он остался совсем один.

Второй перелет был для него гораздо сложнее. Все тело болело от вчерашних усилий, и не было лебединого клина, рассекающего воздух так, что отстающим летелось легче. Но индюшонок справился. На следующий день он уже мог иногда поглядывать вниз и рассматривать бескрайние равнины с пятнами березовых рощ. Они были прекрасны, и индюшонком овладел такой восторг, что ему захотелось петь. Но некому было слушать его победную песнь, и никто не узнал, была ли она спесивым индюшачьим болботанием или уже чем-то иным. Вскоре он достиг Каспийского моря.

Лебеди с наслаждением подставляли перышки теплому ветру, летали парами и весело резвились. Индюшонок поглядывал на них издалека, но подойти так и не решился. “Когда-нибудь я стану таким же, как они”, — исступленно повторял он, тренируя свои крылышки. С каждым днем он становился все сильнее.

Весной отдохнувшие лебеди пустились в обратный путь. Однажды они увидели, как высоко над стаей мелькнула какая-то тень и быстро исчезла из виду далеко впереди.

— Кто это? — удивленно спросил молодой лебедь.

И мудрый вожак ответил ему:

— Это — отец всех лебедей. Счастлив тот, кому он указал дорогу.

Но индюшонок не слышал восхищенных лебединых кликов. Они бесследно таяли, заглушенные свистом ветра. Перелетные птицы возвращались к своим гнездам, а куда стремился он? Обратно на птичий двор? Но к прежней индюшачьей жизни возврата не было. К лебедям? Но тот, кому полет дался ценой величайших усилий, никогда не уподобится тем, кто обрел его по праву рождения. Ему некуда было возвращаться. Но он не был и одинок. Индюшонок окинул взглядом ясный лик Земли и яростно взмахнул крыльями. Здесь, на невероятной высоте, было трудно дышать, но он поднимался все выше и выше — туда, куда манила его странная угловатая птица, известная людям как созвездие Лебедя.

Публикация подготовлена Семёном Каминским.