С кем любился дед мороз

Незабываемая ёлка с питерскими акселератами, или О сексуальной жизни Снегурочки

Моя подружка Светка позвонила рано утром 2 января 1996 года и гнусаво занудила:

— Лилькин, только ты можешь спасти! У меня сегодня утренник для детей членов Академии наук и сотрудников АН, а я как назло заболела, температура около сорока, доктора вызываем на дом, ты знаешь, это Иосиф Давыдович…

— Кобзон подрабатывает врачом? — прервала я словоизлияния Светланы, прекрасно зная, что сейчас она расскажет много подробностей и о своей болезни, и о докторе, который, как я уже не раз от нее слышала, был когда-то женат на подруге ее матери, ну, той самой, которая стала бабушкой в 32 года, так как родила в 15, и ее дочка родила в 15, и внучка тоже родит в 15…

— Какой Кобзон? — смутилась Светка. — А…

— Бэ-э, — передразнила я больную подругу. — Короче, Склифософский, что требуется от меня? Сбегать в аптеку?

— Нет, Лилькин, надо сходить на утренник и сыграть Снегурочку. Понимаешь, у нас в театральном все разобраны, а ты очень артистична, и размер у тебя такой же. Заскочи ко мне, переоденешься, а потом за тобой заедет Мих-Мих.

— Кто?

— Михал Михалыч, артист, близкий друг Михаила Светина, между прочим, когда-то они вместе играли, но так получилось, что Мих-Мих…

— Ладно, Светик, — прервала я подругу, еще не отдавая себе отчет, что заранее выслушанная история Мих-Миха могла бы спасти меня от крайне неприятной ситуации, — через полчаса буду.

— Прихвати гитару на всякий случай, — попросила Светка. — Иногда неплохо заполнить паузу.

Переодевшись в неуклюжий снегурочкин наряд, я принялась ждать появление Мих-Миха под аккомпанемент Светкиных историй о ее самочувствии и бесконечной родне. И вот раздался звонок. Открыв массивную дверь, за порогом я увидела импозантного мужчину в наряде деда Мороза, но только без бороды. От его приветственных слов моя бедная голова так закружилась, что я чуть не упала. Перегар был явно многолетней выдержки…

— Ну что, красивая, поехали кататься? — подмигнул Мих-Мих.

Обнаружив у парадного мотоцикл, на который лихо взгромоздился вдупель пьяный всадник, я поняла, что моя жизнь висит на волоске. Слава Богу, ехать было недалеко, и посленовогодние дороги были пустынны, так что вскоре мы оказались у элегантного здания, где и должен был пройти утренник.

Мих-Мих нацепил бороду, не без труда взвалил на спину мешок с подарками, и мы направили свои стопы в актовый зал.

Дети встретили нас напряженным молчанием. Тридцать с лишним пар глаз уставились на покачивающегося деда Мороза и поддерживающую его Снегурочку с гитарным футляром за спиной.

— Явление Христа народу, — звонкий голос очкастого пацана прорезал тишину.

— Не Христа, а деда Мороза, — поправил юное дарование Мих-Мих. — А ну-ка, дети, хором скажите: “Здравствуй, дедушка Мороз!”

Стоявшая рядом с очкариком огненно-рыжая девочка эхом повторила:

— Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты, спрячь скорее красный нос, старикан поддатый!

Я была в шоке, но Мих-Мих явно ко всему привык.

— Молодец, девочка, — сказал он. — Только я уже это слышал в прошлом году. А теперь — подарки!

И тут степенно стоявшие вокруг елочки детки бросились к нам. Но с ног нас не сбили, остановились в полуметре. Мих-Мих стал извлекать дары в картонных коробках, детки скептически их забирали и уходили к елке.

— Они же нас изнасилуют, — пробормотал Мих-Мих, неожиданно переходя на незабываемый голос Бориса Ельцина. — Акселераты, панимашь! Где же хоть какой-то взрослый?

Очкарик, стоявший неподалеку, тут же отреагировал:

— Мы достаточно самостоятельны, чтобы обойтись без взрослых. Ваш визит к нам — не более чем дань традиции. Все эти пляски под елками оставьте для примитивных деток с Гражданки. Предлагаю устроить дискуссию на тему “Доказательства существования деда Мороза и их разоблачение”.

Дети старшего детсадовского возраста зааплодировали. А их неформальный лидер продолжил:

— Вот, предположим, Йоулупукки, который якобы живет в Лапландии. Согласитесь, что в условиях крайнего севера его выживание противоестественно.

— Я не этот… не Йоулу, который пукает, — возмутился мой партнер. — Мы со Снегуркой живем в царстве Берендея. Слышал ты, малой, песенку: “Лель я, Лель…”? — тут Мих-Мих, пытаясь изобразить песню Леля, пустил петуха.

— Кстати, нас очень волнует вопрос о ваших взаимоотношениях со Снегурочкой, — вступила в разговор рыжая. — Наша домработница Нюша говорит, что вы никакие не дедушка с внучкой, а сожители. Правда ли это?

Представив себя в качестве любовницы Мих-Миха, я выпала в осадок. Еще за минуту до этого мне даже было интересно, чем завершится общение с молодыми дарованиями — дети моей кузины, младшеклассники, приучили меня к разговорам на интеллектуальные темы. Но переход разговора на эротическую тему создал какой-то неуют. Не то, чтобы я ханжа, но беседовать о сексуальной жизни снегурочек с дошкольниками, согласитесь, не подобает… И тут я решила взять инициативу в свои руки.

“Детки явно наслушались интеллектуальных бабушек-дедушек и родителей, — пронеслось у меня в голове. — Кто их дедушки? Наверняка шестидесятники. Значит, бардовские песни спасут положение”.

Так и получилось. Детки подпевали и заказывали песни — к моему удивлению, в основном из репертуара Майи Кристалинской и Владимира Высоцкого.

Под песни Высоцкого с пластинки “Алиса в стране чудес” Мих-Мих удалился за елочку. Спустя полчаса его богатырский храп перекрыл мой отнюдь не оперный голосок. Как раз в это время пришла какая-то женщина, которая дала мне на подпись бланк о выполнении заказа и мы стали прощаться. Рыжая девчонка обняла меня за шею:

— Приходи к нам домой, у нас ты будешь своей, Снегурочка!

Как ни странно, через несколько месяцев я и в самом деле оказалась в гостях у родителей Ирочки, и стала там своей, и обязательно бываю у нее и ее родителей во время визитов в Израиль, но это совсем другая история. А пока мне предстояло разбудить Мих-Миха и доставить его на следующий утренник, о котором он меня успел предупредить по дороге к акселератам. Труд этот оказался напрасным. В итоге, взвалив на свои хрупкие плечи увесистого родственника Санты, я поволокла его на улицу. Мои надежды остановить такси были тщетны. Первая половина дня второго января в Питере — время безнадежное. Даже привычных “бомбил” поблизости не оказалось. Усадив Мих-Миха на холодную скамейку, позвонила из автомата Светке.

— Ой, я тебя забыла предупредить, что у него надо фляжку отобрать до выступления! — воскликнула моя подруга. — Его же за пьянство из театра выгнали. Знаешь, что? Заведи его обратно, пусть отоспится, там добрые тетки работают, они Мих-Миха знают.

— Да, но у него же еще один утренник!

— Ну… не знаю. Эту халтурку он схватил без меня, так что не нашего ума дело. Спасибо, кстати, что выручила.

— Да не за что…

Воспользовавшись советом Светки, я потащила Мих-Миха обратно. Как раз в это время детки вышли из здания. Глубокомысленно глядя на нас, очкарик произнес:

— Вынесет всё, и дорогу железную, и деда Мороза она унесет…

Лилиана БЛУШТЕЙН, Амбуаз, Франция
Еженедельник “Секрет” (velelens.livejournal.com)