Рядом с ними звезда Агады…

Соглашение Обамы с Ираном выглядит как “подарок” Израилю к Девятому Ава, но мне как раз хочется вспомнить в этой связи не разрушение Храма, а Песах. Песах – и одно из чудесных пасхальных стихотворений Натана Альтермана (извините, в самом деле, что в последнее время я извлекаю его из стола по любому поводу, но уж больно подходит).

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

В канун Песаха 1944 года, в разгар Катастрофы, неделями после того, как в Венгрию вошли войска вермахта, и Эйхман приступил к планомерному уничтожению полумиллиона венгерских евреев, Альтерман обратился к последней страничке пасхальной Агады – традиционной арамейской песенке «Хад гадья» (один козленок), которая обычно завершает бесконечную (если по всем правилам) праздничную трапезу.

Для тех, кто не очень в курсе: герои этой немудреной песенки – безымянный еврейский папа и крошечный козленок, которого этот папа купил на рынке за 2 зуза (зуз – древний динар, мелкая монетка номиналом в четверть серебряного шекеля).

Под повторяющийся рефрен – «хад гадья, хад гадья, купленный папой за два зуза» – разворачивается, вернее, нарастает похожая на снежный ком история: дикий кот съедает козленка, собака загрызает кота, палка побивает собаку, огонь пожирает палку, вода заливает огонь, бык выпивает воду, мясник режет быка, ангел смерти забирает мясника и, наконец, Всевышний поражает ангела смерти (который забрал мясника, который зарезал быка, который выпил воду, которая залила огонь, который пожрал палку, которая побила собаку, которая загрызла кота, который съел козленка, которого купил папа за два зуза…)

Конечно, можно с немалым основанием усмотреть в этом обращении Альтермана к последней песенке Агады еще не угасшую к тому времени надежду на Всевышнего, который, впрочем, не слишком спешил поразить ангела смерти, с немецкой педантичностью уничтожавшего все европейское еврейство – от младенцев до стариков. Но, с другой стороны, Всевышний и ангел смерти не упоминаются в стихотворении вовсе: его главными и единственными героями от начала до конца остаются папа и козленок, который куплен, как видно, исключительно для детской забавы, поскольку не годен пока ни для чего другого.

Эта невинная, простая картинка закономерно (как утверждает Альтерман) помещена на последнюю страницу Агады – ведь именно ею и должен завершиться процесс исправления мира. Именно она, олицетворяющая тихое семейное счастье, покой и детскую радость, является конечной целью всех мировых усилий, единственным оправданием невыносимых мук, бесчисленных жертв и неописуемых страданий.

Стихотворение Альтермана, таким образом, звучит как обещание этого безмятежного счастья в мире огня, смерти и дымных столбов, вздымающихся из печей нацистских лагерей смерти. Скорее всего, так и следует трактовать две последние строфы. Без сомнения, главным содержанием пасхальной Агады вовсе не являются «черный дым, убийства и смерть», но не зря ведь традиция учит нас, что жизнь всякий раз вносит в этот ежегодно читаемый текст конкретное содержание, имеющее сиюминутный уникальный характер. И что уж тут поделать, если конкретным содержанием 14-го дня месяца Нисана 5704 года (7.4.1944 по христианскому летоисчислению) были как раз черный дым, убийства и смерть…

Но даже тогда следует твердо помнить, что ждет нас у последней обложки.

Козленок из Агады (Натан Альтерман, 7.4.1944)

Этот малый козлёнок за два медяка –
был он ростом не более кошки…
Ни на шерсть не возьмёшь, ни под нож мясника –
тонкий хвостик, дрожащие ножки…

И не знали тогда ни мясные ряды,
ни купцы, ни скупцы, ни менялы,
что стоит рядом с ними звезда Агады,
занесенная жизнью в анналы.

Неизвестно, чем папу козлёнок привлёк,
но еще, господа, неизвестней,
почему этот папа достал кошелёк
и купил. А дальнейшее – песня.

Пела ярмарка песню тележных колёс,
гладил девушек ветер нахальный,
ну, а мимо шёл папа и козлика нёс –
в Агаду и на седер пасхальный.

С той поры там набилось кого только не –
по стишку, по словечку, по крошке…
Так что папу с козлёнком прижали к стене –
то есть к задней, последней обложке.

Ну так что же? – смеётся в ответ Агада, –
пусть стоят себе там на здоровье…
Я и так переполнена страхом Суда,
чёрным дымом, убийствами, кровью.

Но не зря, значит, идолы падали ниц,
разверзались моря и народы,
если папа с козлёнком с последних страниц
улыбаются счастью свободы.

(пер. с иврита Алекса Тарна)

Алекс Тарн

Подпишитесь на ежедневный дайджест от «Континента»

Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.