Русский итальянец Паоло

Посетителей в музее почти уже нет…

Любуюсь ярким Коровиным, углублённым Фешиным, красочным Сарьяном. В центре зала — скульптуры в исполнении Паоло Трубецкого. Вот портрет «Человека в пальто» — модель памятника Д. Пуччини — автора любимейших, прекрасных опер «Богема», «Тоска», «Чио-чио-сан», «Турандот»: в пальто с поднятым воротником, весь словно спрятавшийся от чужих глаз, Пуччини, должно быть, вынашивает новый замысел, сочиняет; и скоро с покоряющими мелодиями снова придёт к слушателям….

 Князь Трубецкой долго жил и работал за рубежом, создал там немало памятников известным людям, например, Гарибальди, Данте, Родену, Арману Дейо. И всё же самое лучшее в его творчестве связано с Россией, где расцвело и определилось в основных чертах его дарование. Импрессионизм, выдающимся представителем которого был этот талантливейший самородок, носит явные признаки русской школы: формальные проблемы никогда не были для Трубецкого самодовлеющими — обобщенность формы, крупные живописные мазки, обычно свойственные его лепке, трепетность струящегося света, обтекающего форму и сообщающего ей динамику, — свойства импрессионистической скульптуры — обусловливаются характером замысла художника.

В Россию Павел Петрович приехал в 1897 году — начинается блестящий период его жизни! Он знакомится с Л. Н Толстым, И. И. Левитаном, Ф. И. Шаляпиным; его наперебой приглашают к себе известные русские семейства: Паоло живёт у М. К. Тенишевой, у Бабкиных, Шереметевых, С. Ю. Витте, в Ясной поляне.

Павел Петрович обладал чрезвычайно острым восприятием пластики: к числу наиболее удачных статуэток мастера относится изображение И. И. Левитана (1899), представленного сидящим в очень живой и непринуждённой позе. «Скульптор стремится запечатлеть характерное, остроиндивидуальное», — пишет М. Кашуро. Образ Левитана в портрете Трубецкого является напряжённым, даже трагически-надрывным; Исаак Ильич не в спокойной позе отдыхающего человека, а сделал лишь минутную паузу в движении. Чувствуется, внутренний драматизм столь велик, что не позволяет расслабиться, отдохнуть: и композиция скульптуры, и пластика, и силуэт — резкий, нервный — передают трагизм смертельно больного мастера, который с тонкой интуицией художника почувствовал виртуозный ваятель.

…Смотрю на портрет Л. Н. Толстого работы Трубецкого. Это одна из самых лучших скульптур Паоло: Лев Николаевич показан в минуты раздумий о будущем России, великого русского народа, которому он служил непревзойдённым словом и делом, всеми своими помыслами был связан с ним. Всего было создано пять портретов Толстого, карандашных и скульптурных, — Паоло не мог не увлечься бунтарской силой духа, темпераментом и творческой энергией знаменитого писателя, «нашего общего учителя» (А. Франс).

Художник привлекал талантом, неординарностью натуры: «Трубецкой действительно очень оригинален, — вспоминал В. Булгаков в книге «Л. Н. Толстой в последний год его жизни». — Наружность у него — актёр на роли резонёров и благородных отцов… Что-то в нём напоминает и американца. По-русски говорит плохо, потому что с детства жил в Италии и Франции».

Однажды у Трубецкого спросили, читал ли он «Войну и мир» Толстого.

— Я ничего не читаю! — заносчиво ответил скульптор, не постеснявшись присутствия самого Льва Николаевича, — он не являлся поклонником философии писателя, — говорил, что таким образом охраняет свободный рост и развитие своей творческой индивидуальности, хотя шутки ради заметим, что вегетарианцем (вслед за Толстым) всё-таки быть пробовал. Но пусть читатели, особенно молодые, не принимают сразу же на веру подобное «заявление» творца: не надо забывать, что Павел Петрович получил великолепное образование, отлично знал историю западноевропейского искусства, свободно изъяснялся на итальянском, французском и английском языках! (Правда, законченного художественного образования так и не удостоился.) «Очень интересный человек, мыслящий и умный», — так отзывался о Трубецком Лев Николаевич, нимало не обижаясь на смелые, даже дерзкие высказывания Паоло.

— Меня спрашивают: «Вы скульптор?» Нет, я не скульптор, я человек. — Умение понять человека, увидеть его душу позволило Трубецкому создать удивительные по психологичности портреты А. С. Пушкина, И. И. Левитана, М. К. Тенишевой, М. С. Боткиной… Сколько в них изящества, душевной утончённости, теплоты! Но есть у Трубецкого портрет, о котором хочется сказать особо — это портрет молодого Шаляпина.

Когда Трубецкой познакомился с Фёдором Ивановичем, тот служил в Московской частной опере С. И. Мамонтова. Певец пришёл в мастерскую скульптора. Сидит, позирует. Но это легко сказать: «Сидит, позирует»! Да разве мог Шаляпин побыть спокойным хоть на секунду! — вот он снова вскакивает, бросается к роялю и поёт из «Ивана Сусанина»: «Ты взойдёшь, моя заря…» Потом звучит серенада Мефистофеля «Выходи, о друг мой милый». И рассказывает, и рассказывает о себе, своих друзьях, смешно передразнивая знаменитого Тартакова, Хохлова, Медведева. Не выдерживает и Павел Петрович — тоже повествует о миланском театре «Ла Скала», о гарибальдийцах, Верди. А сам всё мнёт и мнёт податливо-тяжёлую глину, внимательно всматриваясь в лицо Фёдора Ивановича.

И вот «Шаляпин» готов: он смотрит вдаль, он задумчив, словно только что затих народный мотив, протяжный, задушевный; так и видно — тоска безрадостного детства приобретает очертания приближающейся мечты, доселе неисполнимой… В воображении всплывают срежиссированные им самим образы уже сыгранных и будущих ролей: Царь Борис и Варлаам, Досифей из «Хованщины», Сусанин, Галицкий, Иван Грозный из «Псковитянки», Мефистофель; слышна великолепная музыка Мусоргского, Глинки, Бородина, Римского-Корсакова — колокольными распевами отзывается матушка-Русь. К слову, Шаляпин вполне успешно, талантливо вылепливал из гипса свой собственный автопортрет; впрочем, это относилось ко всему, с чем соприкасался гений сцены.

Трубецкой запечатлел молодого артиста в пору его первой славы — полного сил, уверенности и едва сдерживаемого радостного задора. Голова певца энергично и смело поднята, широкие плечи свободно развёрнуты. Внимательный, всё схватывающий взгляд Шаляпина устремлён в грядущее, губы крепко сжаты, в складе рта чувствуется волевой, твёрдый характер. Сколько ума, таланта, искренней русской щедрости в его лице! Этот портрет был очень дорог артисту. Через многие годы, будучи уже на чужбине, он спрашивал у дочери, Ирины Фёдоровны: «Всё же интересует меня и бюст работы Трубецкого. Что же, где он?» Ныне этот бюст хранится в Театральном музее имени Бахрушина, экспонируется на выставке «Ф. И. Шаляпин».

Вспоминаются восторженные слова Стасова к Репину по поводу Фёдора Ивановича: «А как великолепен стал Шаляпин — всё в гору и гору идёт по выражению, по трагичности глубокой и по комизму». Кстати, шаляпинский бюст находился именно у Репина до последних дней его жизни в одной из комнат «Пенат», на особом постаменте.

…Мои размышления о русском итальянце Паоло Трубецком время прервать, музей закрывается. Знаете, а ведь осталась недосказанной преинтереснейшая страница его творчества, связанная с историей памятника Александру III (установлен в 1909), лучшего произведения монументальной скульптуры 20 века, отразившего мысли прогрессивных сил страны о самодержавии и «всю жестокую правду всероссийского тупика и его исторические причины», по мнению журнала «Золотое Руно». (В связи с этим хочется заметить, что последним произведением замечательного мастера стала фигура Христа (1932), оплакивающего человечество, которое творит зло.) Будучи в Санкт-Петербурге, я слышал, что бронзовый Александр III скоро снова будет стоять там, где и был первоначально водружён, на бывшей Знаменской площади (ныне площадь Восстания) — дай-то Бог… Может быть, тогда и я продолжу рассказ об одном из основоположников русской импрессионистской пластики, анималисте и прекрасном портретисте, чудном преподавателе, русском итальянце Трубецком; а пока… огни в музейных залах погашены… Пора уходить. До завтра!