Россия, Запад и «нравственная равноценность»

Почему действия Путина в Крыму очень сильно напоминают миру натовскую интервенцию в Косово

На Западе есть две главных школы «исключительности» – европейская и американская. Первая видит будущее человечества в бюрократии и либерализме, вторая – в демократии и, опять же, в либерализме. Их называют школами исключительности, потому что они оценивают других по меркам Запада: тот, кто не соответствует высоким стандартам власти закона, равенства полов, политических свобод и свободы слова, соблюдаемым на данный момент Западом, попросту неполноценен в плане морального авторитета и цивилизационного развития.

Вот почему на таких форумах, как ООН, европейские государства стараются принять меры по преобразованию мира по образу и подобию собственной действительности и ценностей. Вот почему Соединенные Штаты периодически ощущают потребность вмешательства за рубежом ради «спасения жизней» и «распространения демократии и свободы». Поскольку большая часть сегодняшних норм международного права появилась на Западе, ему очень не нравится, когда это самое право используется против него. Когда Запад нарушает закон, он считает, что делает это обоснованно, и пытается легализовать свои нарушения постфактум. Так было с Косовом, когда натовскую интервенцию позднее узаконили резолюцией ООН. Так бывает с гуманитарными интервенциями в целом, которые доктрина «обязанности защищать» должна оправдывать в будущем. Иными словами, тот суверенитет, который, как утверждает Запад, нарушается на Украине, может быть нарушен только по гуманитарным соображениям – и предпочтительно либеральными демократическими государствами.

Этим объясняется яростное осуждение Западом ложного довода о нравственной равноценности со стороны  России: Крым – это не Косово, потому что в Косове угнеталось этническое меньшинство, и для его защиты была нужна иностранная интервенция.

О позиции Запада весьма красноречиво написал Пол Родерик Грегори (Paul Roderick Gregory) из Forbes:

Мы не можем перекроить сложные истории Ирака, Афганистана, Ливии, Сирии и Косова несколькими словами, но у этих инициатив есть общие черты, которые весьма заметно отсутствуют в российском вторжении в Крым.

Во-первых, в каждом из этих случаев никто не скрывал и не маскировал свои действия а-ля Путин. … Во-вторых, ни в одной из западных интервенций не было территориальных притязаний, планов аннексии чужой территории или изменения общепринятых международных границ. … В-третьих, в каждом случае мотивом для военных действий Запада была ощутимая потребность свергнуть или помочь в свержении отвратительного руководителя или руководителей, которые представляли опасность для собственного народа и для других стран. … В-четвертых, в каждом из этих случаев Соединенные Штаты и их союзники прилагали максимум усилий (с разным успехом) для того, чтобы привлечь зарубежных партнеров и заручиться поддержкой международных организаций.

Хотя в целом эти утверждения правильны, есть исключения. И они показывают некое манихейское различие между добром и злом, которое основано не на реальности, а на многочисленных внешнеполитических мифах.

Во-первых, на всем протяжении холодной войны Соединенные Штаты осуществляли «скрытные и замаскированные» операции, например, в заливе Свиней на Кубе или в Иране, когда свергали Моссадыка. После 1989 года такие методы стали не нужны, но Россия правильно указывает на то, что многих активистов, которые инспирировали и возглавляли цветные революции, а недавно свергли Януковича, финансировали и готовили западные неправительственные организации. Можно спросить, какие такие проблемы существуют с продвижением и популяризацией демократических  и либеральных ценностей, но ответ будет очевиден: Россия этим на Западе не занимается. Как бы выглядели демонстрации против западных правительств во время нынешнего экономического кризиса, если бы левые получали финансирование и инструктажи от соперничающих с Западом иностранных государств и неправительственных организаций? Когда другие страны действительно предоставляют такое финансирование и обучают людей, Запад тут же кричит о нечестной игре, как это имеет место с ваххабитскими и салафистскими медресе, которые по всему миру финансирует Саудовская Аравия.

Во-вторых, в новейшей истории все-таки были захваты, или попытки захвата чужих территорий, в том числе,  в Египте, Китае, Индонезии, Индии, Армении и Южной Африке. Даже такие западные или пользующиеся поддержкой Запада страны, как Турция, Хорватия, Марокко и Израиль, осуществляли такие действия, не говоря уже о продолжающихся спорах между рядом западных государств, скажем, в случае с периодически возникающей напряженностью вокруг Гибралтара.

В-третьих, идея о гуманитарных мотивах кажется весьма неубедительной. Запад всегда с огромным возмущением реагирует на любое крупное нарушение прав человека, но в действительности он далеко не всегда готов действовать. Если бы нашей главной заботой действительно были права человека, то проводить интервенции Западу следовало бы не в Европе, Евразии и на Ближнем Востоке, а скорее в Африке и Азии, где налицо явный дефицит власти закона и гуманитарных норм. Международный уголовный суд называют африканским судом, потому что он чаще занимается африканскими военными преступниками, нежели западными, хотя этот орган руководствуется простым принципом: «Действовать там, где это больше всего необходимо».

Причина, по которой такая необходимость далеко не всегда подкрепляется действиями, довольно элементарна: Запад не может себе этого позволить. Если бы Запад применял торговые санкции против Китая всякий раз, когда тот нарушает права человека, или прекращал покупать нефть на Ближнем Востоке всякий раз, когда какой-нибудь эмират затыкает рты демократическим активистам, он очень быстро оказался бы в изоляции.

Но есть и другая причина, по которой Запад гораздо активнее действует на собственной периферии, нежели там, где его усилия наиболее необходимы. Речь идет о культурных предубеждениях. Западной элите легче проявлять солидарность с людьми, у которых этнические и идеологические корни похожи на ее собственные. Многие из тех, кто борется с Владимиром Путиным и арабскими деспотами, являются настоящими либералами, получившими образование в западных университетах. С другой стороны, азиатские и африканские реалии очень далеки от идеологического радара нормативного североатлантического сопереживания.

В-четвертых, для большинства людей с Запада может стать потрясением то обстоятельство, что Путин – далеко не изгой в так называемом «мировом сообществе». Некоторые страны мира готовы поддержать российские действия на Украине или молча согласиться с ними. Среди них Индия, Китай и даже Турция. Данный факт говорит о том, что возмущение Запада – это не то же самое, что возмущение мирового сообщества, хотя многие комментаторы, говоря о мировом сообществе, имеют в виду западное сообщество.

Запад обеспокоен тем, что постоянный член Совета Безопасности ООН присоединяет чужие территории. Вот что пишет Фарид Закария (Fareed Zakaria):

В целом я с опаской отношусь к требованиям об американском вмешательстве в любой и всякий конфликт на нашей планете. Но на сей раз все иначе. Кризис на Украине – это самая значительная геополитическая  проблема со времен холодной войны. В отличие от многих трагических межэтнических и гражданских войн, которые возникали за три прошедших десятилетия, в этом конфликте участвует великая мировая держава Россия. А поэтому он будет иметь далеко идущие последствия. И здесь речь идет о важнейшем международном принципе: можно ли менять национальные границы при помощи грубой силы.

В словах Закарии нет неправды, но представьте себе на секунду, как бы это выглядело, если бы при каждом нарушении Западом норм международного права остальной мир применял против нас санкции и меры изоляции. Никакого больше сырья, никаких углеводородов для Запада; никаких западных промышленных товаров и технологий на экспорт. Почему «мировое сообщество» (незападное) должно игнорировать тот факт, что и другие мировые державы и постоянные члены Совбеза ООН нарушают нормы международного права?

Существует явное несоответствие между западными и общемировыми представлениями об Украине. Почему? Пожалуй, отчасти это объясняется разными интерпретациями этой истории.

Для Запада история линейна. Она состоит из неумолимого постепенного развития и продвижения от примитивного и жестокого прошлого к сегодняшним утонченным стандартам. Тезис Фрэнсиса Фукуямы (Francis Fukuyama) о «конце истории» – наглядное подтверждение такой точки зрения. Конечно, никто на Западе не хочет публично заявлять о своем превосходстве над остальным миром – разве что в материальном плане. Но если судить по действиям Запада, становится понятно, что не все демократии равны. Путина, Януковича и турка Реджепа Тайипа Эрдогана избирали и переизбирали – а некоторые «европейцы» более «европеизированы», чем другие.

Но, по мнению остального мира, история циклична, а нарушение международных норм, несмотря на его неприемлемость, – это не катастрофа. В отличие от гегелевского прогрессивизма, азиаты и африканцы не считают, что история, как река, течет в каком-то одном конкретном направлении. Они видят в ней череду циклов благополучия и беспорядков. По этой причине 1945 и 1989 годы не являются для них какими-то исключительно важными датами. Нет норм и правил, изначально достойных того, чтобы считать их священными или жизненно важными для международной системы. Нормы меняет действительность, а не наоборот.

В 2011 году Куала-Лумпурский военный трибунал в Малайзии признал Джорджа Буша и Тони Блэра виновными в совершении военных преступлений после заочного суда над ними. Очевидно, что этот суд был политическим трюком, однако он показал, что мир все более недоволен западной нормативной предвзятостью. Россия, находящаяся на непосредственной периферии западных попыток распространения демократии и либеральных ценностей, считает точно так же.

Русские полагают, что они выполнили все требования Запада, необходимые для признания их цивилизованной нацией. Они демократизировали страну, открыли свои рынки, а на Украине даже попытались сыграть в честные выборы, приложив к этому максимум усилий. Они поддержали и давали советы кандидату, который, на их взгляд, должен был проявлять больше сочувствия к их озабоченностям. Но в итоге они столкнулись с тем, что по западным меркам, их демократия и экономика все равно несовершенна, и что даже если они будут пытаться влиять на украинские выборы, их свободно и честно избранных партнеров могут просто оттолкнуть в сторону в нарушение конституционных норм и международных соглашений, подписанных и публично гарантированных западными державами. А что касается Путина, то он больше не видит смысла в игре в выборы по западным правилам, потому что сам Запад не считает себя обязанным соблюдать эти правила. Поэтому, с его точки зрения, в такой ситуации лучше всего сократить издержки и воспользоваться жесткой силой, чтобы по максимуму отвоевать Украину.

В этом Путин прав: Запад исключительно  избирателен в своем поведении и действиях. Он считает, что во всем прав, и уверен в своей правоте, хотя такая позиция зиждется на культурном аутизме.

Профессор Герт Хофстеде (Geert Hofstede) разъясняет, что этот западный универсализм, или вера в то, что западные ценности подходят всем обществам, в основе своей связан с индивидуализмом. Индивидуалистическое общество подчеркивает осознание «собственного я»: автономию, эмоциональную независимость, частную инициативу, право на неприкосновенность частной жизни, стремление к удовольствиям и наслаждению, финансовую безопасность, а также необходимость в особой дружбе и универсализме. Коллективные общества подчеркивают важность понятия «мы»: отождествление с коллективом, эмоциональную взаимозависимость, групповую солидарность, совместное пользование, долг и обязанности, необходимость в устойчивой и предопределенной дружбе, групповые решения и исключительную приверженность.

Остальной мир вместе с Россией видит в нынешнем конфликте лишь то, что региональная держава защищает на Украине некие конкретные интересы. А Западу в этом видится самая серьезная и непосредственная со времен Сталина и Гитлера угроза нормативному либеральному либерализму.

Основная часть мира уже понимает, что у него нет надежд соответствовать западным стандартам, потому что многие общества просто не в состоянии превратиться в новых шведов, как бы они ни старались. Большинство уже создало у себя западный бюрократический государственный аппарат и политическую конституционную систему. Однако мусульманские страны обижаются на критику Запада, который обвиняет их в несообразной общественной этике, что касается отношения к женщинам и светского образа жизни. А многие южные страны, изо всех сил старающиеся победить коррупцию, все равно подвергаются критике в докладах Госдепартамента, а также дискриминационному отношению со стороны  западных инвесторов.

Научная и чиновничья элита на Западе хорошо осознает наличие поразительных социологических сходств в функционировании российского общества и обществ других стран Восточной Европы. Обладающие большим влиянием олигархи есть не только в России. То же самое можно сказать о безнравственности политической системы  и даже об отсутствии независимости судов. Либеральным критикам легко и просто осуждать силовую политику Путина и многие другие российские проблемы. Но если бы эти критики были до конца верны своим убеждениям, они бы не стали выделять Россию, а присмотрелись бы и к самой Украине, или даже к некоторым бывшим странам-членам Варшавского договора, ныне входящим в ЕС.

Масштабы этих проблем недвусмысленно указывают на то, насколько они глубоки, и что дело здесь не просто в политическом руководстве. С уходом Януковича коррупция на Украине не прекратится, как не прекратится она и с уходом Путина. Подрыв политической системы и слабой власти закона разрушает коллективистские общества, потому что там между индивидуумом и государством существует множество сложных и соперничающих между собой отношений преданности. Это преданность семье, социальному окружению, религии, этнической группе. Как жалуется один из персонажей в «Игре престолов»:

Как много клятв. Они заставляют тебя клясться постоянно. Защищай короля, подчиняйся королю, слушайся своего отца, защищай невиновных, защищай слабых. А что если твой отец презирает короля? Что если король совершает массовое убийство невинных? Это слишком. Что бы ты ни делал, ты нарушаешь то одну клятву, то другую.

Пожалуй, Скандинавия это самый яркий пример западного индивидуализма, поскольку там семья утратила свою традиционную роль, религию полностью устранили изо всех нецеремониальных сфер, а государства этнически однородны. Там наиболее сильны права личности и наиболее слаба иерархия. Там общество подавляет неравенство и показные проявления, там детей с раннего детства учат независимости от семьи ради социального продвижения. Но существует и противоположная сторона спектра – демократическая Индия, где до сих пор есть деревни, в которых изнасилование является  общепринятой нормой погашения долга. Восточная Европа находится где-то посередине между индийским подчинением личности коллективу и шведским подчинением коллектива личности. Общества не статичны; имеющиеся у них ценности могут меняться. Но такие монументальные изменения не по силам одному политическому руководителю – они осуществляются исключительно структурными силами.

Поэтому крайне важно придерживаться нравственной равноценности, так как это самый важный способ увязки действий различных участников мировой системы с конкретной обстановкой. Без нравственной равноценности человек идеологически слеп. Контекст украинских событий показывает, что хотя Россия сознательно нарушает международные нормы, она руководствуется лишь своими узкими мотивами, и никаких грандиозных империалистических планов у нее нет. И хотя Запад испытывает высоконравственное отвращение в связи с действиями России, его собственные нарушения правил создали прецеденты, усилившие безразличие мира. Это предвидели столь разные люди, как политик Джон Болтон (John Bolton) и бывший госсекретарь Лоуренс Иглбергер (Lawrence Eagleburger), которые совместно написали:

Давно уже заняться переоценкой американской политики в Косове. Мы надеемся, что создающую очень опасный международный прецедент политику еще можно предотвратить, если начать такую переоценку прямо сейчас. Между тем, крайне важно не допускать неоправданных и поспешных действий, которые превратят эту довольно мелкую проблему в крупную.

Мигель Нуньес Сильва работал в международном уголовном суде  и в Европейской службе внешнеполитической деятельности. Он публикуется в таких изданиях как Small Wars Journal и Asia Times. В настоящее время Нуньес Сильва работает аналитиком в консалтинговой фирме Wikistrat.