Режиссер “Левиафана” Андрей Звягинцев: “Жизнь в России – это жизнь на минном поле”

Претендент на премию “Оскар” фильм “Левиафан” является откровенным портретом коррумпированной России. В редком интервью режиссер фильма беседует о “вечном проклятии” своей страны и о том, почему голосование там было бы “совершенно бессмысленным делом”.

У Андрея Звягинцева репутация вежливого, но скрытного человека. И это понятно. В Каннах в этом году он получил приз за самую ожесточенную, когда-либо снятую атаку на сегодняшнюю политическую ситуацию в России. И все же он сказал в то время, что его целью было “уж точно не выступать против власти”. Да, “Левиафан” показывает, как обычных россиян давит с нечеловеческой жестокостью коррумпированная бюрократия. Но фильм был вдохновлен случаем в США, сказал он, и задуман как общечеловеческая притча.

Я приехал холодным осенним днем в гламурный московский офис его продюсера, ожидая такого же, только еще большего, мягкого запутывания вопросов. Меня встречает выражение неясной тревоги, когда меня представляют как московского корреспондента “Гардиан”.

“Так вы пишете в основном о политике?”, – спрашивает он несколько нервно.

Но как только мы начинаем разговаривать, то словно плотину прорывает. Тщательно взвешенные иносказания сменяются резкой прямолинейностью. Он делает паузу всего один раз за 90 минут – чтобы ответить на звонок друга, у которого больна жена. Он пользуется iPhone 4, что по меркам московского бомонда равносильно ношению с собой “кирпича” Nokia.

За несколько дней до нашей встречи российский оскаровский комитет – ко всеобщему удивлению – выдвинул “Левиафан” от России на “Оскар” как фильм на иностранном языке, несмотря на то, что фильм явно не содействует патриотической повестке дня в соответствии с политикой правительства. Был ли он удивлен этим выдвижением? Последовал монолог о том, как трудно сделать карьеру в современной России. Он говорил тихо, обдуманно – с явным гневом.

“Это как быть на минном поле, вот такое чувство, когда вы здесь живете. Очень трудно строить какие-то планы на будущее – в жизни, в профессии, в своей карьере – если вы не встроены в ценности системы. Это глупая конструкция общества и, к сожалению, вечное проклятие нашей территории. Идеи верховенства закона, равных прав здесь почти не обсуждаются. В обществе идет дискуссия, но она бессмысленна. У меня есть ощущение абсолютной бесполезности того, чтобы претендовать на право высказывать свое мнение в любой ситуации. Мне исполнилось 50 лет, и я никогда в своей жизни не голосовал. Потому что я абсолютно уверен, что в нашей системе это совершенно бессмысленно”.

Он переводит дух. “Так что ответ на ваш вопрос: да, я был приятно удивлен”.

“Левиафан” – это фильм о том, что может сделать человек, столкнувшись с мощью чудовищного государства. Алексей Серебряков играет Николая, видавшего виды мужика, похожего на Стюарта Пирса после 600 ночей подряд на водке. В течение поколений его семья жила в том же самом деревенском доме с видом на море. Землю, на которой он стоит, мечтает заполучить местный мэр, тучный, пропитанный спиртным бандит, который, как подозревает Николай, хочет построить роскошный особняк на этом месте. Используя свое влияние на местную полицию и суд, мэр получает предписание о лишении имущества и выплате мизерной денежной компенсации.

Фильм начинается с момента, когда апелляционное обжалование Николая отклонено судьей, которая зачитывает длинное судебное решение быстрым бездумным монотонным голосом – ритуал в стиле Кафки, знакомый любому, кто бывал в российском суде. Он заручается поддержкой старого московского друга, являющегося теперь энергичным адвокатом, и начинается эпопея, в которой ни у кого, как выясняется, нет стопроцентно чистых побуждений.

Фильм, который многие считают лучшим на Каннском кинофестивале в этом году, является четвертым фильмом Звягинцева. Он провел большую часть своих первых 40 лет жизни, стремясь стать актером. В школьные годы в Новосибирске, сибирском городе посреди огромной российской территории, он “мечтал о театре, был им одержим”. Сначала был призыв в театральную труппу Красной армии, затем он приехал в Москву в 1986 году в возрасте 22 лет, как раз когда советское общество находилось на пороге огромных перемен.

Работы особо не было. Он провел годы, убирая, сметая листья и сгребая снег в качестве дворника – типичная московская работа, которую теперь выполняют по большей части низкооплачиваемые мигранты из Центральной Азии, – поглощая книги и фильмы в свободное время. “Я посмотрел фильм с Аль Пачино и Бобби Дирфилд и просто помешался. В России его показывали в черно-белом формате; когда я увидел цветную версию, это был совершенно иной эффект. Но я видел, как он играл, и был потрясен, я не мог понять, как он это сделал”.

Он начал получать небольшие роли в рекламе или в низкопробных сериалах. Один друг предложил, чтобы он помог с режиссурой; его первый фильм был дешевой рекламой мебельного салона.

К началу 2000-х Звягинцев все еще находился перед камерой, но также был более успешным, находясь за ней. Он приобрел первый опыт, снимая получасовые детективные истории для сериала; один продюсер заметил его талант и в 2001 году предложил ему снять фильм.

“Возвращение” (2003), его дебютный полнометражный фильм, принес Звягинцеву “Золотого льва” в Венеции, международное признание и неизбежные сравнения с Андреем Тарковским, с чьими аллегорическими и загадочными эпическими фильмами перекликается его работа. Затем был фильм “Изгнание” (2007), его единственный фильм, не встреченный с упоением, затем возвращение к форме – “Елена” (2011), мрачная семейная драма, действие которой происходит в современной Москве, где и имущие и неимущие делают одинаково неприглядный моральный выбор. Фильм показывает Москву как бездушную, безысходную антиутопию; город редко когда выглядел таким отвратительным.

И все же в случае с “Еленой” можно вполне убедительно обосновать, что это просто фильм о человеческой природе, который просто происходит в России. Но ведь он не может утверждать то же самое о “Левиафане”?

“Идеи в основе фильма актуальны во всем мире”, – улыбается он. “Но, конечно, это фильм о России. Это очень русский фильм”.

Совершенно верно. “Левиафан” не мог бы быть более явно русским, если бы в начальных титрах танцевал медведь, играя на балалайке. Всё, начиная с залов судебных заседаний и церквей и заканчивая гаишниками, является определенно, типично русским. И чтобы не сомневаться в том, что это реальная, осязаемая Россия, а не некая воображаемая, параллельная Россия, в фильме есть отсылки к “Пусси Райот”, а на стене офиса коррумпированного мэра висит портрет Владимира Путина.

Это изображение было там, когда приехала съемочная группа; они снимали в настоящем административном здании в отдаленной северной глуши. Вообще ничего не пришлось создавать или менять. “Мы живем в феодальной системе, когда все находится в руках одного человека, а все остальное – в вертикальном подчинении”, – говорит Звягинцев, объясняя властную структуру современной России, которая характеризует фильм, в котором целование вышестоящих и пинание нижестоящих является главным принципом действия.

Самая большая ярость фильма предназначена тем, кто занимается пустым морализаторством. Я спрашиваю о недавнем законе, запрещающем богохульство в кино и театрах, что привело к тому, что “Левиафану” потребовалось редактирование, чтобы убрать обильные ругательства и получить право на прокат. “Я думаю, это глупое, идиотское правило, которое не продумано”, – говорит он.

“Как и многие другие правила. В последнее время парламент сильно нас удивляет своими инициативами. Они называют себя “борцами за моральность”. Может быть, они и вправду морально чисты и хотят сделать нас такими же, как они. Но они, видимо, не понимают, что их задача состоит в том, чтобы люди жили лучше, а не заставлять их жить более этично”.

Тем не менее, самая мощная сатира в “Левиафане” направлена, пожалуй, против церкви. “Мы снова пробуждаем душу русского народа”, – провозглашает деспотический епископ в фильме, его голос дрожит от праведного гнева, когда он без остановки читает список врагов, которые подтачивают Россию. Это голос, который мог бы быть голосом из ежевечерних новостей на контролируемом государством телевидении. Этот епископ, с его офисом из золота и красного дерева, контрастирует с местным зачуханным священником, который читает сильно расстроенному Николаю импровизированную проповедь об испытаниях, которые могут быть уготовлены Богом. Звягинцев называет себя светским, но верующим человеком. Когда ему было 28 лет, говорит он, он решил, что хочет быть крещен, но узнал, что его дедушка и бабушка уже сделали это тайно, когда ему было два года.

Изображение в “Левиафане” продажной, организованной церкви, вместе с тошнотворно коррумпированной политической системой и пьяным, атомизированным обществом, сильно отличается от той России, которую хотят изображать власти.

“Левиафан” даже получил частичное финансирование от Министерства культуры, но новые правила подразумевают, что только патриотические фильмы будут получать такую поддержку в будущем. “Никто не против пропагандистских фильмов, которые поддерживают основы государства. Но им также приходится заниматься всеми остальными, или будет просто катастрофа. Люди будут жить как в Северной Корее, где они являются заложниками, но уверены, что их путь – единственно правильный”.

Звягинцев решительно идет против течения. Одно высказывание российского министра культуры Владимира Мединского, который ранее в этом году открыто заявил, что ему не нравится “Левиафан”, по-видимому, вызывает у него особенное раздражение.

“Он сказал: “Пусть расцветают все цветы, но мы будем поливать только те, что нам нравятся”. После этих слов его следовало уволить, потому что это прямое нарушение конституции, прямое нарушение свободы самовыражения. Нельзя навязывать правила искусству. Все должны быть равными. Помощь правительства, без которой искусство не может функционировать, должна быть равным образом распределена между всеми участниками”.

“Левиафан” экранизирует дилемму одного человека – следует ли противостоять чудовищу государства. И что же думает об этом Звягинцев, этот пессимистичный, неголосующий смутьян?

“Многие люди думают, что нужно придерживаться теории малых дел; что нужно делать то, что возможно, с вашей позиции. Моя позиция в том, что я кинорежиссер. Я не занимаюсь активно политикой. Но я не могу не реагировать на то, что происходит вокруг меня”.

“Левиафан” вышел в широкий прокат в Британии .

perevodika.ru