Ребенок, скрывавшийся во время Холокоста, который ничего не знал о своей семье, впервые встретился с двоюродной сестрой

Бернард Крутц никогда не знал своих родителей, пишет «The Times of Israel».

Пережив Холокост, будучи ребенком, которого спрятали от нацистов, а затем усыновленный после войны семьей польских евреев, он не помнил своих родителей или свою фамилию. 4 ноября с помощью анализа ДНК, Яд Вашем и многолетних исследований его дочери Лизы Барон Крутц, которому сейчас около 81 года, встретился со своей двоюродной сестрой, 72-летней Эсти Кисселофф, родившейся в Израиле и проживающей в Тель-Авиве.

«Это удивительно», — заявил Крутц с легкой улыбкой. «Я всегда кого-то искал». Двоюродные брат и сестра сидели бок о бок на диванчике, Эсти крепко держала Крутца за руку, в гостиной съемного дома его дочери в Модиине, где она и ее семья проводят год вдали от своей жизни в Нью-Джерси «Он 50 лет искал семью, — заявила Кисселофф. «Я не занималась этим, потому что не знала, что он жив». Теперь, говорит Киселофф, «я просто хочу обнять его, обнять и поцеловать. Я нашла совершенно новый мир». Они сидели на диванчике и говорили на английском, их единственном общем языке. Крутц говорит по-польски, но не говорит на идише или иврите, которые являются родными языками его кузины. Присутствовал также председатель Яд Вашем Дани Даян, который продемонстрировал документы, официально связывающие Крутца с Кисселофф.

В 1956 году в Яд Вашем были получены свидетельские показания матери Кисселофф, в которых говорилось, что отец Бернарда был убит в Варшавском гетто и что его сын Бернард, известный в то время как Болек, также был убит. «Комбинация ДНК и этого свидетельства позволила им воссоединиться», — заявил Даян. «Такие вещи случаются редко, но чудеса случаются». «Мать Кисселофф думала, что дает свидетельские показания для будущих поколений, потому что считала его мертвым», — добавил Даян. «Она сделала это ради своей семьи». Крутц, его жена Соня и их дочь Лиза Барон зашли в тупик в поисках дополнительной информации о семье Крутца. После того как поездка в Польшу не дала никаких новых подробностей, Барон опубликовала свою историю в фейсбук-группе, посвященной еврейской генеалогии.

Поскольку ей неоднократно предлагали провести анализ ДНК, она купила ДНК-тест и убедила своего отца пройти его. Они обнаружили, что фамилия Крутц было дана в Польше Болеку Щицкому семьей, которая его спрятала. Все встало на свои места, заявила Барон, когда они выяснили имя. Она связалась с Яд Вашем, который затем искал имя Болека Щицкого и, обнаружил, что оно связано с матерью Эсти Кисселофф, и дал им номер телефона Эсти. Кисселофф сделала ДНК-тест в июле, и результаты показали, что она и Крутц были двоюродными братом и сестрой.

«Я чувствую себя новорожденной», — заявила Кисселофф. Единственной неудачей в этом обнаружении новых родственников были попытки Барон привезти ее родителей в Израиль для встречи с Кисселофф, поскольку Израиль допускал только родственников первой степени родства. Потребовалось три недели переговоров и работы с организацией «Яд л’Олим» бывшего депутата Дова Липмана, прежде чем Крутцы смогли приехать в Израиль в порядке исключения. Пока что Барон чувствует себя столь же ошеломленной этой неожиданной находкой родственников. «Я никогда не мечтала, чтобы мы нашли кого-то, кто был бы таким близким для него», — заявила она. Отметив, что она знала некоторые аспекты истории своего отца с детства, включая вопиющее отсутствие основных фактов о его ранних годах. После войны Крутца забрали в еврейский сиротский приют, и в конце концов он прошел три разных детских дома. «Других детей продолжали находить их семьи, родители, тетя, двоюродный брат, но никто не пришел за мной», — заметил он. Когда его наконец усыновили, примерно в возрасте девяти лет, его усыновила еврейская супружеская пара, которая была коммунистами и проживала в Варшаве. Они также удочерили маленькую девочку, хотя Крутц много лет не знал, что его младшая сестра тоже была удочерена. «Мы не говорили ни о чем подобном», — рассказал он. Он помнил детей, с которыми он играл, скрываясь, детские дома, в которых он жил после войны, друзей, которых он нашел в детских домах, но ничего о своих родителях.

При поддержке своей жены Сони он попробовал психотерапию и искал факты о своей семье, но ничего не нашел. В первые часы их эмоционального воссоединения Крутц и Кисселофф продолжали пытаться соединить несколько деталей, которые каждый из них знал, и этот процесс явно будет продолжаться в течение некоторого времени. В то время как у Кисселофф есть семья по отцовской линии, по материнской линии никто не выжил, за исключением одной старшей двоюродной сестры Иты, которая также жила в Израиле и недавно умерла. По словам Киселофф, Ите было 10 лет, когда она сбежала из Варшавского гетто. По ее словам, она знала больше семейных историй. Два новообретенных кузена размышляли, было ли имя Болек тем именем, которым он пользовался в детском саду, и платили ли его родители семье, которая его прятала, что было обычным явлением в те отчаянные годы Холокоста. «Я не хотела ничего знать о Холокосте, я родилась здесь, я была саброй», — заявила Кисселофф. «Если бы я могла вернуть своих родителей хотя бы на одну неделю и наладить все связи, я бы это сделала. То, что у меня есть, не так уж и много». Однако теперь у нее есть Бернард, а у Бернарда есть Эсти. Они держались за руки, рассказывая свои истории. «Невероятно думать, что теперь у нас есть вся эта семья», — заметила Барон. «Все эти кузены».

Источник