Реальность которую мы не выбираем

В телевизоре все стабильно-незыблемо: «Поле чудес», «Дом 2», «Дума №6» и даже погода. Телевизор транслирует вечные ценности: шоколадки, порошки, окрыляющие прокладки, SMS-тарифы из валуевского кулака.

— Назовите слово из шести букв.

— Я возьму деньги!

— Или вы назовете слово?

— Я возьму деньги!

— Это слово — цель нашей жизни.

— Деньги!

— Вы угадали!

— Я сказал: я беру деньги, мне не нужны слова!

В зале ликование, единение, домашняя колбаса, горилка, рыбный пирог двухнедельной выдержки поездом из Дальнереченска.

Ну, а в жизни?

В жизни все изменилось. Безвозвратно. В жизни все безвозвратно, кроме кредитов. В той реальности, где выключен телевизор, нет ни ликования, ни единения, да и колбаса скорее подвальная, чем домашняя. Нетелевизионная реальность соткана из недоверия. Всех ко всем. Недоверие — главный признак нашей сегодняшней жизни, гарант потрясений, продукт стабильности.

Власть. Меры предосторожности, степень секретности, форматы движения и передвижения — все вкупе позволяет считать, что власть не верит сама себе.

Прежний, вполне соответствующий званию президента, приемыш-преемник, отставной офицер средних лет, натыкаясь в кремлевском коридоре на клерка безымянного-обыкновенного силился угадать: «по чину ль берет?», а клерк, хоть и съеживался под колючим взглядом разведчика, но думал одно и то же: «Брал. Беру. И буду брать».

Зайдя на третий, по всем статьям лишний, срок, ставший эхом, тенью себя прежнего, пожилой отставной офицер, встретив того же клерка, теперь мучим куда более деликатным вопросом: «Этот тип сдаст меня или не сдаст?», ну и клерк теперь мучим: «Он это или не он? Сдать его или не сдать?».

Путин — безусловный лидер только при условии отсутствия какой-либо конкуренции, и ручное управление страной, костное, неэффективное — следствие внутренней неуверенности, понимания случайности собственной личности.

Власть слаба, как никогда: власть пытается найти силу в насилии.

Оппозиция. Ее тоже нельзя назвать сильной. Оппозиционный бомонд, некогда отбракованный кремлевскими кадровиками, по причине этического несоответствия действующим суверенным стандартам — сердюковско-матвиенковско-митрофановскому шаблону, говоря не к ночи, бракованному. Оппозиционный бомонд, выросший по сути из одной сорной кучи, заявляя на публике о необходимости объединения, на деле преисполнен глубоким взаимным недоверием, которое базируется не столько на идеологических разногласиях, сколько на личных обидах. Мелко и мелочно. И логично, что у такой оппозиции нет и не может быть широкой поддержки.

Новодворская — безусловная совесть эпохи, в то же время — Клара Цеткин рафинированного русского либерализма, радикально не толерантная к инакомыслию, невосприимчивая к новым идеям, и опять же способная реализовывать свои идеи тогда, когда путь к цели очищен от посторонних-других.

А другие, они всегда были, будут и есть….

Мы. Здесь «мы» — общество, электорат, население, горожане и гаражане рассерженные и испуганные. В данном случае обобщение уместно. Мы ведь тоже не улыбаемся при виде первого встречного, либо наша улыбка напоминает оскал.

Вот типичный пример. Из темноты улицы (после диверсификации РАО «ЕЭС» и нано-реформы времени у нас стало темнее обычного) на меня выступает человек в черном. У нас почти все носят черное. И я тоже. Его рука лезет в карман. Что он достанет скорее: пачку сигарет или ствол? Нож или кошелек?

Что я достану в ответ: кошелек или нож?

Быть или не быть, бить или бежать? — основной вопрос современности.

И как бы ты не ответил, ты рано или поздно проигрываешь.

Проигрывать не любит никто, потому приходится прятаться от реальности от реальности за бытом, за дайвингом, свингом, за футболом, черт знает за чем.

И напрасно: нежелание принять факт, что это мы выбираем реальность, а не реальность играется нами, отдает инициативу в руки людям в головах у которых царит еще больший бардак, людям, склонным к простым решениям: выбежать на улицу и слившись с самой большой толпой пуститься топтать всех, кого окажется меньше.

Большинству из нас ни с кем не по пути. Мы уверены, что наша дорога — это узкая петляющая тропинка, рассчитана на одного. И любая встреча — это «встреча в горах с кретином» (И. Бунин), чаще всего с самими собой.

Горная тропа — наша реальность. И мы выбираем ее снова и снова. Мысль, что мы вместе можем выбрать шоссе с четкой разметкой и едиными для всех знаками, автобан, где отсутствуют ограничения скорости для движения вперед, эта мысль не приходит нам в голову. Но должна прийти, если мы — люди.

Виталий ЩИГЕЛЬСКИЙ