КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
«Табель» за 16 лет канцлерства Ангелы Меркель.
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Четыре года назад Филипп Пликерт, экономический обозреватель Frankfurter Allgemeine Zeitung, с 2019 г. пишущий для газеты из Лондона, попросил 22 авторов из либеральной и консервативной среды – публицистов, историков, юристов, экономистов, политологов и журналистов – подвести критический баланс канцлерства Меркель. С тех пор след разрушений, который породила Меркель, только расширился. Сам редактор Пликерт вкратце говорит об этом так: «Если проанализировать 16 лет правления Меркель, то можно обнаружить несколько бессистемных решений и резких, оппортунистических поворотов – с серьезными последствиями для социальной стабильности и процветания Германии. Нарисованный ее подхалимами образ канцлера, которая „продумывает все начиная от желаемого результата“, хладнокровно и научно взвешивает последствия, возможности и риски, является выдумкой. Фактически, Меркель действовала без плана на решающих этапах – будь то кризис евро, перестройка энергетики или иммиграционный кризис. Она вела государственную машину „на глазок“ и несколько раз сбивалась с пути. В вопросе энергетической реформы она позволила себе руководствоваться страхами СМИ и населения. В иммиграционном кризисе она действовала бездумно и создала огромную проблему не только для Германии, но и для Европы в целом». С 2020 г. добавилось непоследовательное управление «коронным» кризисом, включая неудачные заказы вакцин, скандал с масками, махинации с реанимационными койками и неоднократные повороты назад, плюс все более репрессивные меры по «сдерживанию» вируса.
Теперь, когда эпоха Меркель наконец-то подходит к концу, авторы обновили, расширили или, в случае политолога Вернера Патцельта, полностью переработали свои материалы 2017 г. Его раздел теперь называется «Наследство Меркель. Канцлер поставила свою партию в крайне сложное положение». Ведь даже ХДС, «озелененный» и социал-демократизированный за 16 лет правления Меркель и ослабленный в кадровом отношении, сейчас находится в худшем положении, чем в начале ее канцлерства. До того, как Анналена Бэрбок в рекордно короткие сроки разочаровала всех, опросы предсказывали, что блок ХДС/ХСС может быть побежден «зелеными».
Патцельт винит в этом, в частности, веру Меркель в отсутствие альтернатив ее политике и тот факт, что с самого начала своего канцлерства она старалась «действовать в максимальном соответствии с текущим общественным мнением; ничто не пугало ее больше, чем перспектива оказаться в немилости у преимущественно симпатизирующих „зеленым“ левых СМИ, задающих тон». Открытый правый фланг, где прежде комфортно чувствовали себя буржуазно-консервативные и патриотически настроенные избиратели, заняла AfD, и Меркель это позволила.
Вольфганг Окенфельс критикует пасторскую дочь за то, что своим курсом модернизации она отпугивает консервативных христиан, в то же время делая реверансы исламу и руководствуясь в решении иммиграционного кризиса лишь этическими соображениями. На опасения населения по поводу исламизации и потери родины Меркель однажды отреагировала следующими словами: «Мы – партия с буквой „Х“ в названии. Есть у нас еще уверенность в себе? На самом деле не обязательно переходить в AfD или движение Pegida, чтобы петь рождественские гимны, причем христианские. Но многие ли из нас все еще делают это на рождественских вечерах в своих районных организациях?.. Я имею в виду, сколько христианских рождественских песен мы все еще знаем?.. Вам придется размножить тесты нескольких песен и попросить кого-нибудь, кто еще может играть на дудочке или чем-то подобном… Да, я говорю это совершенно искренне, иначе мы потеряем кусочек нашей родины».
Ральф Георг Ройт пишет о том, какой отпечаток на Меркель оставила ГДР, где она провела первые 35 лет своей жизни. Дочь «красного Кастнера», который, вопреки тогдашней тенденции, переехал с семьей из Гамбурга в ГДР через несколько недель после ее рождения, была активна в FDJ в качестве секретаря по агитации и пропаганде (позже Меркель называла это «культурной работой») и в остальном не выделялась как критик режима. Во время воссоединения Германии она была членом движения «Демократическое пробуждение», т. е. активным социалистом-реформатором; после воссоединения оппортунизм снова стал востребованным.
«Меркель не одолела политического противника, она украла его одежду», – пишет Доминик Гепперт, описывая левый сдвиг ХДС/ХСС и его отказ от былых программных позиций к разочарованию буржуазных консерваторов. Меркель хладнокровно расправилась с потенциальными преемниками. Теперь она оставляет после себя «не порядок в доме, а выгоревшее правительство и партию без профиля, без уникальных особенностей и без внутреннего компаса».
Даниэль Кёрфер описывает отход Меркель от социальной рыночной экономики и асимметричную демобилизацию политических противников путем адаптации их требований. В годы ее правления налоги и сборы достигли рекордных уровней, 40% бюджета тратится на пособия безработным и социальные выплаты, огромные бюджетные субсидии на пенсии становятся угрозой для инфраструктуры, образования, обороны. Цунами финансового кризиса, цунами Фукусимы, цунами «беженцев», цунами еврокризиса и пандемии, Закон о возобновляемых источниках энергии, экстремальный рост цен на энергию, отказ от атомной энергетики и угля, а также попрание так называемой No-Bailout-Klausel (одно из фундаментальных положений Европейского экономического и валютного союза, изложенное в ст. 125 договора о его создании, которое исключает ответственность ЕС и всех государств – членов ЕС за долги отдельных государств-членов. – Ред.) привели к огромным затратам. Меркель попросту не хватало «четкого регулятивного компаса».
Александр Кислер, один из двух новых авторов, привлеченных для работы над переработанным вариантом книги, оценивает действия правительства Меркель в ходе «коронного» кризиса как «низкую посредственность». Управление кризисом характеризовали плохо осознанные метания и движение в условиях видимости на расстояние вытянутой руки» (как призналась сама Меркель в январе 2021 г., «эта штука выскользнула из-под контроля»). Меркель окружила себя в основном непроницаемым «хором выдающих одинаковые предупреждения и назидания советников по вирусологии и авторов мрачных моделей» и не прислушалась к голосам бизнесменов, представителей сферы культуры, детской и юношеской психологии, спортивной и педагогической науки, лечебной и специальной педагогики, что способствовало «мрачному фундаментализму локдауна».
Провал политики в отношении беженцев Кора Штефан прослеживает в основном на основе выводов книги Робина Александера «Загнанные»: «То, что приезжают не только иммигранты, движимые чрезвычайным положением, но и привлеченные обещаниями Германии преимущественно молодые мужчины; что у большинства из весьма низкая образовательная или профессиональная квалификация, чтобы помочь решить проблему нехватки кадров; что никто, находящийся в здравом уме, не допустит в страну неконтролируемые массы людей, о которых ничего не известно, даже то, не скрываются ли среди них преступники и террористы, – такие тревожные настроения опьяненные гостеприимством представители СМИ объявили «ксенофобскими». Меркель ни словом не возразила против этого. Поэтому, уверена Кора Штефан, «последствия хаотичной, бессистемной политики осени 2015 г. станут частью наследия Меркель».
С этим согласен и Тило Саррацин, сухо заявляющий: «Меркель помешала дискуссии об управлении иммиграцией и ее контроле». Он упоминает о негативных сторонах массовой миграции – от роста числа насильственных преступлений до огромных расходов: «По моим оценкам, по крайней мере две трети прибывших станут постоянными (то есть пожизненными) получателями трансфертов, прямые и косвенные расходы на которые составят 20–25 тыс. € на человека в год. Таким образом, в целом волна беженцев с 2015 г. означает будущее финансовое бремя для государства в размере около одного триллиона евро». Для Меркель («Мы справимся!») это, очевидно, не проблема, для нее было важнее при любых обстоятельствах показать дружелюбное лицо. Вердикт Саррацина: «Ее провал в иммиграционной политике однажды войдет в учебники истории как самый большой промах за все время ее пребывания у власти».
Дэвид Марш рассматривает противоречивую политику канцлера в период кризиса евро. Хотя Меркель «регулярно на словах подтверждала приверженность священным традиционным принципам политического регулирования, например, выступая против союза обязательств путем полного обобществления долгов государств», но на самом деле уже некоторое время происходит «ползучее обобществление обязательств». Примечательно, что предпринятое ЕЦБ расширение до более чем 1000 млрд € кредитов Бундесбанка другим центральным банкам и государствам с высокой задолженностью было проведено без одобрения парламента и даже не стало предметом надлежащих парламентских дебатов.
Тот факт, что Меркель раз за разом принимала судьбоносные решения в обход парламента и демонстрировала волюнтаризм, автор этих строк считает слишком недальновидным, чтобы ограничиться столь небольшой критикой. Автократические замашки Меркель, удушение ею демократического дискурса путем заявленной безальтернативности ее политике, ее «или-или» и, таким образом, разделение общества, доведенное до крайности, также станут частью ее политического наследия, и было бы желательно посвятить этой теме отдельную главу.
Хеннинг Клодт и Штефан Кутс подводят макроэкономический итог годам правления Меркель. Что касается рынка труда, их оценка весьма позитивна, но «многие области в Германии по-прежнему труднодоступны для частных инвестиций и слишком жестко регулируются», поэтому капитал продолжает утекать за границу. Юстус Хаукап анализирует дорогостоящий особый путь Германии в энергетической политике. Вернее, следует говорить об «отклонении в энергетической и климатической политике правительства Меркель». Вместо того, чтобы заняться действительно фундаментальной реформой основ энергетической политики, оно до сих пор занималось «латанием дыр и врачеванием симптомов». В то же время, необходимо «гораздо сильнее, чем раньше, сосредоточиться на исследованиях, инновациях и развитии новых технологий». Неверный путь, по которому идет правительство Меркель в энергетике, хотя и обходится дорого, но довольно неэффективен с точки зрения климатической политики.
Роланд Тихы анализирует идеологически-плановую технологическую политику Меркель. Энергетическая реформа является «идеологическим проектом» и «по своим последствиям и социальному дизайну смертельно напоминает методы плановой экономики, которые слепо пренебрегают давно признанными законами природы и рынка». Он сетует на вопиющее отставание в дигитализации (только чуть менее 2% широкополосных соединений являются оптоволоконными, более 80% соединений в сельской местности являются неустойчивыми). Удручающая оценка Тихы: «Германия отстала по многим параметрам, когда речь идет об ИТ-продуктах, дигитализации и искусственном интеллекте. Былая сила немецкой промышленности – особенно автомобильной – шатается».
А как насчет семейной политики ХДС? По мнению Биргит Келле, она была полностью социал-демократизирована. В лице Урсулы фон дер Ляйен, в борьбе в Бундестаге за женскую квоту открыто вступившей в союз с дамами из левых оппозиционных партий, Меркель назначила министра семьи, которая – что довольно необычно для матери семи детей – распрощалась с прежним профилем семейной политики ХДС. Традиционный образ семьи сегодня считается немодным и требующим пересмотра даже в ХДС. Вместо этого реализуется то, что было сделано в ГДР: «комплексный уход за детьми в яслях и расширение системы ухода за детьми в течение всего дня в школах. Короче говоря, смещение воспитания детей из семьи в учреждения (государственные), освобождая таким образом женский трудовой потенциал для доходной занятости». При Меркель ХДС полностью передал лидерство в вопросах семейной политики СДПГ и «зеленым».
Михаэль Вольффсон описывает, как в рамках оперативной политики в отношении беженцев в 2015 г. были сделаны почти все возможные ошибки. Любой, кто предупреждал об опасности, выражал опасения или был откровенно критически настроен, был помещен «если не в нацистский, то, по крайней мере, в правый или крайне правый, в любом случае в „популистский“ лагерь». Однако, по мнению Вольффсона, популисты выражают «глубокое и отчасти обоснованное беспокойство, которое испытывает, по крайней мере, значительная часть народа». Оно возникло из-за неадекватности политических ответов на фундаментальные проблемы – и не в последнюю очередь из-за снисходительной, диффамирующей реакции канцлера, коалиции и культурно-гегемонистских кругов». С другой стороны, автор приветствует «гуманитарный императив» Меркель.
А как насчет отношений Меркель с евреями и еврейским государством? Рафаэль Зелигман считает, что позиция Меркель «по отношению к евреям и другим попавшим в беду людям в значительной степени сформирована христианской этикой мышления». Израильская политика Меркель «в принципе благожелательна», даже если Зелигман не упустил из виду «оппортунистическое одобрение (в лучшем случае воздержание) Берлином непрекращающейся серии односторонних антиизраильских резолюций ООН», а также политику умиротворения в отношении Ирана.
Некла Келек обращается к провальной политике интеграции в годы правления Меркель. Многие иммигранты, особенно мусульманского и турецкого происхождения и их организации, на самом деле не хотят интеграции. Скорее, турки, курды или сирийцы, афганцы и выходцы из стран Магриба претендуют на особое положение для себя, своей религии и своего образа жизни. Выбор в качестве партнеров исламских ассоциаций, таких, как Ditib, сегодня выглядит как жест смирения на фоне неудавшейся политики. «Убийства чести», параллельное правосудие, принудительные браки и детские браки – это реальные проблемы, однако тот факт, что они коренятся в исламе, замалчивается; более того, он (ислам, а не 5,6 млн мусульман как личности) даже объявлен частью Германии. Несмотря на то, что еще в 2010 г. Меркель заявляла, что мультикультурализм «провалился, абсолютно провалился», нынче она не отвергает требования об особых условиях для иммигрантов или о введении для них квот в органах власти и государственных учреждениях.
Свобода выражения мнений и Закон о правоприменении в Сети (NetzDG) – такова тема Йоахима Штайнхёфеля. Такие уголовные преступления, как подстрекательство к национальной розни, оскорбление, клевета или диффамация, которые четко определены в Уголовном кодексе, были заменены размытым термином «ненависть и агитация», «чтобы криминализировать выражение мнений, противоречащих их политической направленности правительства, или, во всяком случае, делегитимировать их в социальном плане». По его словам, давление на критиков усилилось с 2015 г.: «Это восстание соответствующей части населения, которая не хотела без возражений принять такое развитие событий, как полагали в значительной части политико-медийного класса и особенно в Ведомстве федерального канцлера, лучше всего можно было контролировать репрессивными мерами». И далее: «Фонд им. Амадеу Антонио, субсидируемый миллионами, является лишь малой частью фаланги вплоть до Министерства внутренних дел и самой Ангелы Меркель, которая занимаются запугиванием людей, осуществляющих свои конституционные права на свободу слова». Денонсация, делегитимация и давление на инакомыслящих растут. Вывод Штайнхёфеля: «Правительство Меркель и депутаты от „большой коалиции“, которые провели такие законы, как NetzDG, нанесли значительный ущерб климату свободных дискуссий».
Как остальной мир относится к Меркель? По мнению британца Энтони Глиса, Меркель действовала непредсказуемо, иррационально и эмоционально, отбросив все доводы разума и демонстрируя «почти хиппи-легкомыслие» по отношению к здравому смыслу и правилам. Ее поспешный отказ от использования ядерной энергетики и особенно катастрофические последствия ее действий во время иммиграционного кризиса, в конечном счете, склонили чашу весов в пользу Брекзита. Желание британцев вернуть контроль над своими границами сыграло важную роль при проведении референдума. Более того, было ощущение, что немцы хотят контролировать ЕС.
Борис Калноки придерживается аналогичной точки зрения. Если Гельмут Коль всегда относился к малым государствам как к равным, то в свете политики Меркель в отношении «беженцев» Германия «вдруг снова стала страшным соседом былых времен: мощным, истеричным и непредсказуемым». Таким образом, с 2015 г. Вышеградская группа превратилась в своего рода союз самообороны. Так называемая «Инициатива трех морей» – свободное сотрудничество всех вступивших в ЕС в 2004 г. восточно- и центральноевропейских членов плюс Австрии, – также «частично возникла как реакция на преобладание Германии и ее доминирование в европейской политике при Ангеле Меркель после иммиграционного кризиса». Однако этот кризис лишь сделал разрыв видимым; беспокойство возникло гораздо раньше.
Андреас Унтербергер объясняет, как воспринимают Меркель в Австрии: «Германия Меркель явно потеряла симпатии в Центральной и Восточной Европе по сравнению с Германией Коля. Меркель полностью ориентирована на Францию. Жителям Центральной Европы не хватает у Меркель способности к стратегическому европейскому мышлению, которое выходило бы за рамки риторики ЕС». Меркель испытывает глубокую неприязнь к молодому австрийскому канцлеру Себастьяну Курцу (в 2015 г. ему еще не исполнилось и 30 лет). Тогда Курц создал альянс, чтобы закрыть балканский маршрут, по которому «беженцы» проникали в ЕС. «Со временем, однако, он осознал, что ни один союз не будет достаточно сильным, чтобы противостоять франко-германской оси и наперекор Германии добиться мер ЕС против нелегальной иммиграции и за увеличение депортаций – только вместе с ней».
Кристоф Колдуэлл описывает отношения Меркель с четырьмя американскими президентами, с которыми она имела дело. «Рядом с Джорджем Бушем-младшим она выглядела как неоконсерватор, поддерживающий НАТО; рядом с Бараком Обамой – как „гражданин мира“; а рядом с противником иммиграции Дональдом Трампом она с ее политикой открытия границ и приема неограниченного количества мигрантов выглядела как символ немецкого национального „самоуничтожения“ (за что левые прославляли ее как якобы последнего оставшегося в годы Трампа „лидера свободного мира“). Ее метод был противоположен подходу Шредера. Она старалась избегать открытого конфликта с Вашингтоном, не вызывала подозрений Госдепартамента, не делала заявлений об амбициях Германии в мире. Она шла шаг за шагом и таким образом перенастроила трансатлантические отношения».
Наконец, Эрих Вад описывает проблемы немецкой политики безопасности – от пацифизма до «больного» бундесвера, который за последние годы резко сократился. В 1990 г., после воссоединения страны, в ее вооруженных силах служили почти 600 тыс. человек, но с тех пор их численность неуклонно сокращается и сегодня насчитывает чуть менее 184 тыс. военнослужащих. Чрезмерная бюрократия, недостаточный оперативный потенциал во всех подразделениях, серьезные материальные проблемы, несовершенная система закупок и массовая нехватка кадров создают проблемы для армии. Будь то истребители, танки или корабли – бундесвер лишь частично готов к обороне. Для обучения пилотов бундесверу даже придется в период с 2021 по 2024 г. арендовать вертолеты у ADAC. Вад отмечает: «В ходе избирательных кампаний, а также в последующих коалиционных переговорах эпохи Меркель соображения политики безопасности играют лишь второстепенную роль. Это нельзя упускать из виду: Германия определяет себя в первую очередь как пацифистскую гражданскую державу».
Похоже, безопасность ее страны так же мало заботит канцлера, как ее процветание, социальный мир и соблюдение основных прав граждан. Когда осенью Меркель наконец покинет пост канцлера после 16 слишком долгих лет ее правления, она оставит после себя разруху. По крайней мере, хроника ее неудач задокументирована.
Клаудио КАСУЛА, «Еврейская панорама»
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.