Размышления «о сущности протекших дней»

Итак, в наших возлюбленных США очередной рецидив комплекса вины белых (преимущественно очень молодых) граждан по отношению к их чёрным собратьям, детской болезни, которая периодически подобно ветрянке трясёт эту страну в течение недели, а потом окукливается, впадает в спячку, чтобы снова повториться через какое-то время. Кому-то не терпится называть это гражданской войной и концом американской мечты, а кто-то видит в случившемся просто возможность потусоваться и подразнить няшек-полицейских после долгого и унылого сидения дома, взаперти. Америка страна большая, и в ней можно встретить кого-угодно: от быстрых разумом невтонов до нищих духом, но весьма крикливых скоморохов, рассчитывающих въехать в царствие небесное не через игольное ушко, а по широкому хайвэю, на горбу своих доверчивых слушателей. Однако надо же как-то осмыслить случившееся, и я намерен показать вам, панове, что корни нынешних событий лежат очень глубоко, намного глубже, чем об этом бесконечно бубнят лукавые леволиберальные СМИ. И что бесконечно обвинять сегодняшнюю Америку в феномене рабства не больше смысла, чем делать это по отношению к Древнему Риму или Египту.

Одно время были популярны картинки, которые все называли голографическими (а может и вправду они такими были, я не специалист): повернёшь под одним углом и видишь красавца мужчину, повернёшь под другим – чистый Квазимодо. Так и сегодня: то, что мы видим зависит от угла зрения, потому что так уж устроен человек – он видит то, что ему хочется видеть. Это хорошо знают криминалисты: из опроса десяти свидетелей вы получаете ровно десять версий события, которые они видели собственными глазами. То есть абсолютной истины не существует – главный тезис сегодняшних сторонников так называемой пост-правды. Хоть я и не сторонник этой лукавой теории, но тоже не претендую на абсолютную истину в изложении событий, которые сегодня мы видим, слава богу, пока что на экране телевизора или компьютера. Но кое-кто из нас, к несчастью, уже успел попасть под раздачу, а потому было бы нечестно в такое время отмалчиваться. Промолчи – попадёшь сами знаете куда. Как-никак сегодня делается история. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые» – это придумал не я, это, если кто не знает, Александр Блок, а минуты роковые – это то, что нам после долгого, долгого ожидания таки удалось отряхнуть с наших ног. И далеко не факт, что такое везение может нам выпасть ещё раз: снаряды почти никогда не падают в одну воронку, это не народная мудрость, а элементарная статистика.

Но, настаиваю, предлагаемый вашему вниманию текст – это моя персональная версия видения событий, хотя я намерен её отстаивать, даже если вы, мои дорогие коллеги, закидаете меня коровьими лепёшками, что вполне вероятно, учитывая, что точка кипения в нашем драгоценном ФБ похоже давно пройдена. Теперь подключились, без малейшей и неуместной иронии, самые лучшие из нас, и одно это говорит о масштабе событий.

Итак, то, что мы видим на экране – это не больше и не меньше, чем «борьба добра со злом». Что совершенно справедливо, но не совсем конкретно. Остаётся мелочь: разобраться в том, кто является представителем того или другого, и на чьей стороне находишься ты сам. Обычно как у добра, так и у зла есть носители, проще говоря, люди, со своими лицами, именами и фамилиями. И даже цветом кожи. Я физически чувствую, как напряглись ваши мускулы, чтобы с пол-оборота размазать по стенке человека, написавшего эти кощунственные слова. Вы не виноваты: так сложилась наша жизнь, что некоторые слова попали под жёсткое табу, и употребление их в обществе чревато тяжелейшими последствиями для употребляющего. Однако же, хотите вы того или нет, но, например, отрицание наличия на пути вашего автомобиля телеграфного столба никак не помогает вам избежать серьёзного ДТП с риском для вашей единственной и абсолютно бесценной жизни. Это ровно то, что сегодня происходит со всеми нами. И хоть я никоим образом до сих пор не был замечен в покушении на славу Нострадамуса, должен сознаться, что слово “riots” немедленно пришло мне в голову в ту секунду, когда я услышал слово «эпидемия». Тут не надо иметь семи пядей во лбу, достаточно хотя бы краем глаза заглянуть в учебник истории. Единственно, в чём я ошибся – я ждал их на пару месяцев раньше. Я не учёл, что в качестве скрытого детонатора может сработать карантин (официальная версия всем известна, и мы поговорим о ней позже).

Теперь конкретно – о предмете статьи. Сразу оговорюсь: я сходу отвергаю вполне ожидаемые обвинения меня в расизме. Я никак не могу быть расистом уже по той простой причине, что на протяжение порядочного куска моей собственной жизни, начиная с раннего детства, был непосредственным объектом самого оголтелого расизма. А кроме того, я действительно отношусь к людям с чёрной кожей без малейшего предубеждения. Сознательно не пишу «с симпатией», потому что твёрдо убеждён, что цвет кожи – это вообще не повод для каких-либо умозаключений в отношении любого человека. И поэтому самое честное и правильное слово по отношению к любому, не знакомому мне лично человеку, это слово «нейтрально». До того момента, пока он каким-либо образом не проявит себя.

Но сегодня именно чёрные проявили себя, мягко говоря, не самым лучшим образом, а поэтому уместно поставить вопрос о том, как это могло случиться. То есть понятно, что где-то в обществе произошёл серьёзный сбой, но официальные и очень поверхностные версии его: расизм и “police brutality”, с удовольствием раскручиваемые СМИ, скорее уводят нас от понимания сути происходящего, чем что-то объясняют. Итак – расизм, можем ли мы сегодня всерьёз рассматривать его в качестве причины происходящего? Думаю, что правильным был бы ответ: «нет». Всё познаётся в сравнении, а поэтому говорить всерьёз сегодня о расизме, каким мы его знаем из истории США, было бы некорректно. В конце концов, тем самым мы перечёркиваем неисчислимые жертвы, понесённые всеми группами населения США во время Гражданской войны, главной целью которой было искоренение рабства на территории страны, а, следовательно, и расизма. Понятно, что, хотя рабство сразу было отменено по её окончании, но расизм отнюдь после этого не исчез. Вся история неопровержимо свидетельствует, что для того, чтобы изменилась человеческая психология, должны сменится несколько поколений. Поэтому потребовалось ещё целое столетие с лишним напряжённой законодательной работы, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону. И то, что мы имеем сегодня, даже близко не идёт ни в какое сравнение с прошлым. Фактически, с этой точки зрения мы имеем совершенно другую страну. И тем не менее, несмотря на очевидное полное законодательное уравнивание прав чёрных и белых граждан США, а, если вспомнить пресловутое «affirmative action», то и создание немалых преимуществ для небелых меньшинств, мы имеем неоспоримый факт: подавляющая часть чернокожих граждан США занимает более низкую материальную нишу по сравнению с белыми и живёт в хорошо нам знакомых «чёрных гетто». Как это можно объяснить? В своё время, в начале XX века, были учёные-антропологи, которые утверждали, что мозг чернокожих менее развит, чем у людей с белым цветом кожи. Эти теории были с удовольствием подхвачены нацистами. Но, как говорил Талейран, «Это было больше, чем преступление. Это была ошибка». То есть настоящая, не политизирована наука пришла к однозначному заключению, что развитие мозга «homo sapience» совершенно не зависит от его цвета кожи. Что реально имеет место – так это то, что афроамериканцы имеют свой, специфический набор болезней, и об этом знает любой грамотный врач. Но эта сомнительная «привилегия» касается не только чернокожих. Свой набор болезней имеют евреи-ашкеназы, выходцы из скандинавских стран и не только они. И всё же феномен чёрного гетто со всеми его отрицательными последствиями – реальный факт, и он не может быть случайным. Законы статистики не позволяют нам признать наличие столь большого отклонения от средних величин без серьёзной причины. Трудность решения этого вопроса состоит ещё и в том, что после травмы, нанесённой общественным наукам, вроде антропологии, и важнейшему для понимания законов жизни общества её разделу о взаимоотношении рас нацистскими бреднями, никакой серьёзный учёный не отважится рисковать своей карьерой для исследования столь скользкой темы. В конце концов, в науке есть бесконечное количество интересных задач, которыми можно заняться без риска для карьеры и своего доброго имени. И сегодня эта тема отдана на откуп многочисленным кафедрам афроамериканских исследований, имеющимся в любом мало-мальски значимом американском университете. Цель этих «исследований», проводимых за деньги американских налогоплательщиков кристально прозрачна: доказать, во-первых, что Иисус Христос и Клеопатра были чернокожими, а во-вторых, неизбывную и неисчерпаемую вину белого человека перед человеком с чёрной кожей, период. Именно в связи с вышеизложенным, для разгребания тех дебрей, которые нагорожены за много лет профессорами (и, странное дело, в основном – профессоршами) этих мутноватых кафедр приходится браться за дело таким аутсайдерам как я. Как говорят физики, наличие хорошей теории – необходимое и достаточное условие для возможности выхода на хорошую практику.

Недавно мне случилось прочесть интересную книжку израильского учёного-историка и антрополога Юваля Ноя Харари «Sapience», которая, как мне кажется, может приблизить нас к объяснению наблюдаемых нами событий. Несмотря на то, что по своим взглядам на современный мир профессор Харари явно хромает на левую ногу, его освещение истории человеческой цивилизации представляет несомненный интерес. Известно, что зарождение «человека разумного» по современным понятиям отстоит от нас примерно на семьдесят тысяч лет. Но только девять тысяч из них отделяют нас от начала главного, переломного события его истории, а именно-аграрной революции, то есть перехода человека от охоты и собирательства к земледелию и одомашниванию диких животных. Это был совершенно революционный скачок, повлиявший на все стороны жизни наших предков и приведший к демографическому взрыву, созданию постоянных поселений и в дальнейшем – государств. В том числе, он кардинально повлиял на психологию человека, в первую очередь – на его готовность конкурировать с соседями и брать на себя высокие риски, связанные с жёсткой зависимостью урожая от погодных условий, часто далеко не благоприятных для земледелия. Кроме того, он приобрёл множество новых навыков, утратив, соответственно, множество старых. Ничего подобного не знали бесчисленные поколения людей, проживавших на Земле ранее. Фактически, несмотря на то что физически люди практически не изменились, психика земледельца кардинально отличалась от психики охотника и собирателя. Мы можем говорить о разной системе стимулов: охотник и собиратель, чтобы выжить, рассчитывает на природу. Если природа богата, что имеет место, например, в джунглях-ему особо не о чем беспокоиться. Земледелец может рассчитывать только на плоды своего труда. Он должен весь год тяжело и систематически трудиться, чтобы в конце его получить ожидаемый урожай. Один неурожайный год – и перспектива умереть от голода становится более чем реальной. То есть, фактически, с психологической точки зрения перед нами, как бы, два разных человеческих существа.

Теперь, после такого пространного вступления, мы можем перейти, собственно, к теме нашего разговора. Речь пойдёт о колонизации Америки и возникновению рабства на её территории. Надо сказать, что жизнь первых американских колонистов отнюдь не была усеяна розами. Подавляющее их большинство были фермерами. Поначалу они занимались выращиванием привезенных из Европы сельскохозяйственных культур для собственного пропитания. О каких-то излишках не могло быть и речи. Жизнь была невыносимо тяжёлой. Если колонист доживал до 35 лет, это считалось большой удачей. Люди умирали от голода, холода, антисанитарии и инфекционных болезней. Местное население также далеко не всегда благосклонно относилось к «понаехавшим», и за место под солнцем приходилось воевать, и часто довольно жестоко. Детская смертность была ужасающей. Реальность была на порядок страшнее любого «вестерна». К этому ещё добавлялись интриги европейских государств, выяснявших свои отношения на американской почве и часто – за счёт колонистов. Но постепенно жизнь налаживалась. Появились излишки сельскохозяйственной продукции, которые отправлялись в Европу. В какой-то момент стало понятно, что выгоднее всего выращивать на продажу две культуры – табак и хлопок (на юге к ним добавился сахарный тростник). И здесь колонисты столкнулись с проблемой нехватки рабочей силы. Как известно, она была решена путём массового завоза чёрных рабов из Африки, поскольку только они могли выдержать сколько-нибудь длительное время многочасовый рабочий день под палящим солнцем. Все прочие, включая и самих колонистов, погибали на такой работе чрезвычайно быстро. Вот, при таких условиях в Америке фактически произошла встреча двух цивилизаций. Земледельцы и потомки земледельцев с девятитысячелетней историей встретились с охотниками и собирателями или их ближайшими потомками. Потому что кем же ещё могли быть эти люди, насильственно выхваченные из благодатных джунглей и проданные за нитку бус их жадными до дешёвых побрякушек вождями. Нам давно и хорошо известны последствия встречи двух цивилизаций на примере отношений конкистадоров и индейцев, которые так и не оправились от этого контакта. Но, насколько я знаю, никому по сию пору не пришло в голову рассмотреть отношения между чёрным и белым населением Америки именно как конфликт двух цивилизаций, отстоящих по своим главным параметрам на 9000 лет. Белое население Америки в лице афроамериканцев встретилось как бы с самим собой, увидев себя с исторического расстояния в 9000 лет. Чёрным повезло больше, чем индейцам: они смогли укорениться на американской почве и формально стать полноправными гражданами США. Но им, чьи предки не прошли многотысячелетнего чистилища аграрной революции, закалившей белых земледельцев, так и не удалось внедриться по настоящему в американское общество, как это удалось например, итальянцам и ирландцам, приехавшим в Америку уже в XIX веке и поначалу встреченным довольно прохладно, поскольку они были католиками. Но у них, у всех, за плечами тоже была аграрная революция, бесчисленные поколения, воспитывавшиеся в жёсткой, конкурентной, часто враждебной среде и привыкшие к постоянному, тяжкому труду ради будущего урожая. И это обстоятельство оказалось решающим. Ровно то же можно сказать и об азиатах – китайцах и корейцах, приехавших ещё позже, но в среднем становящихся на ноги в течение одного поколения.

Афроамериканцы, чьи совсем недавние предки попали в Америку прямо из худо-бедно кормивших их джунглей, при этом взамен не требовавших от них тех чрезмерных усилий, которые пришлись за долгие тысячелетия на долю предков белых граждан Америки, на этом фоне выглядят несравненно пассивнее. Кроме того, и это, наверно, самое главное, в их памяти труд прочно ассоциируется с насилием, с плетью надсмотрщика. Это не труд свободного человека на себя и на своей земле, пусть и невыносимо тяжёлый, но в будущем обещающий вознаграждение. Поэтому, естественно, что к любому труду, как таковому, они относятся без особого энтузиазма, видя в нём лишь средство подавления личности. Ожидать от них другого отношения к труду не более логично, чем призывать к трудовым подвигам на строительстве египетских пирамид древних евреев.

Если исходить из вышеизложенного, то в понимании того, что происходит сегодня в афроамериканском социуме, всё становится на свои места. Этот подход позволяет, в частности, достаточно убедительно объяснить тот факт, что, хотя афроамериканцы живут в Америке значительно дольше всех вышеперечисленных национальных групп, их материальные успехи, в среднем, выглядят намного скромнее. Если в семьях других иммигрантов преобладают центробежные тенденции: их молодёжь по окончании школы стремится покинуть родительский кров, чтобы как можно скорее стать финансово независимыми, то у чёрных – всё наоборот, молодые люди предпочитают жить с родителями. С одной стороны, крепкие семейные традиции – это хорошо, но в целом такой подход не способствует процветанию этой расовой общности. Не видя перед собой примера родителей, дети афроамериканцев не имеют чёткой мотивации на получение образования. Они рано бросают школу. Следовательно, надежда получить хорошо оплачиваемую работу у них сводится к минимуму. Ранняя беременность у девочек также не является редкостью. Всё это неизбежно приводит чёрных к сильной зависимости от помощи государства. А поскольку помощи этой всегда не хватает, то многие из них приходят к конфликту с законом. Войны уличных банд чёрной молодёжи – давняя, незаживающая язва американских мегаполисов. О ней Голливуд любит снимать фильмы и сериалы, а на Бродвее десятки лет идёт всеми любимый, прославленный мюзикл, детище великого Гершвина. Какая уж тут, извините, «police brutality», не смешите меня, я употребил слово «война» отнюдь не в переносном смысле. Это именно война, где каждый божий день стреляют и убивают, и можно только пожалеть полицейских совершенно разного цвета кожи, которые ценой своей жизни выполняют для всех нас эту адскую работу.

Кстати, и проблемы со здоровьем у чёрных – тоже убедительно доказывают реальность конфликта цивилизаций. Пища ближайших предков афроамериканцев была несравненно разнообразнее и полезнее той пищи, которую им приходится употреблять сегодня. Наша пища, пища потомков земледельцев, содержит большое количество вредных углеводов, к которым так и не смогли приспособиться организмы чёрных. Отсюда – массовое распространение у них, даже в раннем возрасте, избыточного веса и сопутствующих ему болезней: диабета, артрита и пр.

Понимая ненормальность сложившегося положения, некоторые из афроамериканцев стремятся уйти в «параллельную реальность». Курение, алкоголь и наркотики – довольно частое явление в их рядах. Что, понятно, также не способствует укреплению их здоровья. Всё это вместе служит катализатором тех всплесков ярости, которые мы наблюдаем сегодня и наблюдали не один раз за последнее время. Это результат того глухого раздражения, которое копится годами в «чёрных гетто» и периодически неизбежно приводит к взрыву. Сегодня поводом стало убийство полицией их собрата с далеко не ангельским послужным списком, отягощённым долгим карантином и радостно раздуваемым демократическими СМИ. Но, как показывает опыт, для таких «праздников жизни» повод особо и не нужен. Вспомним, что творилось на улицах Нью-Йорка пару раз, когда во всём городе отключалось электричество. Полиции тогда тоже пришлось хорошо поработать, но что-то я не припомню истерик экзальтированных молодых придурков по поводу «police brutality».

Подводя итог вышесказанному, что можно констатировать? Я надеюсь, что убедительно ответил на традиционный вопрос «Кто виноват?». История человечества пестрит событиями, которые влекут за собой необратимые последствия. Одно из таких событий-массовая насильственная депортация из Африки в Америку людей, физически и ментально от нас почти не отличающихся, но находящихся на совершенно другой ступени человеческой эволюции, с целью использования их для рабского труда на плантациях в условиях, мало отличающихся от условий содержания скота. Всё, что мы наблюдаем сегодня-лишь последствия этого события. И ответ на неизбежный вопрос «Что делать?», по моему мнению, не лежит в области наблюдаемой нами массовой истерии, используемой некими лицами в своих интересах. Сегодня «бремя белых» должно состоять в долгой и продуманной политике государства, направленной на исправление сложившегося положения, доставшегося нам в наследство от наших предков. И это должна быть не политика подачек с целью хотя бы на время купить мир и спокойствие, а трудная работа по воспитанию молодых поколений афроамериканцев в духе стремления к выходу из изоляции, на которую их обрекает жизнь в «чёрном гетто», и преодолению цивилизационного конфликта, за который, строго говоря, современные белые граждане Америки не могут нести историческую ответственность. Но взаимное стремление к сближению и появление в рядах афро-американцев лидеров, понимающих глубину проблемы и стремящихся её разрешить, должно со временем привести к освобождению американского общества от глыб вражды и непонимания, нагромождённых на этом пути за долгие годы.

Виктор Бронштейн