Разгоняя облака

Когда муж бросил, в ней проснулся диковинный дар. За пару минут взглядом разгоняла любые облака. Или глянет человеку вслед, а тот валится с ног. Улыбнется парню, у бедолаги начинается буйное расстройство желудка.

Муж ее бросил беременной, и это потрясение колдовским образом, видимо, поменяло кровь. Лейла стала почти сверхчеловеком. Не сразу в это поверилось.

Лейла продолжала тупо тянуть лямку в заурядной школе. Проверять тетрадки. Карябать по доске мелом. Потом всполохнулась. Довольно жить на жалкие крохи! Даешь салон магии! И в нем она будет хозяйкой.

Сказано сделано. Арендовала закуток на ВВЦ. Накупила зеркальных шаров, белых свечей на удачу, черных на проклятие, порошка из толченых жаб и стала торговать.

Дело пошло! За день порой зарабатывала столько, сколько в школе за четверть.

Конечно, приоделась. Починила зубы. Сделала в квартире евроремонт. В Серебряном бору присмотрела милую дачку.

Жизнь налаживалась! Крохотная дочурка, Юленька, гулькала и пыталась произнести первые слова. С лоджии, как на ладони, был виден сосновый лес. По небу плыли кудрявые облака, которые Лейла иногда, скуки ради, разгоняла взглядом.

Казалось, все хорошо. Но душа вдруг страстно захотело чего-то другого. Чего же?

Потом озарило — месть!

Нет, не мужу, который посмел ее бросить, переваливающуюся, как утка. А всем мужикам. Всем гадам!

Стратегия созрела не сразу.

Выручил интернет, сайты знакомств. Повесила свои объявы. 25 лет. Груди острые, как у горной козы. Попка упругая, безукоризненной формы. Глаза лазоревые. Губы жаждущие лобзаний.

Стала ждать поклевки.

Пошел косяк мужиков.

Лейла завела толстую тетрадку с веленевыми листами, стала учительским каллиграфическим почерком записывать параметры потенциальных кандидатов.

Зорро вышел на тропу войны!

Остановилась на Ерофее Бабушкине. Уж больно был у него задиристый и самовлюбленный голос. Он и красавец, он и бизнесмен, почти олигарх. Он и знаток японской кухни. Ярый сторонник оральных ласк. И пр. и пр.

Словом, одно совершенство. Мачо! Таков сукин сын!

Договорились о прогулке в парке Кусково.

Лейла жила неподалеку.

Посетят царскую оранжерею, покормят лебедей и белок с руки.

Ерофей оказался низкорослым, широкоплечим, лысеющим мужичком. Передний бампер его белого Мерседеса был помят. На лобовом стекле трещины, словно паук свил стеклянную паутину.

— Ну, чего? — приветствовал он Лейла и сразу же попытался похлопать по ее попке.

— После, дорогой, после! — увернулась Лейла. — Дай мне к тебе привыкнуть.

В дворцовом парке оказалось даже лучше, чем ожидалось. Гудели колокола. Десяток белоснежных невест ходили под ручку с черными, как жуки, женихами.

Суббота. День свадеб…

Рассматривали в гроте немецкий фаянс 18-го века. Вкушали спелую землянику рядком с оранжереей царицы Елизаветы. Искали грибы. Нашли лишь поганки.

— Ну, доставь мне маленькое удовольствие, — то и дело гундосил Ерофей. — Поласкай меня губками.

Брюки у мужика в промежности распухли.

Лейла улыбалась, накапливая злость.

Вспоминала себя брошенную с семимесячным животом. Кусала губы.

Когда же Ерофей прислонил её к кряжистому дубу, замшелому, бушующему листвой, Лейла со всей ненавистью глянула ему в лицо.

Ерофея перекособочило.

Потом он завинтился винтом и через пару минут превратился в поганку, большую, со зловеще голубоватой шляпкой.

Лейла занесла над ней свой острый сапожок, хотела раздавить гадину, да потом передумала.

Пусть похотливый козёл поживет в таком обличье.

Теперь никому не опасен.

Разве, только какому глупому грибнику.

Вернулась домой, достала тетрадку со списком грядущих жертв.

Только почему в поганку?

Ладно, небесам виднее.

Лейла трепетно покормила молочной кашкой дочурку Юленьку. Приняла пенную ванну. Прислушалась к себе, втирая в голову медовый бальзам.

Ей полегчало?

Не очень.

Дорога начинается с первого шага.

Несколько дней мирно торговала в киоске ВВЦ, не помышляя об охоте на мужичков. Копила деньги и ту колдовскую силу, которая должна вот-вот вспыхнуть в душе.

Как-то вечерком зорко глянула в заветную тетрадь.

Ага! Иван Пастухов. 30. Владелец успешной фирмы. Разведён. Блестящий знаток Камасутры. Жаждет ласк.

Нащелкала его номер на мобильнике.

— Лейла, я вас приглашаю в «Метрополь».

— Заметано.

Изумило, что обратился на «вы». Никакого плебейства! Быть может, и мужик ничего?

Оделась в строгий черный костюм с бриллиантовой брошкой. Игривый бюстгальтер. Стринги.

«Метрополь» оказался украшенным в венецианском стиле. В Москве проходили дни итальянской культуры. Трещали витые свечи. Гудел орган. Конферансье был в маске Арлекина и панталонах с внушительным гульфиком.

Облик Ивана Пастухова обескуражил.

Высокий, худенький, с бледным измученным лицом. Темные круги под глазами. Смахивает на студента.

— Что будем пить? — спросил Иван. — Могу предложить отличное вино из Триеста. Пробовал лично.

— И омаров!

— А я отведаю бок кабана.

— Хочется чего-нибудь изысканного. Например, яйца шимпанзе в маринаде.

Иван скосился на Лейлу, кивнул пальцем гарсону.

Когда заказа принесли, Пастухов спросил:

— А что за имя такое? Лейла?

— Ассирийское имя. Да какая, блин, разница?

Иван Пастухов жил на Смоленской. Пятиэтажный сталинский дом. Какой-то рыжий. Однако внутри отделка ошарашила роскошью. Мрамор с прожилками. Медные перила. В кадках кудрявые пальмы.

Поразила и жилплощадь Ивана. Весь пятый этаж и чердак, превращенный в мансарду с цветными витражными окнами.

И повсюду картины авангардистов. Разъятая плоть. Ощеренные рты. Куда-то бегущие грудастые дамы.

— Нравится? — усмехнулся хозяин.

— Не особо, — расширила глазоньки Лейла. — Лично я предпочитаю классику. Левитан. Шишкин.

— Напрасно!

Пили аргентинское вино середины прошлого века, слушали рваную, синкопированную музыку.

Потом, изрядно окосевший, Иван Пастухов явился в обалденном виде. Голый, елда почти до колена, на горле ошейник с шипами, в руке плётка семихвостка.

Улыбнулся моляще:

— Высеки меня, Лейла! Прям до крови.

Нет, мазохистов она не приветствовала.

Зыркнула на Ваню Пастухова. И тот, издав жалобный стон, превратился в отливающую изумрудом навозную муху.

Насекомое ткнулось Лейле в грудь и спикировало в окно.

Очередной триумф…

Суматошно замелькала череда подлецов.

Лейла обращала их в гусениц, ворон, шелудивых собак, сороконожек, в козлов, просто в плесень.

Из длинного утомительного ряда запомнился только Виктор Демкин, директор какого-то вшивенького телеканала. Его она превратила в очко вокзального сортира. Понятно, женского. Пусть услаждается дамами вечно.

Лейла оскалилась: «Как-нибудь на Казанском вокзале посижу на тебе, дорогой. Порадую твою свинскую душу».

Потом ненависть ушла. Мужиков стало жаль. Исчез и дар чародейства.

Сошлась с Ибрагимом Перепелкиным, торговцем овощами с Рижского рынка.

И как сошлась?! Дошло до свадьбы!

Венчание прошло в Сокольничей церкви, что подле базара.

Грудь и руки у Ибрагима были ошеломительно волосаты. В любви он признавался сто раз на день. Лейла улыбалась и думала, что, если бы она возненавидела его, то превратила в медведя с густой шерстью.

После свадьбы с салоном чародейства она завязала. Черные свечи на проклятие больше не заводили. Хотелось добра, мира.

Вернулась в школу, к родным деткам. С трепетом раскрыла свои старые конспекты по русскому языку и литературе.

Как-то, отчаянно простудившись, внезапно вернулась домой.

Распахнула спальню.

На брачной постели Ибрагим Перепелкин охаживал худенькую негритянку.

Лейла зыркнула на любовничков во всю свою прежнюю силу.

Во что они обратились?

Да какая разница!

— Кто следующий из вас, мужички?! — прошептала Лейла.

Артур Кангин
kangin.ru