Расскажите мне о “преувеличенной реакции”

Реакция на “события” в Амстердаме кажется многим преувеличенной.

Что ж, действительно, никто, слава Б, не убит и серьезно не покалечен. Ну, устроили массовую облаву на евреев – так ведь никого не сожгли. Ну, сбили десяток-другой с ног и при этом попинали – так ведь не до смерти. Ну, бросили кого-то в канал – так ведь не утонул. Ну, осадили отель, казино, ресторан, где прятались преследуемые – так ведь на штурм в итоге не пошли. Ну, грозили ножами – так ведь не зарезали…

И еще много таких вот “ну” с последующими “так”.

Зачем же тогда вспоминать “Хрустальную ночь” – вернее, несколько ночей 86-летней давности в Германии и Австрии? Тогда-то убивали, насиловали, грабили и поджигали всерьез – не говоря уже о десятках тысяч наших соплеменников, в том же ноябре 1938-го отправленных в Дахау, Маутхаузен и Бухенвальд. А тут всего-навсего несколько синяков и треснувших ребер – есть о чем говорить…

Ну ладно. Если нельзя о Дахау, тогда снова о моем внуке и зяте. С матча они ушли сразу после его окончания, а смотрели футбол вместе с местным приятелем, который любезно доставил их на своей машине к стадиону и обратно в отель. Эту любезность он объяснил туманным “самим, видимо, не стоит” – и, как выяснилось, знал, о чем говорил.

В общем, отец и сын прибыли в гостиницу еще до начала основных событий. Самолет у них был в 6 утра, поэтому зять уложил мальчика спать, а сам взял телефон посмотреть новости. Там уже вовсю шли сообщения о побоище, что подтверждалось и характерным шумом, доносящимся с улицы: крики, скандирование, автомобильные гудки, взрывы петард и проч. Неудивительно, что зять не сомкнул глаз.

Приехали они “дикарями”, то есть не в составе группы болельщиков, гостиницу тоже бронировали отдельно и не пользовались такси (таксисты, как известно, выступали в роли наводчиков), а потому находились в относительной безопасности. Их израильские паспорта видели только на ресепшен, но поди знай, можно ли рассчитывать на благорасположение или хотя бы равнодушие портье…

В пятом часу зять разбудил сына, позвонил на ресепшен и попросил вызвать такси в аэропорт. Водитель – по внешнему виду, турок – сразу поинтересовался “Where are you from?”

“New York City”, – ответил зять. По-английски он говорит как американец, чего никак нельзя сказать о моем внуке, которому было строго-настрого наказано рта не раскрывать.

Водитель тронулся с места, но вскоре вернулся к допросу:

“No, I’m asking what’s your origin?”

“New York City”, – снова ответил зять.

“And where your parents from?” – продолжил этот “добрый человек”.

“New York City!”

Турок покрутил носом – видимо, чуял евреев – но на дальнейшие расспросы не решился. А может, просто устал охотиться. Мог ведь высадить их возле группы погромщиков, как это делали другие таксисты. Короче, повезло с “добрым мусульманином” – почти самаритянином. Тем не менее зять всю дорогу до Схиполя боялся, что мальчик, забывшись, обратится к нему на иврите. Но внук помнил, что нельзя.

Повторю для непонятливых.

В ноябре 2024-го года, в самом свободном, либеральном и толерантном городе Европы, еврейский мальчик знает, что нельзя, Боже упаси, выдать хоть словом, хоть жестом, хоть звуком, что он еврей. Потому что снаружи идет охота на таких, как он и сидящий рядом папа. Потому что папе пришлось солгать во спасение, которое еще неизвестно, будет ли. Потому что, если найдут, то могут… – дальше продолжайте в меру своей фантазии и знания истории.

Ну вот. А теперь расскажите мне о “преувеличенной реакции”.

Алекс Тарн