Пять примет весны изоляционизма

Прошлогоднюю весну называли “русской”, а нынешнюю можно окрестить “изоляционистской”. Резкий спад торговли с внешним миром принес целый пакет проблем, включая и несколько совершенно не предусмотренных начальством.

В первые месяцы 2015-го торговля России с другими странами уменьшилась (считая в долларах) почти в полтора раза по сравнению с тем же периодом 2014-го, который, кстати, тоже был далеко не лучшим годом в нашей хозяйственной истории.

Главная причина этого – снижение нефтяных цен, из-за чего подешевел российский экспорт и, соответственно, должен был уменьшиться импорт. Сказался и запрет на ввоз еды из Европы, наложенный нашими властями на собственную страну, а также прочие мероприятия, предпринятые, чтобы ослабить экономические связи с Западом в надежде на усиление таковых с Востоком.

Первая весна нашего изоляционизма идет к концу, и пора подвести некоторые итоги. Рассмотрим пять основных. Заранее предупреждаю, что все цифры – приблизительные.

1. Народ оплатил почти половину убытков.

За январь–апрель импорт товаров в Россию уменьшился примерно на $35 млрд по сравнению с теми же месяцами прошлого года. Около половины нашего импорта – потребительские товары.

И за эти же четыре месяца оборот внутрироссийской розничной торговли сократился, по сведениям Росстата, на 7,5%. Считая в текущих ценах, это составило 700 млрд руб. (или без малого полтора десятка миллиардов долларов).

То есть сокращение потребительского импорта рядовые граждане компенсировали самым простым способом – уменьшением потребления. Внутреннее производство, несмотря на крики об “импортозамещении”, а также на вполне реальные конкурентные преимущества, полученные за счет ослабления рубля, заполнило своей продукцией лишь часть освободившихся ниш. И, как видно, небольшую.

Не будем преуменьшать лишения, взятые на себя народом. Ввоз (в физическом объеме) иностранного продовольствия, текстиля и обуви уменьшился на четверть, а, например, легковых автомашин – почти вдвое.

Но несравнимо большими хозяйственными жертвами (о человеческих сейчас не говорим) сопровождается разрыв с Украиной.

2. Система российско-украинских экономических отношений рухнула.

В 2011-м, на своем пике, российско-украинская торговля ($51 млрд) составляла больше трети товарооборота Украины и 6,2% товарооборота России. Украинская экономика в значительной части была замкнута на нашу, а Украина являлась самым крупным хозяйственным партнером России на постсоветском пространстве, далеко обгоняя любую другую бывшую союзную республику.

После этого взаимная торговля сначала плавно, а затем и резко шла вниз — в первом квартале 2015-го она упала минимум втрое по сравнению с 2014-м.

Из данных украинской статистической службы, которая не включает в свои отчеты производство и торговлю на восточных территориях этой страны, Киевом не контролируемых, следует, что на Россию сейчас приходится лишь 14% внешней торговли Украины (это 1,9% внешней торговли РФ).

А из цифр, сообщаемых Росстатом (за январь–март) и московским Центром мировой торговли (за январь–апрель), выводится, что доля Украины в российской внешней торговле раза в полтора больше – 2,8%. Но в любом случае она сейчас заметно ниже, чем доля Белоруссии (3,7%).

Так что нынешней весной Украина — отрезанный ломоть уже и в смысле хозяйственном. Сегодня ее торговая зависимость от нашей страны укладывается в те же примерно рамки, что и зависимость давно ушедших в ЕС бывших балтийских республик. Для сравнения: в 2014-м на Россию приходилось 24% товарооборота Литвы, 12% — Латвии, 8% — Эстонии.

3. ЕАЭС остался фикцией.

Ни Белоруссия, ни Казахстан, ни вовлеченные недавно в путинский интеграционный проект Армения с Киргизией не могут или, вернее, не хотят превращать свои экономики в часть российской.

В первые месяцы нынешнего года на все эти страны, вместе взятые, пришлось лишь 6,4% нашего товарооборота. Годом раньше было 6,7%.

4. Разрыв с Европой пока не состоялся.

Несмотря на изоляционистскую жестикуляцию, продовольственное эмбарго и газовые скандалы, на долю Евросоюза нынешней весной все еще приходится 45,4% российской торговли против почти 50% год назад.

Товарообмен с одной только Германией, который и сейчас составляет 8,4% российских экспорта и импорта, заметно обходит торговлю со всеми партнерами по ЕАЭС, вместе взятыми.

Правда, обещанный сдвиг экономических приоритетов от Европы к Тихому океану вроде бы стал виден, наконец, невооруженным глазом: на страны АТЭС уже выпадает 28,1% российской торговли – на добрых 3% больше, чем год назад. Но и тут наметился сюрприз.

5. “Поворот на Восток” не стал поворотом к Китаю.

Не будем говорить об абсолютных цифрах. Понятно, что объемы товарообмена со всеми азиатско-тихоокеанскими державами уменьшились. Этого было не избежать. Главный российский экспортный продукт здесь тот же, что и всюду – сырье. А оно подешевело.

Но торговля России с Китаем в нынешнем году упала заметно сильнее (на 29%), чем товарообмен с теми державами тихоокеанского региона, которые, независимо от географической дислокации, принято относить к западным – с Японией (торговля с ней уменьшилась всего на 9%), США (на 17%) и Южной Кореей (на 23%).

Поэтому суммарная доля в российском товарообороте этих трех богатых стран (12,1%) обошла китайскую (11,5%), от которой еще год назад заметно отставала. Реальность и тут оказалась посильнее умозрительных расчетов.

Таковы плоды изоляционистской весны-2015. Изоляция и в самом деле растет, пусть и не особенно сообразуясь с предначертаниями начальства. А вот какого-либо весеннего пробуждения экономических сил она с собой не принесла.

Сергей Шелин
rosbalt.ru