КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
Неспособность победить Украину и огромная цена, которую уже начала платить за войну российская экономика, приведут к ослаблению позиций Путина как в правящем истеблишменте, так и в среде рядовых избирателей. Выборы 2024 года в этих условиях имеют шанс превратиться в серьёзную проблему, с которой система может и не справиться. Общее разочарование в президенте, помноженное на актуализирующееся по мере приближения к началу кампании осознание того, что трюк с «обнулением» был не совсем честным, а значит, права на ещё один срок у него нет, способно породить волну протестного голосования, подавить которую административный ресурс не сможет. Попытки грубой фальсификации итогов народного волеизъявления в этой ситуации могут привести к запуску «оранжевого сценария». Как в этих обстоятельствах будут вести себя силовые структуры и прочий истеблишмент, заранее сказать нельзя — в их рядах разочарование в Путине тоже крепнет. Добавьте сюда слухи о проблемах президента со здоровьем, а также фактор возраста и станет понятно, что представители правящего класса в 2024 году вполне могут перейти в режим поиска путей личного выживания, утратив способность к консолидированному коллективному действию.
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Ближайшие полгода—год в России будут посвящены осмыслению описанных выше процессов и рисков, а также постепенному привыканию элит к мысли о том, что фигура Путина утратила сакральный характер, превратившись из фактора стабильности в главное дестабилизирующее систему обстоятельство. По мере укрепления этого ощущения в рядах истеблишмента будет зреть запрос на преемника; будет крепнуть ощущение, что именно выдвижение последнего способно если и не полностью снять, то, по крайней мере, смягчить нарастающие риски.
До сих пор российские элиты считали, что забота об устойчивости режима в целом — не их рук дело. Считалось, что об этом думает Путин, а все остальные должны всего лишь исполнять его приказы. Для того, чтобы понять, что теперь на Путина положиться нельзя и нужно действовать самим, потребуется время, однако рано или поздно это понимание придет.
Путину тоже предстоит понять, что время, отпущенное ему историей для того, чтобы он выбрал себе преемника, не бесконечно. Чем слабее будет президент в момент, когда объявит имя своего сменщика, тем больше шансов, что какие—то группировки элит откажутся тому подчиняться. Если привычка повиноваться Путину у отечественного истеблишмента в крови, то в отношении преемника то же самое сказать нельзя. По крайней мере поначалу его власть точно не будет безусловной. На первом этапе ему понадобится поддержка самого Путина, и чем слабее тот окажется в момент выдвижения своего протеже, тем выше шанс, что этой поддержки он оказать не сможет.
Сейчас Путин сделал ставку на энергетический кризис в Европе. По сути, это его последняя надежда. Если замерзающие жители европейских стран вынудят свои правительства сменить нынешний курс на более лояльный по отношению к российскому режиму, то у Кремля появится шанс: тогда Европа вынудит Украину сесть за стол переговоров с Россией или по крайней мере сократит объемы помощи первой. План нельзя признать полностью бессмысленным, поэтому в него будут вложены последние надежды режима. И именно в этом заключается главная проблема. Чем сильнее надежда на чудо, тем сильнее отчаяние, когда выяснится, что никакого чуда не произошло. Следующей весной — когда станет ясно, что ставка на зиму не оправдалась, — котировки Путина резко пойдут вниз. Именно тогда проект «преемник» может обрести плоть.
Сказанное выше — это консервативный сценарий. В зависимости от ситуации на поле боя ход событий может резко ускориться. Если российской армии не удастся стабилизировать фронт и ВСУ продолжат наступление, то тогда тема преемника встанет в повестку уже в этом году. Этому же, скорее всего, будет способствовать и подрыв «Северного потока». Независимо от того, кто его организовал, взорванными оказались не только трубы, но и надежды на то, что немного пошанатажировав Европу, Россия вновь возьмет на себя привычную и крайне хорошо оплачиваемую роль ключевого поставщика газа на европейские рынки. Не возьмет.
Вариантов возникновения темы преемника в политическом пространстве существует много. Например:
В общем, вариантов немало; перечисленными список не исчерпывается, многие из них могут легко комбинироваться друг с другом. Пока, в любом случае, имеет смысл зафиксировать общие критерии, которым должен соответствовать преемник, и перечислить тех, кто представляется наиболее вероятными кандидатами на эту роль.
Итак, кандидат в преемники должен соответствовать следующим критериям:
Наиболее важными с точки зрения действующей системы представляются два первых критерия: доверие Путина и доверие чекистов. Это обратно пропорциональные величины: чем сильнее Путин, тем меньше внимания он может позволить себе обращать на мнение своих бывших коллег; чем Путин слабее, тем больше он вынужден будет учитывать их точку зрения. Глядя на нынешнюю ситуацию, можно предположить, что по вопросу кандидатуры преемника у чекистской корпорации, в любом случае, будет право вето. В России в этом смысле сложилась парадоксальная ситуация: терпящие неудачи в Украине силовики, вроде бы, должны слабеть, и это действительно происходит, однако в силу общего курса на завинчивание гаек они тут же, подобно Лернейской гидре, отращивают на месте одной срубленной головы две новые.
При всем этом, чистого чекиста Путин в качестве преемника выберет вряд ли. Ему нужен кто-то преданный лично ему, а от чекистов этого ждать не приходится. Путин знает, что из трех видов бюрократической лояльности (лояльность по отношению к персоне, лояльность по отношению к системе и лояльность по отношению к идеологии) первой чекисты обладают в наименьшей степени. Чекист воспитан в понимании, что каждый отдельный человек ненадежен, что он слаб и полон пороков. С младых ногтей чекисты учатся видеть в людях плохое. Если кто-то обманет гражданского, то вина будет возложена на обманувшего, однако если этот кто-то обманет чекиста, вина ляжет на последнего. Чекисты это знают и подходят к делу соответственно. Они исходят из того, что если человек хорош, то это вовсе не значит, что он хорош на самом деле, это значит лишь то, что он удачно притворяется. Профессионализм для чекиста заключается именно в том, чтобы не дать никому себя обмануть, а это значит, что чекист не должен никому доверять. Лояльность по отношению к отдельным людям чекисты заменяют лояльностью иного типа — лояльность по отношению к «системе». Именно система вечна и непогрешима. Во имя интересов системы чекист кого угодно предаст, в том числе Путина. Надо понимать, что «система» — категория абстрактная, растяжимая и в зависимости от текущих потребностей может быть описана и так, и эдак. Поэтому придумать объяснение, почему предать Путина отвечает интересам системы, для умного чекиста — дело пяти минут. Это они только на уровне стратегии — ортодоксы и консерваторы, а как только дойдет до тактики, то тут им все позволено. А еще Путин знает, что любой чекист — мастер притворства. Чтобы завербовать человека, нужно предстать его другом; чтобы эффективно его допросить — тоже.
В общем, от мнения чекистской корпорации в части преемника зависеть будет многое, но своего собственного кандидата она выдвинуть скорее всего не сможет.
Четвертый критерий из вышеупомянутого списка — отсутствие антирейтинга — отражает отношение к преемнику внешней среды — в первую очередь российской оппозиции и Запада. Этот критерий обратно пропорционален двум первым: чем устойчивее система, тем больше шансов, что она сможет избрать кандидата даже с высоким антирейтингом; чем более она расшатана, тем более важным будет, чтобы преемник антирейтингом не обладал — чтобы его выдвижение не спровоцировало волны уличных выступлений и протестного голосования.
Надо понимать, что, в целом, главной целью операции «Преемник» станет снижение давления на политическую систему страны. Преемник должен будет снять часть накопившегося и грозящего обрушить всю конструкцию негатива. Выбор преемника с таким же высоким антирейтингом, что и у Путина, представляется в этом смысле абсолютно бессмысленной затеей — это будет пресловутый обмен «шила на мыло».
Самой сильной стороной этого кандидата является оптимальное сочетание в нем «силовой» и «гражданской» составляющих. Благодаря отцу чекистская корпорация воспримет его если и не как полностью «своего», то во всяком случае, как «социально близкого». При этом большую часть общества — уставшую от милитаристской риторики и вечного поиска врага, — он своими «погонами» не испугает. В конце концов, трудно вообразить себе человека более далекого от тем войны и внешней политики, чем министр сельского хозяйства. Ядро либерального протеста и Запад близкое родство кандидата с одним из главных «ястребов» российской политики, конечно, сильно насторожит, однако не факт, что им удастся эффективно обыграть эту тему в публичной плоскости. В конце концов, «сын за отца не отвечает» и кому как не либералам этого не знать.
Гораздо более проблемным представляется шлейф коррупционных скандалов, сопровождающих министра, а также образ «мальчика-мажора». Тема социальной несправедливости является одним из самых слабых мест режима, поэтому комбинация двух вышеуказанных проблем способна сильно осложнить избрание кандидата. Здесь надо учитывать, что традиционный подход «сколько надо голосов, столько и нарисуем» в ситуации предстоящих выборов представляется неоправданно легкомысленным. Во-первых, в условиях резкого ослабления режима «рисование» может привести к запуску «оранжевого» сценария, а во-вторых, для того, чтобы «рисовать», нужно, чтобы бюрократический аппарат находился в относительно стабильном состоянии и был способен координировать свои действия, в то время, как в условиях демонтажа системы обеспечить слаженное функционирование вертикали будет гораздо сложнее, чем раньше.
Вышеуказанные имиджевые проблемы кандидата можно будет попробовать компенсировать за счет эксплуатации темы успехов сельского хозяйства страны. Патрушев работает в отрасли давно, поэтому рост, наблюдавшийся здесь в последние годы, вполне можно приписать именно ему. Нельзя сказать, что это будет очень легко сделать — при желании конкуренты смогут предъявить немало аргументов, доказывающих то, что далеко не все действия кандидата были правильными и эффективными, — однако в целом эта задача не представляется невыполнимой.
Серьезной проблемой кандидата является отсутствие всякого политического опыта. В ситуации, когда политическую систему штормит, это может сыграть роковую роль и Путин это, скорее всего, понимает. Впрочем именно этот факт он может счесть позитивным для себя лично («Дима оперится не скоро, а до тех пор он будет нуждаться в моих советах»).
Так же как и предыдущий кандидат, Мантуров удачно сочетает в себе «силовую» и «гражданскую» составляющую. Не будучи силовиком, он тем не менее не является для силовой корпорации чужеродным элементом. Дело в тесной связке с многолетним руководителем российской оборонной промышленности и выходцем из КГБ Сергеем Чемезовым. У Мантурова в среде силовиков устойчивая репутация «человека Чемезова», то есть, «нашего человека в гражданских структурах».
Как и у предыдущего кандидата, у Мантурова тоже немало «скелетов в шкафу» в виде различных коррупционных скандалов, которые могут осложнить избрание. Это в ситуации, когда народ богатеет, он может простить кандидату проживание в номерах стоимостью по полтора миллиона бюджетных рублей в сутки, а вот в условиях падающего уровня жизни такие вещи начинают по—настоящему раздражать. В таких ситуациях, чтобы спровоцировать волну протестного голосования, много не надо. Впрочем, все эти проблемы не кажутся непреодолимыми, с ними можно попробовать справиться. Главное, что напрямую в военно—патриотической вакханалии последнего времени Мантуров не участвовал.
Как и в случае с предыдущим кандидатом, у Мантурова есть проблема отсутствия политического опыта, которая может серьезно ухудшить его перспективы. Опыт аппаратной работы в рамках устойчивой бюрократической системы слабо применим к политической жизни периода распада режима. Впрочем, не факт, что Путин это понимает. Мантуров умеет очаровывать его рассказами о блестящих перспективах страны в области промышленного развития, импортозамещения и так далее, поэтому Путин может решить, что тот точно так же легко и массовую аудиторию одурачит.
Самым сильным качеством этого кандидата является мощная сеть лояльных ему людей, занимающих высокие должности в госаппарате. Как минимум половина губернаторского корпуса обязана своими местами лично Кириенко и ориентирована на него. То же самое касается примерно четверти российских заместителей министра — рабочих лошадок, которые собственно и тащат на себе всю работу своих ведомств. Кириенко набрал их через конкурс «Лидеры России». Все это позволяет ему надеяться, что на этапе перехода власти, когда систему будет трясти, удержать руль ему будет легче, чем кому бы то ни было еще. К тому же и сфера политики давно уже находится под его контролем, и медийный инструментарий в значительной части тоже уже под ним — по крайней мере в части Интернета. Сюда же можно добавить и медийный холдинг Ковальчука, являющегося союзником Кириенко. Ну и аппаратные возможности столь влиятельного партнера сбрасывать со счетов тоже не стоит.
Впрочем, следует понимать, что слишком тесная связка кандидата с Ковальчуком может оказаться в глазах Путина не только достоинством, но и недостатком. Вряд ли последний захочет отдавать всю страну на откуп первому. Столь очевидное доминирование одного игрока чревато разрушением всей — с немалыми сложностями выстроенной и очень хрупкой — системы балансировки клановых интересов.
Еще одной серьезной проблемой Кириенко является и то, что для силовиков он совсем чужой. «Росатом» — это, конечно, их вотчина и кандидат там с ними без проблем взаимодействовал (в аппарате он вообще со всеми без проблем взаимодействует), но изменить изначально настороженного их к нему отношения этот факт не может. Как уже было упомянуто, силовики вообще не верят, что люди меняются, и если с точки зрения текучки Кириенко представляется им вполне сносным персонажем (в конце концов, пока он всего лишь один из менеджеров, не более), то в ситуации, когда речь зайдет о такой судьбоносной вещи как выборы нового руководителя государства, в силовом блоке немедленно вспомнят и о либеральном прошлом Кириенко, и о дефолте, и о прочих неприятных вещах подобного рода.
Интересно, что если для силовиков Кириенко так и остался либералом, то для самих либералов он давно уже превратился в абсолютно неприемлемую фигуру. С их точки зрения он что-то вроде полицая, который пошел в услужение фашистам. Сейчас Кириенко — политик без базы; он утратил поддержку старых соратников, не приобретя при этом симпатий их противников. Что касается массового избирателя, то он всегда был к кандидату в лучшем случае равнодушен, а по большому счету никогда не симпатизировал ему. Кириенко всей своей биографией, всем своим видом демонстрирует, что он принадлежит к наиболее нелюбимому избирателем типу конъюнктурщиков и приспособленцев без собственных убеждений. Таких избиратель не уважает.
А еще надо иметь в виду то, что по мере ослабления режима значимость должности Кириенко будет снижаться. Все большее число политиков начнет уходить в свободное плавание, а поляна, контролируемая внутриполитическим блоком Кремля, будет уменьшатся. Не так уж далеки времена, когда аппаратный вес Кириенко окажется ненамного большим, чем тот, которым обладал, например, в конце 90-х Игорь Шабдурасулов.
Его слабым местом является отсутствие связки с силовиками. При всем том, что напрямую с ними он никогда особо не конфликтовал, он был слишком влиятелен, чтобы подпасть под их влияние. Идеологически же он им чужд. Мэр Москвы слишком прагматичен и все нынешние «патриотические» идеалы в виде озабоченности продвижением НАТО на Восток, вражды с Америкой, борьбы с «укрофашизмом» бесконечно ему чужды. При этом, однако, он настолько тяжеловесен и, если так можно выразиться, «качественен», он имеет настолько убедительную историю достижений, что вышеуказанная проблема отсутствия связки с силовиками — способная похоронить кандидатуру практически любого другого кандидата в преемники — в случае с Собяниным не является непреодолимой. Скорее всего мэр Москвы сумеет настроить отношения и с силовиками, и с основными элитными кланами, создав какую-то форму группового руководства, примерно похожую на ту, что сложилась в СССР после Сталина.
При всем том, что Собянин слишком прагматичен, чтобы сделать вражду с Америкой альфой и омегой своего курса, он слишком серьезен, чтобы его можно было убедительно обвинить в том, что он «сдаст позиции России Западу». В этом смысле он представляется идеальным кандидатом для того, чтобы нормализовать отношения с внешним миром, избавив их от излишней идеологизированности и истеричности, ни делая при этом ничего такого, что может настроить против него основную часть «патриотической» общественности.
Обвинения в излишней увлеченности перекладыванием плитки, которое обычно используется для того, чтобы дискредитировать Собянина, в нынешней ситуации будет выглядеть скорее плюсом и сработает на него. Российская провинция настолько истосковалась по качественному благоустройству, что при мысли о нем у нее потекут слюнки. Привычно ворчащие же по этому поводу москвичи, оказавшись перед выбором, что им нравится больше: кровопролитие или плитка, в большинстве своем выберут последнее. Надо ведь понимать, что пока систему выдвижения кандидатов власть контролирует плотно, поэтому большого количества приемлемых альтернативных кандидатов на выборах наблюдаться не будет.
Главный аргумент в его пользу — это то, что Путин действительно может на него положиться. Козак упрям, поэтому из всех перечисленных в докладе кандидатов в преемники он, пожалуй, наиболее надежен в смысле готовности сопротивляться требованию мирового сообщества выдать Путина в Гаагу. Будущий экс-президент это, скорее всего, понимает.
Двадцать лет назад Козак преодолел сопротивление силовиков и добился того, что право санкционировать арест было передано из прокуратуры (совмещавшей в то время функции надзора и следствия) в суд. Возможно то была единственная позитивная реформа, проведенная за все годы путинского правления, и ее автором являлся Козак. Потом силовики, конечно, подмяли суды под себя, но это уже не вина автора реформы (к тому же переброшенного к тому моменту на другой участок работы), это общий порок системы.
Особое значение сейчас имеет то, что Козак выступил против нападения на Украину и пытался сначала его предотвратить, а затем и быстро договориться о мире. Именно поэтому он оказался в опале. Сейчас Путин на него, конечно, зол, однако если в момент принятия решения он сумеет взять себя в руки и обдумать ситуацию без эмоций, то он поймет, что человек, способный противостоять его — Путина — мнению, скорее всего не прогнется и под других — тех, кто будет на него давить в будущем.
Как технократ без особых идеологических вывертов Козак абсолютно приемлем для Запада, при этом благодаря силе своего характера бездумно сдавать позиции страны за столом переговоров он тоже не будет.
В отличие от Собянина, который явно чурается публичности, и Дмитрия Патрушева, который к ней органически не способен, Козак может быть вполне убедительным в том числе и публично. Важно и то, что он не коммерционализирован, и то, что он одиночка, равноудаленный от всех основных кланов. С точки зрения Путина — это безусловный плюс. При этом, «равноудаленный» — не значит «конфликтный». Козак, конечно, — это не Кириенко, который дружит со всеми, но и войн без необходимости он тоже не ведет.
Козак — чужой для силовиков, на их поддержку он рассчитывать не может. В этом его главная проблема, поэтому можно предположить, что если в момент принятия решения о выборе преемника руководители силовых ведомств будет чувствовать себя уверенно, то они попытаются заблокировать это назначение. Если Путин решит остановить свой выбор на Козаке, возможно ему понадобится сначала произвести зачистку правоохранительного блока. С политической точки зрения сделать это будет несложно. Генералитет себя дискредитировал и в глазах либералов, и в глазах «патриотов», поэтому замена этой публики ничего кроме дивидендов президенту не принесет. В случае если упомянутая зачистка силового аппарата состоится, Путину будет иметь смысл произвести назначение новых руководителей совместно с самим Козаком — с тем, чтобы он сам подобрал людей, которым верит, и на которых сможет более уверенно опираться после прихода к власти.
Конечно, с точки зрения путинской классики все это выглядит утопией, но надо понимать, что окончательно из власти Путин никогда не уходил, поэтому ссылаться на предыдущий опыт в данном случае бессмысленно. Это будет уникальная операция, которая удастся только в том случае, если Путин уйдет полностью — так же, как когда-то Ельцин, — а не начнет хитрить как Назарбаев. Думать, что ты самый умный и всех обдуришь — приотворишься, что ушел, а сам будешь рулить ситуацией из—за кулис, как это было в случае с президентством Медведева, — это значит гарантированно дестабилизировать и без того слабеющую систему. Все помнят, чем заканчивается в России двоевластие, а если кто-то забыл, то недавние казахские события могут послужить тому напоминанием.
Безропотно вернув Путину трон, Медведев доказал Путину свою лояльность наиболее убедительным образом. Ни один другой член президентского ближнего круга в этом смысле перещеголять экс—президента не сможет. К сожалению для Дмитрия Анатольевича его преимущества на этом заканчиваются. Либералы давно и плотно в нем разочаровались, силовики так и не полюбили, а массовый избиратель считает «слабаком».
Команды у Медведева тоже давно уже нет — частично она сидит, частично разбежалась, — да и вообще есть понимание, что временно греть кресло в преддверии возвращения его хозяину — это совсем не то же самое, что самому стать полноценным хозяином. Политик, годящийся для первого, скорее всего не подойдет для второго.
Весь тот патриотический угар, который экс—президент демонстрирует в последнее время, в принципе, тоже может быть развернут против него. Он вполне может быть считан как отсутствие принципиальности и готовность исполнять любую роль, лишь бы понравиться начальству. Было выгодно — он был либералом, перезагружал отношения с Америкой и сдавал ей союзников; конъюнктура изменилась — он перекрасился в патриота и заявил, что я, мол, «их всех ненавижу». Кто в этой ситуации может быть уверен в том, что после очередного изменения обстановки, он снова не перекрасится и вновь не «ляжет под американцев»? Во всяком случае силовики ему точно не поверят. Повторюсь, они — народ скептический и все, что можно проинтерпретировать против тебя, обязательно против тебя и проинтерпретируют.
В принципе, в список преемников его можно было вообще не включать, однако зная, насколько наш президент ценит личные отношения, автор решил, что полностью исключать этого варианта все-таки нельзя. Кандидат — сын давнего путинского друга и, как говорят, «вырос на коленках у Путина». Этим его достоинства и ограничиваются. Никаких политических талантов младший Турчак никогда не демонстрировал, больших управленческих успехов за ним тоже не наблюдалось. Во всяком случае данные Росстата свидетельствуют, что в период его руководства Псковской областью экономика там уверенно умирала, а население нищало — и это при том, что до прихода Турчака регион начинал было подавать робкие надежды.
Единственное, чем по-настоящему знаменит нынешний генсек «Единой России», так это скандалом с избиением журналиста Олега Кашина, однако вряд ли данный эпизод можно записать в его актив. Мажор с бандитскими наклонностями, выбирающий из всех возможных путей решения проблемы самый экстравагантный — это не тот образ, который можно продать избирателю, да и правящий класс он вряд ли впечатлит. А еще можно представить себе Турчака, ведущим переговоры, например, с Си Цзиньпином или Эрдоганом, и тогда вопросы отпадут окончательно.
Конечно, при взгляде на ситуацию под определенным углом, слабость кандидата Путин мог бы счесть аргументом в его пользу: «В конце концов, раз слабый, значит оперится еще не скоро, а значит, будет нуждаться в моих советах». Время, когда власть можно было передать человеку без веса, однако, уже ушло. Это можно было сделать в 2008, — когда система была на взлете, — но никак не в 2024 — когда штормит так, что она ежесекундно рискует затонуть. Как было отмечено выше, в нынешних условиях власть должна быть передана новому лидеру сразу, без попыток сделать его зицпредседателем, а самому управлять процессами из-за его спины.
Говоря о перспективах Турчака, следует иметь в виду, что контроль над «Единой Россией» — партией с минимальным рейтингом, однако имеющей право выдвижения кандидата от власти, — тоже чего-то да стоит. Продвинуть самого себя Турчаку это вряд ли поможет — слишком уж мало у него объективных достоинств, — зато он может оказаться в состоянии заспойлерить игру любому другому претенденту на пост преемника. Если тот захочет пойти самовыдвиженцем, то Турчак может организовать выдвижение альтернативного кандидата и это почти наверняка приведет к расколу административного ресурса в стране. В общем, надо понимать, что в ситуации ослабления влияния Кремля, возможности для самостоятельной игры у остальных субъектов политического процесса возрастут и в этот момент контроль над форматными институтами может оказаться решающим фактором. Тут еще следует иметь в виду, что Турчак в достаточной степени авантюристичен и недалек — идеальная комбинация для решительных действий в условиях распада системы.
Строго говоря, никаких формальных оснований утверждать, что Путин готовит свою предполагаемую дочь в преемники, у автора доклада нет, однако два фактора заставляют его упомянуть ее фамилию. Кандидату медленно, но верно пытаются создать публичное реноме — например, в июле она стала «сопредседателем координационного совета по импортозамещению при Российском союзе промышленников и предпринимателей» — то есть, без всяких видимых на то оснований она возглавила самую политически значимую тему в главном бизнес—объединении страны. Второй аргумент в пользу Тихоновой — это наличие в мировой истории последних десятилетий прецедентов, которые позволяют Путину надеяться, что план может сработать. Путин ведь точно считает себя великим политиком и потому у него не могла не зародиться мысль: «Если уж северокорейские Кимы, азербайджанские Алиевы, туркменские Бердымухамедовы, а также никарагуанские Сомоса, гаитянские Дювалье, сингапурские Ли, тайваньские Чаны, сирийские Асады и даже Гнассингбе из крохотного африканского государства Того смогли передать власть по наследству, то мне тогда вообще сам бог велел».
Понятно, что попытка посадить вместо себя дочь — к тому же не отмеченную никакими особыми заслугами, — приведет к резкому всплеску негативных эмоций и в народе, и в элитах. Россия не настолько архаичная страна, чтобы можно было проворачивать здесь такую азиатчину. Даже если ценой неимоверных усилий Путину и удастся усадить Тихонову на трон, далеко не факт, что она долго на нем усидит.
В силу занимаемой должности в список необходимо включить и премьер-министра страны. Если смотреть на ситуацию с институциональной точки зрения, именно он находится сейчас ближе всего к президентскому креслу и имеет максимальный шанс на то, чтобы занять его. И хотя Россия является страной, где формальные институты имеют самое отдаленное отношение к делу, однако в ситуации распада системы именно институциональный фактор может оказаться решающим. Если Путин дотянет с назначением преемника до последнего, то договорившись, например, с Володиным и/или Турчаком и зафиксировав за собой думское большинство, Мишустин может оказаться в состоянии переиграть всех остальных игроков.
Поначалу казалось, что премьер-министр укрепляет свои позиции: буквально через полгода после формирования своего правительства он добился увольнения из кабинета представителей некоторых олигархических кланов, которых к нему поначалу насовали: убрал, например, человека Тимченко — Кобылкина; человека Ротенберга — Дитриха; человека Чемезова — Борисова. При этом отношений ни с кем из членов ближнего круга президента Мишустин, похоже, не испортил, он вообще оказался человеком неконфликтным и способным к компромиссам. В целом это достаточно редкое для российской политики качество и в этом смысле премьер мог бы оказаться неплохим кандидатом в преемники — способным не обострять имеющиеся конфликты, а гасить их. В нынешней ситуации, однако, эта гибкость, скорее всего, сыграет против него. Путин и силовики востребуют «ястребов», поэтому «голубям» здесь нет места. Во всяком случае пока. К тому же следует иметь в виду, что заметную поначалу тенденцию укрепления аппаратных позиций премьера, в последнее время практически не видно. Председатель правительства полностью погрузился в рутину и не проявляет политической активности.
У Мишустина есть еще один сильный аргумент, способный повысить котировки премьера в глазах президента, — тесная связка с руководителем СВР Нарышкиным. Последний исторически очень близок к Путину. Если бы не поставивший на нем крест с точки зрения публичной политики конфуз, случившийся на историческом заседании Совбеза, руководитель российской внешней разведки и сам мог бы претендовать на роль преемника. Теперь с точки зрения электоральных перспектив шансов у него практически нет, однако аппаратно он может выступить в роли своеобразного гаранта, способного увеличить шансы Мишустина. Связке «президент Мишустин — глава президентской администрации Нарышкин» Путин поверит больше, чем одному Мишустину. При этом и самого Мишустина тандем этот обременять, скорее всего, тоже не будет. Последнее представляется очень важным с точки зрения сохранения контроля над политической системой страны. Как автор уже упоминал, преемник не должен быть номинальной фигурой, в противном случае в стране воцарят хаос и анархия.
Говоря о возможных кандидатах в преемники, имеет смысл упомянуть Алексея Кудрина и Германа Грефа. В силу своего либерального бэкграунда они совершенно не вписываются в доминирующие сейчас тренды, поэтому представляются крайне маловероятными кандидатами на роль «продолжателей дела Путина». Наверное, Путин сейчас уже понимает, что какие—то изменения после него неизбежны, но все-таки он вряд ли захочет, чтобы система была демонтирована быстро и до основания. Тем не менее, в ситуации полной и окончательной дискредитации нынешнего курса, а также утраты доверия к силовикам, Путин может сделать ставку и на либералов тоже. Во всяком случае полностью этого автор исключить не может. В конце концов, главное для Путина — личная безопасность, а доверить ее, например, Кудрину он вполне может. Тот неоднократно демонстрировал принципиальность и способность противостоять давлению, поэтому Путин может рассчитывать, что выстраивая новую модель отношений с Западом, тот сумеет и его — Путина — интерес обеспечить.
Помимо вышеуказанных кандидатов федерального уровня автор предлагает иметь в виду еще трех губернаторов: Алексея Дюмина (Тульская область), Антона Алиханова (Калининградская область) и Игоря Бабушкина (Астраханская область).
Первые двое очень близки к Чемезову, а последний — к силовой корпорации в целом. Всех их на каком-то этапе Путин выделил в качестве «молодой поросли», которая должна стать элитой будущего. Ни одного из них нельзя считать по настоящему эффективными публичными коммуникаторами, но и абсолютно провальными они в этом смысле тоже не являются. У каждого из упомянутых региональных руководителей есть какие—то достижения, которые можно попытаться выдать за «историю успеха». Интересно, что в отношениях с политической оппозицией силовики Дюмин и Бабушкин представляются гораздо более адекватными и гибкими, чем «гражданский» Алиханов, который без всякой на то необходимости периодически обостряет отношения с калининградской общественностью.
В завершение автор хочет указать на то, что большинство слабых мест упомянутых выше кандидатов не является непреодолимым. Ощущение тупиковости нынешнего курса является в обществе настолько сильным, а усталость от Путина столь всеобъемлющей, что проголосовать люди будут готовы практически за любую альтернативу — достаточно ее обозначить. При этом надо понимать, что для того, чтобы указанный фактор сработал, выборы должны быть проведены как можно скорее: промежуток времени между датой объявления о начале операции «преемник» и днем голосования должен быть минимальным. Если процесс затянется, то позитивные эмоции, связанные с надеждой на перемены, понемногу отступят и тогда люди займутся рациональным анализом всех плюсов и минусов преемника, а также обсуждением альтернатив. Результатом может оказаться ослабление желания голосовать за него по принципу «слава богу, что не Путин» и рост оппозиционности и по отношению к системе в целом, и по отношению к выдвинутому ею кандидату в президенты.
По мере поступления новостей об операции «Преемник» — об изменении конъюнктуры, начале переговоров, появлении новых кандидатов, исчезновении старых — автор будет обновлять доклад.
Аббас Галлямов
Источник
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.