Елена Цвелик | Продаются вещи убитых

По распоряжению городского головы выдано ресторану базой 18 штук стульев… та 2 малых листа стекла для остекленiя портретов Гитлера в ресторанi и милицii. Выдал завскладом Жовтобрух, получил милиционер Сиваев. 06.09.1941., Брацлав

Предисловие

Часто приходится слышать, что писаной истории нельзя доверять, поскольку ее пишут победители. Попавшие в мои руки архивные документы позволяют услышать голос побежденных, и не просто голос, а их разговор между собой, не нацеленный ни на оправдание перед потомками, ни на пропаганду их идеологии, а деловой разговор, не предназначенный для посторонних ушей. Это отчеты об утилизации ценностей, изъятых у ограбленных и впоследствии уничтоженных, порой зверски уничтоженных людей. Материалы эти также содержат заявки (просьбы) представителей местного населения, различных учреждений и предприятий о продаже им части этой собственности, а также отчеты о прибыли от ее распродажи на публичных торгах.

Эта работа посвящена политике румынских оккупационных властей Транснистрии по отношению к местному еврейскому населению и реакции на нее их нееврейских соседей. Приоритетом этой политики было конфискация еврейской собственности, геттоизация и депортация евреев с целью их дальнейшего уничтожения. Речь пойдет о сборе, продаже и раздаче награбленного еврейского имущества в районе Транснистрии Брацлав (префектура Тульчин) и о тех персоналиях, которые были непосредственно вовлечены в этот процесс.

Место и время действия: Брацлав, 1941–1943 годы

В качестве характерного примера автором выбран район (уезд) Брацлав, откуда происходят его родственники, погибшие в январе 1942 года. Итак, губернаторство Транснистрия, префектура Тульчин, район Брацлав. Транснистрия была образовано 30 августа 1941 года в результате Тигинского соглашения между союзниками по оси, и возглавил ее профессор Алексияну, известный антисемит. Территория Транснистрии включала 13 префектур: Ананьев, Балту, Березовку, Дубоссары, Голту, Ямполь, Могилев-Подольский, Очаков, Одессу, Овидиополь, Рыбницу, Тирасполь и Тульчин. Префектуры, в свою очередь, подразделялись на 64 района (уезда), управляемыми преторами, назначенными префектами. Должности префектов и преторов в Транснистрии были доверены только уроженцам Румынии, главным образом военным. Преторы контролировали меньшую территорию, чем префекты, но обладали гораздо более широкими полномочиями. В районах, находящихся под военной юрисдикцией, претор имел силу полицейского; повсюду он был высшим полицейским авторитетом. Преторам помогали управлять бывшие советские управленцы и назначенцы. В каждом городе им подчинялся примарь (глава городской управы – примарии). Профессиональная компетенция этих чиновников была спорной. Английский историк Деннис Делетант приводит комментарий немецкого офицера, сопровождавший маршала Антонеску во время инспекции Транснистрии, который указывал, что большинство префектов, ретивые полковники, производили хорошее впечатление, как и преторы, чего нельзя сказать о мэрах маленьких городов – ленивых, неопытных, не блиставших интеллектом.

В состав префектуры Тульчин, находившейся на северо-востоке Транснистрии, входил район Брацлав, включавший одноименный город и окружающие его села. Префектом Тульчина был назначен Леон Лазер (его сменили позднее полковники Константин Логин и Настурас, затем поэт Поаяна Валбура), а претором Брацлава – военный судья Ладыжина Тиберий Александреску. Слово ”претор” пришло к нам из Древнего Рима; во время правления Антонеску претор в качестве представителя государственной власти на вверенной ему территории имел административные и гражданские полномочия, и был руководителем и контролером всех служб подчиненного ему района, в том числе жандармерии и вспомогательной полиции. Большинство преторов были юристами и признанными националистами, а некоторые – бывшими членами правых антисемитских партий и организаций. Для евреев в гетто и лагерях преторы были жестокими и даже смертоносными. Ни один претор не был уволен или наказан за жестокое обращение с евреями, и этом смысле Тиберий Александреску не является исключением, что подтверждают документы Чрезвычайной Государственной Комиссии, с которыми мы ознакомимся позже.

Политику румынского правительства на «временно оккупированной территории Транснистрии» определил глава государства маршал Ион Антонеску: «…Транснистрия должна обходиться своими средствами, она должна быть так организована, чтобы существовать за счет своих ресурсов, так как в румынском государстве нет ни необходимых запасов, чтобы снабжать ее, ни полиции сельскохозяйственной, ни промышленной, ни торговой. Во-вторых, эта область должна обеспечить нас продуктами питания и удовлетворить все потребности войск, находящихся там. В-третьих, Транснистрия должна самым широким образом покрывать военные расходы, понесенные нами». Таким образом, правительство Антонеску рассматривало Транснистрию как огромную ферму, которой нужно эффективно управлять и максимально эксплуатировать, чтобы разгрузить казну и компенсировать румынскому народу военные невзгоды.

«История Транснистрии мало известна даже тем, кто занимается изучением этого периода. Вся история не будет известна никогда», – писал после Второй мировой войны раввин Юлиус Фишер, автор книги «Транснистрия: забытое кладбище». Огромный вклад в изучение истории губернаторства внес эпохальный труд Мататиаса Карпа «Черная книга», а также работы Фишера, Шафрана, Анчела и других западных историков, но со временем открываются новые источники информации, проливающие свет на безвестные страницы Холокоста в городах и местечках Транснистрии, заполняющие лакуны в нашем понимании этой трагедии. Большинство фактов, приведенных в этой статье, в особенности тех, что касаются экономической стороны Холокоста в Транснистрии, публикуются впервые.

______________

Преследование евреев в районе Брацлава Винницкой области началось с первых дней немецкой оккупации (подробнее об этом в эссе автора «Рав» https://nkontinent.com/elena-tsvelik-rav/). Немецкие части заняли город 22 июля 1941 года, но долго там не задержались, поскольку 30 августа 1941 года Брацлав попал под румынскую юрисдикцию. Хотя город подвергся артобстрелу, он не лежал в руинах; большинство жилых домов уцелело. Власти мобилизовали на расчистку улиц и дорог еврейское население, которое постепенно привело их в порядок. Жизнь в городе налаживалась; как видно из отчетов, заработали пивзавод и мельница, кирпичный завод и МТС, маслобойка и пекарня, конторы «Заготзерно» и «Райпотребсоюз». Открылись банк, магазин скобяных товаров, раймаг, кожзавод и фотоателье. Функционировали две гимназии (мужская и женская), больница, детдом, ресторан, кинотеатр, клуб, парикмахерская, баня. Вся полнота власти в Брацлаве и его окрестностях принадлежала румынскому администратору – претору Тиберию Александреску, а соблюдение порядка обеспечивали румынское жандармское подразделение и украинская вспомогательная полиция.

В Брацлаве, как и в других городах Транснистрии, военные и полицейские власти обязаны были следить за исполнением директив губернатора Алексияну, в числе которых одним из первых стал приказ об учете всего населения и его имущества и о мерах наказания за дачу ложных сведений. Всякий, уклоняющийся от участия в учетных работах, признавался саботажником и подвергался карательным мерам. Бывшие колхозы превратились в трудовые общины; передвижение из села в село было ограничено, для этого требовались разрешения претора. В селах производились переписи скота, птицы, ульев, в собственность государства переходили все шкурки от породистых овец. Местные жители должны были сдавать государству мясо, молоко, яйца – продукты, которые отправлялись румынской армии. В качестве контрибуции с населения взимались перо и пух от битой птицы, волосы от лошадиных грив и хвостов, даже рога и копыта от убоя скота должны были сдаваться в районные сборные пункты; изымались войлочные сапоги, валенки, лыжи, шерстяные носки и перчатки. Контроль за выполнением этих приказов возлагался на местную жандармерию. Несмотря на контрибуции в сельских районах и трудовую повинность в городах, для не евреев румынское правление оказалось менее строгим, чем советское. Относительное улучшение уровня жизни коренного населения – большее изобилие продуктов питания и снижение безработицы – произошло за счет уничтожения местных евреев.

Одним из приоритетов деятельности румынской администрации в Транснистрии была регистрация и конфискация еврейского имущества. Не только румынская жандармерия, но также часть местных жителей губернаторства беззастенчиво грабили еврейское население уже с первых дней вой­ны. Обязанность регистрировать еврейское имущество была возложена на низший эшелон румынской администрации – преторов. Они в свою очередь задействовали подчинявшиеся им органы местного управления, начальников городских управ и сельских старост. Еврейское имущество и труд евреев использовались для содержания и оплаты деятельности гражданской администрации, которая заботилась о том, чтобы доходы регулярно поступали в ее кассу. Дома евреев подвергались постоянным обыскам. Особенно страдали они от ночных рейдов, которые сопровождались не только ограбле­нием, но и убийствами. Помимо отдельных мародеров, в конфискации еврейского имуще­ства самым активным образом участвовала местная полиция. Другой формой конфискации еврейской собственности было изъятие денег и ценных вещей, а также одежды расстрелянных евреев.

Суммы и предметы, перечисленные в описях склада еврейского имущества Брацлава, не включали стоимость домов, оставленных евреями после переселения в гетто. Нет возможности полностью оценить масштаб награбленного даже в пределах Брацлава и близлежащих сел. Конфискованное имущество не полностью фиксировалось в сохранившихся отчетах; значительная часть конфискованных денег и ценностей попадала в личную собственность участвовавших в акциях уничтоже­ния жандармов и особенно местной полиции. Вот что писал румынский судья Штефан Минке Иону Антонеску о грабежах и произволе служащих оккупационной администрации в соседней Бессарабии: «Управление еврейского имущества превратилось в страшное несчастье и настоящий грабеж, даже сотая доля его стоимости фактически не поступила в государственную казну. А какая часть ценностей, оставшихся от евреев или награбленных у них во время их сбора, а ведь они были просто-напросто ограблены, стала достоянием государства? На так называемых аукционах, проведенных без всяких законных оснований, были проданы по мизерным ценам только старые и ничего не стоящие вещи, а остальное было украдено».

Некоторых преторов смещали за то, что они не передавали награбленные у евреев ценности в Румынский банк, а оставляли их в собственном распоряжении. Так, командующий Сигуранцей (службой безопасности и разведки жандармерии) в префектуре Балта был предупрежден о том, что жена претора Константина Александреску из Бершади «вела дела с евреями гетто». Помимо того, что Александреску изъял еврейские ценности, он принимал ежемесячные взятки от узников гетто, изнасиловал 15-летнюю еврейскую девушку и совершил другие злодеяния. О судьбе претора Константина Александреску пойдет речь ниже.

Реквизиция еврейского имущества на территории Транснистрии использовалась и для нужд румынских и немецких военных. Сохранились описание и оценка этого имущества, причем забиралась даже детская мебель, утю­ги, скатерти, стулья, сто­лы, парикмахерские машинки, простыни, подушки, наволочки и т.д. Ограбление евреев Брацлава началось с первых дней немецкой оккупации и успешно продолжилось при румынской. Занималась им местная вспомогательная полиция, которая в документах брацлавской администрации именовалась милицией. Начальником полиции еще во время немецкой оккупации был назначен некто Мриль, и первое время в его подчинении было только семь полицейских, но, поскольку работы прибавлялось, число их постепенно дошло до двадцати. Список первого состава милиции, который получил награбленное имущество, датирован 18 августа 1941 года. В число сотрудников команды Мриля в то время входили Сиваев, Билостечный, Малич, Дверницкий, Гудима, Монтрезор и Гудзенко. Бумага подписана городским головой Маттисом.

Милиционеры грабили еврейские квартиры, и увозили из них все, что находили нужным. Первыми были ограблены дома эвакуированных евреев. За счет этих ограблений была открыта база-склад конфискованного еврейского имущества. Сохранилось письмо заведующего складом, датированное первым сентября 1941 года на имя главбуха городской управы, в котором идет речь о шести актах по приему мебели от милиции из квартир эвакуированных.

Эффективность всеобщего ограбления евреев возросла после их переселения в гетто, приказ о создании которого был издан 22 сентября 1941 года префектом Тульчина Лазером. Вспоминала бывшая узница гетто Брацлава Евгения Ароновна Рабинович: «С населения гетто брали контрибуцию: деньгами, золотом, вещами. Отдавали самое последнее, чтобы только не выгоняли из Брацлава… Собрали подростков 14–16 лет, в том числе и меня, и посадили в брацлавскую тюрьму. Там нас не кормили и жестоко избивали до тех пор, пока еврейская община не внесла выкуп». Ограбление продолжалось и после депортации узников гетто в Печору, причем румынские жандармы брали самые ценные вещи, оставшиеся прихватывали милиционеры.

Представителями городской администрации была составлен подробная инвентаризационная «Опись имущества, изъятого у еврейского населения по г. Брацлаву после их выселения» (депортации в концлагерь Печора – примечание автора) на 12 листах включавшая 460 предметов, оцененных на сумму 5621-00 немецких марок. Под описью поставили подписи председатель инвентаризационной комиссии Стукальский и ее члены Ясинский и Белостечный, а также принявший имущество заведующий базой Жовтобрух.

Как распределялось награбленное?

«Легализованным» сбытом имущества переселенных в гетто евреев занимались представители городских и районных управ, преимущественно местные жители. Эту ответственность на них возложил оккупационный режим. Еврейское имущество (по-украински «Жидiвьске Майно») еще до депортации населения гетто в Печору собиралось на складе/базе Брацлава, где проводился его тщательный учет. Заведовал складом вышеупомянутый Жовтобрух Йосип Прокопович, его коллегами в комиссии по реализации еврейского имущества были шеф планово-экономической секции управы Миклашевский и шеф финансовой секции Гамолюк. Суммы, перечисленные в описях склада еврейского имущества, не включали в себя стоимость домов, оставленных евреями после переселения в гетто. Каждый предмет нумеровался и заносился в соответствующую опись. Была заведена складская книга для учета продаж мебели, хозтоваров и прочего движимого имущества, в которой остались до сего дня копии многочисленных счетов-фактур и ведомостей за проданные товары с указанием их цены, количества и покупателей. Продажи товаров со склада контролировалась начальником городской управы и претором Александреску, который подписывал все необходимые бумаги.

Если продажи производилась сотрудникам управы или вспомогательной полиции, то иногда это делалось в счет их зарплаты. Такие действия, кроме финансирования румынской военной машины и обогащения румын, служили легитимизации геноцида среди местного населения и поощрению его к коллаборации.

Сотрудники Брацлавской городской управы, а также полицейские, переводчики, врачи, священник, директор детдома, директор тюрьмы и многие другие не хотели упустить своего. Среди охотников на еврейское имущество попадались люди со вкусом, которые знали, что отбирать. Вот список мебели, приобретенной главврачом больницы Александром Вольдемаровичем Брингом в сентябре1941 года: дубовый буфет с орнаментом, письменный двухтумбовый стол, дубовый диван, картина, туалетный столик с резьбой, кресло красного дерева, детская кроватка с матрацем, детская кровать с сеткой, стул. Переводчица Белявская предпочитала качественный фарфор: блюда, чашки, тарелочки, цветочные вазы. Ветеринарный врач Николишен получил никелированную кровать с матрасом, детскую кровать с сеткой, стол с точеными ножками, четыре венских стула, буфет, круглый столик и трюмо с подвазонником. Румынский капитан забрал чайный фарфор с сундучком и корзиночкой, субпретор – швейную машину.

Жандармерия покупала все: «полубуфеты», диваны, буфеты, наперники, наволочки, платья женские и белье, джемпера и трусы детские, рушники и вазочки стеклянные, дверные ручки, плащи… Милиционеры отбирали дефицитный товар в счет зарплаты. Вот письмо двадцати сотрудников милиции ее начальнику Мрилю от 1 октября 1941 года с просьбой удержать из зарплаты деньги за полученную с базы мебель:

Румынские и немецкие военные (Брацлав стоял у границы Транснистрии с немецкой зоной оккупации – Рейхскомиссариатом «Украина») покупали мебель, посуду и хозтовары: гвозди, краску, стекло, листовое железо, ящики и прочее. Старосты окрестных сел просили стекло, листовое железо и гвозди. Одна сельская управа Брацлавского уезда заказала семь килограммов гвоздей для закрытия окон и дверей в опустевших еврейских домах. Для ремонта сцены брацлавскому кинотеатру тоже требовались гвозди, для румынских гостей – биллиард. Ресторан забрал со склада большое количество венских стульев, буфет и посуду: блюда, тарелки, чашки, блюдца, сахарницы, масленки, а кроме того, самовары, фарфоровые пепельницы, стеклянные вазы и даже мухолов. Тюрьме и земотделу выдали стенные часы; клубу при городской управе – три кушетки. Пошивочной мастерской при управе по просьбе ее заведующего Левицького выдали одну подводу тряпок из «жидівського майна».

В городе использовался рабский труд еврейских профессионалов: остались расписки о выдаче материалов художнику Шмуленсону и кузнецу Розенбергу для выполнения заказов примарии и жандармерии. Позднее оба узника гетто были депортированы в Печору, откуда уже не вернулись.

Лесничество Брацлава получило со склада кровати, матрасы, топчаны, перины, подушки, одеяла ватные; не забыли захватить и ковер, и детский матрас, и комод, и сундук, и этажерку. Всего было выбрано товаров на сумму 265,5 марок, что было зафиксировано в счете из претуры.

Люди попроще отбирали самое необходимое: кровати, матрасы, столы, табуретки. Полицейскому Ивану Монтрезору, потомку наполеоновского солдата, достались весы с гирями; возчику Ивану Мельнику– никелированная кровать и детская коляска; директору Зиньковецкой школы Василю Данилюку – счеты. Большое количество товара шло в магазин Рыльского: гвозди, краска, тара. И, разумеется, часть складских запасов списывалась: комоды, кровати, зеркала, стулья и прочее, и прочее, а затем расходилась по сотрудникам управы.

В августе 1942 года в Брацлаве были созданы два рабочих лагеря для немецких строительных компаний «Тодт-Дорман» и «Хорст унд Йессен», где находилось около 1200 евреев, депортированных из Буковины, и около 300 из разных районов Украины. Узники работали в каменных карьерах, на прокладке и ремонте дорог. 23 сентября 1942 года все попавшие в этот лагерь старики и дети, около 400 человек, были расстреляны в ближайшем лесу. Акции уничтожения продолжались и в дальнейшем. В апреле 1943 года лагерь «Тодт-Дорман» был закрыт, а оставшихся заключенных перевели в лагерь «Хорст унд Йессен». В период функционирования лагеря брацлавская управа обеспечивaлa его администрацию всем необходимым. В отчетных ведомостях склада конфискованного еврейского имущества лагерь проходил как «Фирма Дорман». Туда отправлялась разнообразная мебель: столы, стулья простые и венские, буфеты, шкафчики, табуреты, гардеробы кровати, умывальные столики и прочий инвентарь (верстаки столярные, наковальни, тиски слесарные и даже утюги. Вот один из документов, посланный претурой Брацлава в лагерь «Тодт-Дорман» незадолго до его закрытия, 1 апреля 1943 года, с просьбой вернуть по списку взятые со склада вещи:

Конфискованное еврейское имуществе продавалось не только сотрудникам предприятий, учреждений, полиции, фирмы «Тодт-Дорман» и воинским частям, но и местному населению. Сохранились документы о выручке от реализации «бросового еврейского имущества» на «прилюдных торгах», состоявшихся в Брацлаве в июне 1942 года, которая составила свыше 5000 марок.

Многих брацлавчан, депортированных в Печору к лету 1942 года уже не было в живых: они умерли от голода, холода, и тифа. Генерал Илиеску, инспектор жандармерии Транснистрии, рекомендовал отправить туда самых бедных, так как они все равно умрут. О подушках и перинах в лагере не приходилось и мечтать: люди спали на бетонном полу, и считали за счастье, если находили пару досок, на которых могли прикорнуть…

***********

Массовые депортации и убийства евреев на территории Транснистрии были осуществлены румынами при поддержке и соучастии местного населения.

Бесстрастные отчеты заведующего складом конфискованного еврейского имущества Жовтобруха не предназначены ни для какой пропаганды и обвинений. Обычные бухгалтерские отчеты о распределении награбленной еврейской собственности. Это не воспоминания выживших в оккупации евреев, а, фактически, признания тех, кто был преступником или соучастником преступлений оккупантов. Торговлей еврейской собственностью или выдачей награбленного еврейского имущества в счет зарплаты работникам учреждений развращалось местное население, которое через систему локальных органов управления сотрудничало с оккупантами. О том, какая участь выпала на долю их еврейским согражданам, эти люди не могли не знать, поскольку оккупационный режим постоянно подвергал евреев дискриминации, унижениям, побоям и ограблению. Весь репрессивный военный, полицейский и судебный аппарат Транснистрии был мобилизован против евреев в течение первой половины войны. Все без исключения периодические издания Транснистрии постоянно публиковали материалы, прoпитанные антисемитской пропагандой, которая успешно представляла евреев как главного внутреннего врага, подлежащего уничтожению.

Евреев Транснистрии избивали и оскорбляли жандармы, практически диктаторы в селах, обладавшие опытом безнаказанных грабежей и убийств, приобретенном еще в Бессарабии и Буковине. Мататиас Карп пишет, что во всех лагерях и гетто Транснистрии «избивали офицеры, плутонеры (помощники офицеров), простые солдаты, преторы, все административные служащие; били без жалости и без какой-либо ответственности все те, кому полагалось бить евреев». Жестокость жандармов по отношению к евреям была повсеместным явлением, и ее копировали местные полицейские.

Нееврейское население вело себя по-разному. Одни без сочувствия и даже с враждебностью относились к евреям, выдавали их полиции; были те, кто разбогател на награбленном еврейском имуществе. Другие с удовольствием покупали на торгах конфискованные у евреев перины, подушки и детские кроватки, не задумываясь о судьбе бывших соседей, а третьи спасали, помогали евреям, рискуя своей жизнью и жизнью близких. Что побуждало нееврейское население идти в отряды вспомогательной полиции? Потребность в работе, доходе и еде или возможность наживы, включая самообогащение за счет разграбленного имущества? Кто-то искал возможности отомстить за страдания своих семей при советской власти или свести другие счеты. Бытует мнение, что за укрывательство евреев в Украине полагалась смертная казнь. Это верно по отношению лишь к немецкой зоне оккупации; в Транснистрии дела обстояли иначе, поскольку смертная казнь за помощь евреям вводилась в действие 7 ноября 1941 года, но в декабре 1942-го закон смягчился: всякий, приютивший еврея без разрешения властей или облегчивший евреям уклонение от мер, назначенных властями относительно режима евреев, наказывался исправительным заключением от одного до 12 лет и штрафом.

Тем не менее, число евреев Брацлава, спасшихся с помощью местного населения, оказалось незначительным. Рассказ о Праведниках мира из Брацлава, отмеченных Мемориалом Яд Вашем, выходит за пределы этой работы, но мне хотелось бы упомянуть здесь тех, чьи имена мало известны. В годы оккупации владелец брацлавской маслобойки Малофеев и его дочь Слава укрывали от полиции несколько еврейских девушек, бежавших из немецкого лагеря в Брацлаве, в том числе и Мусю Вайсман (1927–2018). Xaврония Лаврентьевна Афанащенко укрывала родителей Муси и спасла жизнь девятилетнего сироты Пети Розенберга, бежавшего из Печоры. Тарас Куприянович Петров скрывал 17 евреев и подвергался за это штрафу в сумме 25 рублей. Леонтий Зарецкий сидел две недели в тюрьме и подвергался побоям ежедневно за то, что скрывал еврейского ребенка. Кто донес на этих людей?

Из воспоминаний Муси Вайсман:

«В доме Малофеевых была еще одна еврейская девочка – Сара. Это семья была не украинская, а русская – староверы, и меня приняли, как свою дочь. Люди рисковали жизнью, и хозяин дома всегда был начеку. Если он слыхал, что была облава, то быстро нас прятал. У него была такая русская баня-каменка, где были большие деревянные бочки, где должна была быть вода. И мы с Сарой там прятались. Потом мы возвращались в дом, где было еще три еврейских девушки. Этот хозяин был одновременно хозяином маслобойки. Этот человек всегда евреям помогал, никто не уходил от него без помощи… Там была женщина, очень благородная, русская, по имени Хаврония (Феврония). В Брацлаве о тете Хавронии все знали. Эта женщина умела делать добро. Она потеряла во время войны семью, но делала всем добро. Мои родители скрывались у Хавронии… Пиня Розенберг, 8–9 лет. Удрал из лагеря, где погибла его семья, и прибежал к тете Хавронии голодный, в лохмотьях, больной. Она его прятала, кормила и выходила. Он остался на всю жизнь ее сыном».

Из рассказа Петра Розенберга:

«В августе сорок третьего я совершил второй побег (из концлагеря Печора – примечание автора). Почему-то меня занесло в Брацлав, оттуда попал в Слободу (Чернышевку – примечание автора) где жили русские староверы, пристроился к маслобойне. Русские оказались очень хорошими людьми, подкармливали меня. Хотя многим рисковали, если узнали бы румыны или полицаи. Жил я у старушки, у которой был мой ровесник, к тому же звали Петей, как и меня. Мы с ним вместе и с другими ребятами пасли лошадей. Однажды мы вчетвером нашли гранату-лимонку. Меня послали в маслобойку за клещами, чтобы вытащить чеку. Пока я бегал за клещами, кто-то из них сумел потянуть за кольцо, граната взорвалась в руках, и все трое погибли на месте. А мне суждено было и здесь остаться живым. На взрыв стали сбегаться люди, а, вместе с ними, и румыны. Я быстро сообразил, что мне угрожает опасность, пустился наутёк. После похорон старушка сказала мне: «Мой Петенька погиб, оставайся у меня вместо него». Так я у неё и остался до конца войны. Звали её Афанащенко Хаврония Лаврентьевна. Недавно я получил письмо из Иерусалима с просьбой подтвердить сведения об этой женщине с тем, чтобы присвоить ей звание Праведника Мира. Она вполне заслуживает этого высокого звания, и я сделаю всё, от меня зависящее, чтоб она это звание получила». Петр Розенберг выполнил обeщанное, и в 2016 году Хавронии Лаврентьевне Афанащенко (1893–1977) было присвоено звание Праведника Мира.

Даже среди румынских жандармов находились благородные люди. Фрида Шмуленсон, пережившая гетто и Печору, вспоминала, как ее с сестрой спас жандарм Тиль. Этот человек приходил к ним в дом, поскольку заказал отцу девушек, художнику Моше Шмуленсону, свой портрет. Вечером девятого января 1942 года сестры оказались в колонне узников брацлавской тюрьмы, ведомых к Бугу на расстрел. Обреченных вели мимо кинотеатра, и в это время оттуда вышла группа румынских офицеров, среди которых был Тиль. Фрида и Фаня вырвались из колонны и подбежали к нему с мольбой о помощи, и Тиль им помог.

Были ли осуждены румынские военные преступники и их пособники из местного населения?

Советская власть не хотела демонстрировать своим гражданам масштабы коллаборационизма. Пособников нацистов осуждали в закрытом порядке. Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко‐фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников» от 19 апреля 1943 года, пункта 2, «пособники из местного населения, уличенные в оказании содействия злодеям в совершении расправ и насилий над гражданским населением и пленными красноармейцами, караются ссылкой в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет».

Из двадцати брацлавских полицаев перед судом предстали только пятеро: Гончарук, Мрыль, Бржещь, Антонов, Руденко.

Обратимся к юридическим документам: «Согласно приговору военного трибунала войск НКВД Винницкой области от 28.05.1945 года по ст.54-1 «а» УК УССР к исключительной мере наказания – расстрелу, с конфискацией имущества – осужден: Гончарук Исак Артемович, 1909 года рождения, уроженец с. Бершадского района Винницкой области, по национальности украинец, беспартийный, женат.

По этому же приговору по ст.54-1 «а» УК УССР с применением Указа ПВС СССР от 19.04.1943 года на 20 лет каторжных работ с конфискацией имущества и поражением в правах на 5 лет – осужден: Мрыль Нестор Аристахович, 1902 года, уроженец и житель г. Брацлав Винницкой области, по национальности украинец, беспартийный с незаконченным высшим образованием, женат.

По этому же приговору по ст.54-1 «а» УК УССР с применением Указа ПВС СССР от 19.04.1943 года на 15 лет каторжных работ с конфискацией имущества и поражением в правах на 5 лет – осужден: Бржещ Григорий Петрович, 1910 года рождения, уроженец и житель г. Брацлав Винницкой области, по национальности украинец, беспартийный, женат.

Постановлением ПВС СССР от 17.07.1945 года – мера наказания осужденному Гончаруку И.А. заменена на 20 лет каторжных работ.

Все они признаны виновными и осуждены за то, что «проживая на временно оккупированной немецкими войсками территории, в июле-августе 1941 изменили Родине и вступили на службу к оккупантам в районную полицию. Работая, Мрыль – начальником районной полиции до октября 1943 г., Бржещ Г. П. – его заместителем до марта 1942 г., а Гончарук И.А. – инспектором районной полиции до марта 1942 года, активно выполняли распоряжение оккупационных властей. Мрыль Н. А и Бржещ Г.П. укомплектовали полицию личным составом, организовали охранную и патрульную службу, проводили обыски и аресты советских граждан, помогали немцам расправиться с евреями. Гончарук И.А., в январе 1942 года, осуществил участие в окружении лагеря гетто. Совершая конвоирование вместе с другими полицейскими 15 человек в лагерь, он по дороге застрелил двух стариков – Мойшу Герела и его жену. Кроме этого, он убил гражданина еврейской национальности, фамилия которого не установлена. Принимал участие в окружении места расстрела советских граждан».

В соответствии со ст. 2 и 7 Закона Украины от 17.04.1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий в Украине», Гончарук И.А., Мрыль Н.А. и Бржещь признаны обоснованно осужденными по архивному уголовному делу No13041 и не подлежат реабилитации». (Основание: архивное подразделение УСБУ Винницкой области ф.6, оп.1, спр.13041 оф, т.#1, арк. NN 231,235–235).

«Антонов Василий Иванович, 1920 года, уроженец и житель г. Брацлав, Винницкой области, по национальности украинец, беспартийный, из крестьян, с неполным образованием, женат. В Советской армии с ноября 1940 по июль 1941 и с марта 1944 по июнь 1946 года. Арестован 13.05.1947. Согласно приговору военного трибунала 13 Армии от 30 сентября 1947 года, Антонов В.И. осужден на основании ст. 54-16 УК СССР сроком на 20 лет каторжных работ с поражением в правах на 5 лет, с конфискацией имущества. По постановлению военного трибунала Оренбургского гарнизона от 19.07.1961 года приговор оставлен без изменений. «Антонов В.И. признан виновным в том, что сбежавший из немецкого плена в декабре 1941 года добровольно поступил на службу в немецкую полицию, в которой прослужил полицейским до января 1944 года. Будучи полицейским, Антонов В.И. задерживал и доставлял мирных граждан в полицию. Во время конвоирования он жестоко избивал их деревянной палкой. Зимой 1942 года Антонов В.И. вместе с другими полицейскими, во дворе тюрьмы обливали водой пленных красноармейцев. Также, зимой 1942 года принимал участие в расстреле граждан еврейской национальности. В течение двух лет грабил мирное население, забирая у них имущество, которое потом сдавал в полицию». Уволен 24.04.1964 года по Указу Куйбышевского гарнизона согласно Указу ПВР СССР от 25.04.1960 года. В согласовании со ст. 2 Закона Украины от 17.04.1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий в Украине», Антонов В.И. считается обоснованно осужденным по архивному уголовному делу No25294 и не подлежащим реабилитации». (Основание: архивное подразделение УСБУ в Винницкой обл., ф.6, oп.1 спр.25294 оф, т. No 1, л. NoNo 3, 240, 242).

«Руденко Виктор Петрович, 1919 года, уроженец и житель с. Кунка, Гайсинского района, Винницкой области, по национальности украинец, беспартийный, с неполным образованием, женат. В Советской армии с мая 1940 по сентябрь 1941 и с апреля 1944 по май 1946 года. Арестован 07.05.1946 года. Согласно приговору военного трибунала 19 механизированной дивизии от 10 июня 1946 г., Руденко В.П. из в. 58-16 УК РСФСР приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с поражением в правах на 5 лет. «По приговору, Руденко В.П. признан виновным в том, что в сентябре 1941 года, не совершил вооруженного сопротивления, сдался в плен, но в конце сентября сбежал из немецкого плена и прибыл в с. Кунка Винницкой области, где в июне 1942 добровольно поступил на службу в немецкую полицию. Нес службу по охране лагеря заключённых советских граждан. С оружием в руках совершал конвоирование рабочих еврейской национальности, 15 июля 1942 года, совершил избиение палкой заключенной женщины (еврейской национальности) за то, что она отказалась выйти на работу по состоянию здоровья». В соответствии с выводом военного прокурора от 26.05.1998 года вина Руденко В.П. в совершении преступления предусмотренного ст.58-1б УК РСФСР, нашла свое подтверждение и за совершенное преступление осуждено законно и не подлежит реабилитации» (Основание: архивное подразделение УСБУ в Винницкой обл., ф.6, оп.1, дело 25058оф, т. No 1, л. NoNo 4, 51, 66–67).

К сожалению, мы не располагаем делами осужденных сотрудников вспомогательной полиции, нам известны только формулировки вынесенных им приговоров. Кто расстреливал брацлавских евреев и рубил их лопатами во время депортации в Печору? Кто выступал свидетелями преступлений, совершенных местными полицаями, на закрытых судебных процессах, и что эти люди показали? Уместно вспомнить, что из 747 угнанных в Печору евреев Брацлава и окрестностей вернулись немногим более 100 человек, в основном матери с малолетними детьми. Эти люди боялись говорить правду вплоть до 1990-х годов. Kого боялись пережившие Холокост узники лагерей и гетто в бывшем СССР? Дело в том, что некоторые осужденные полицаи вернулась из мест заключения по амнистии и могли им отомстить, не говоря уже о соучастниках преступлений. Летом и осенью 1941 года будущие полицаи дезертировали из рядов РККА или попали в плен и стали пособниками врага, а потом, когда оккупированные территории были освобождены, благополучно прошли фильтрацию и оказались в рядах вооруженных сил.

Узники Печоры Аркадий Глинец, Абрам Каплан, Евгения Краснер, Ида Спектор, Михаил Берман хорошо запомнили полицая Михаила Сметанского из местных: этот садист убил и искалечил в лагере не одного человека. Люди боялись его, старались не попадаться ему на глаза. Свою жертву он подкарауливал, а затем добивал особой плеткой, начиненной свинцом. На сайте «Память народа» встречается имя Сметанского Михаила Мироновича, 1913 года рождения, украинца, беспартийного, который начал свой боевой путь в августе 1943 года в Днепропетровской области в звании рядового и служил ветеринарным врачом 1142 полка 340 стрелковой дивизии. Михаил Миронович имел награды: Орден Красной Звезды и медаль «За победу над Германией». На странице «Бессмертного полка» Днепропетровска внук Сметанского пишет, что его дед в 1938 году окончил Харьковский ветеринарный институт и с 1938-го по 1940-й год проходил службу в армии. «Когда началась война, Михаил Миронович добровольцем ушел на фронт. Сначала был в 151-ом дивизионном лазарете, затем был направлен в 100-ю – стрелковую дивизию… Вместе с Первым Украинским Фронтом в составе дивизии через Калининград, Варшаву, Прагу, Вену дошел до Берлина, где и встретил День Победы. Всю войну он спасал человеческие жизни, и за это был награжден Орденом Красной Звезды и разными медалями. В мае 1946 года был демобилизован и получил звание капитана».

В этом рассказе только доля правды. По состоянию на 22 июня 1941 года 151 дивизия дислоцировалась в Харьковском военном округе, а затем входила в состав Брянского фронта, а 100-я в Минском (Западный фронт), но Первый Украинский фронт, с которым Сметанский, по словам внука, выдержал страшное нападение гитлеровских оккупантов, был сформирован не в 41-ом, а 1943-м году, и в боях за Калининград и Варшаву не участвовал; 100-я дивизия, давно переформированная, туда не входила. Медаль у Сметанского была лишь одна. Где же служил доблестный ветеринар с осени 1941-го по ноябрь 1943-го, какие человеческие жизни он спасал? На сайте ”Дорога Памяти” указано место рождения лейтенанта Михаила Сметанского – село Печора УССР Винницкой области. Бывшая узница концлагеря Печора Ида Иосифовна Спектор опознала в лейтенанте ветеринарной службы, чья фотография есть на военных сайтах, полицая Сметанского, который избил ее, девятилетнего ребенка до полусмерти. Этого человека она запoмнила на всю жизнь. Когда Сметанского арестовали, он заявил, что согласился на предложение сельского старосты стать полицейским, потому что боялся отправления обратно в лагерь, где его могут подвергнуть избиениям.

Что касается румынских военных преступников, то судебные процессы над ними начались в Румынии в 1945 году и продолжались до начала 1950-х годов, но лишь на короткое время привлекли к себе внимание общественности. Антиеврейская политика режима Антонеску черпала силу в долгой истории антисемитизма среди румынской политической и интеллектуальной элиты. Они также напрямую заимствовали идеологию фашистской «Железной гвардии» и антисемитской Национальной христианской партии. Многие государственные служащие на средних должностях были бывшими членами Национальной христианской партии. Более того, антисемитское законодательство режима было типично фашистским и иногда открыто вдохновлялось нацистскими расовыми законами. Из всех союзников нацистской Германии Румыния несет ответственность за гибель большего числа евреев, чем любая другая страна, кроме самой Германии. Убийства, совершенные в городе Одессе (префектура Одесса), Богдановке, Домановке (префектура Голта) и Печоре (префектура Тульчин), были одними из самых ужасных убийств, совершенных против евреев во время Холокоста. Румыния совершила геноцид против евреев, и их выживание в некоторых частях страны не меняет этой реальности.

Чем более консолидировался коммунистический режим, тем меньше сообщений о судебных процессах публиковалось в румынских СМИ. Как отмечал историк Жан Анчел, уже по окончании местных судебных процессов появилась тенденция искажать характер совершаемых карателями преступлений, и евреев начали исключать из роли главных жертв. Официальная коммунистическая историография пыталась приуменьшить или полностью отрицать ответственность румын в истреблении евреев, возлагая всю вину на немцев. В посткоммунистической Румынии политические и культурные элиты часто предпочитали игнорировать, а иногда и поощрять пропаганду в поддержку Антонеску, что открывало двери для явного отрицания Холокоста и реабилитации осужденных военных преступников. Мало кто высказался против этой доминирующей тенденции. Часть военных преступников в Румынии так и не была привлечена к ответственности. В румынских архивах не найдена информация о судьбе брацлавского претора Тиберия Александреску, но имеется достаточно данных о преторе района Бершади (префектуры Балта) Константине Александреску, тридцати шести лет, в прошлом скромном нотариусе из Тодирешти, в 1939 году сдавшем экзамен на должность претора. В чем же заключалась его вина?

Обратимся к документам, которыми мы располагаем благодаря Мататиасу Карпу, летописцу Холокоста в Транснистрии и создателю уникального труда «Черная книга» (”Cartea Neagră”), распространению которой так препятствовали румынские власти. Вплоть до падения режима в 1989 году книга Карпа оставалась единственным серьезным научным трудом о геноциде евреев, который был напечатан в коммунистической Румынии. «Черная книга» была издана малым тиражом, вскоре ее изъяли из книжных магазинов, а последующие издания после 1948 года не разрешались. Более того, коммунистические власти впоследствии хранили ее лишь в секретных отделах публичных библиотек.

Итак, перед нами выписка из обвинительного акта, составленного Главным прокурором А. Буначиу на процессе по первой партии военных преступников, судимых Народным трибуналом (# 164), озаглавленная «ПРЕСЛЕДОВАНИЯ И ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА В БЕРШАДИ. УНИЧТОЖЕНИЕ ГОЛОДОМ И МУЧЕНИЯМИ»:

«АЛЕКСАНДРЕСКУ КОНСТАНТИН, претор Бершади, действовавший с октября 1941 г. по август 1942 г., делал все, что мог, для поддержания режима голода и нищеты, который привел к истреблению тысяч евреев в лагере Бершадь. Подсудимый Александреску Константин был признан виновным в трагедии, случившейся с тысячами евреев, погибших от тифа и голода в конюшнях бершадских колхозов. Хотя в должности претора он отвечал за обеспечение жильем и питанием, а также за создание надлежащих санитарных условий для депортированных, ответчик попросил вознаграждение в размере около 10 000 лей на каждого члена семьи, которому будет разрешено переехать из конюшен в гетто Бершади.

Тем, у кого не было румынских денег, приходилось расплачиваться драгоценностями или одеждой. Лица, не имевшие ни денег, ни ценностей, были вынуждены оставаться в тех колхозах, где они умирали от холода, тифа и нехватки еды. Процент смертности тех, кто жил в конюшнях в указанных условиях, был следующим: из двадцати человек выживали только трое (см. показания свидетелей лейтенанта Петреску Петре, Горге Захария, Матиаса Бернара, Малаестера Хамзела, Зинаиды Полоброской и Занда Эфроима).

Константин Михайлюк из Буковины Сторожинецкого уезда был известен своими издевательствами и пытками. Его рекомендовал претор Александреску, который приходился его родственником. Он был назначен начальником гражданской полиции г. Бершадь. Он носил в руке дубинку, наугад поражая любого, кого встречал в гетто. Он был уверен в защите своего кузена, претора Александреску Константина. Своим террористическим поведением ему удалось завладеть деньгами и ценностями (см. показания следующих свидетелей: лейтенанта Петреску Георге, Зинаиды Полоброской и Занда Эфроима)».

В Бершади Александреску имел связь с еврейкой Джулиантой Голдштейн, и об этом стало известно его начальству. Началось расследование, после которого опальный претор был переведен в Тростянец.

За военные преступления (в описании одного из преступлений, помимо вышеперечисленных, было указано, что узникам в Бельцком лагере он не оказал медицинской помощи, и они скончались от экзантематозной болезни) Константина Александреску судили в 1945 году в Румынии и приговорили к пяти годам тюремного заключения, которое он отбывал в тюрьме ДЕВА уезда Хунедоара, откуда уже не вышел. (C.N.S.A.S. DIRECŢIA ARHIVĂ CENTRALĂ, P 027 249, дело 3081)

О преступлениях брацлавского претора Тиберия Александреску и его коллег – жандармских офицеров Петреску, Трескулеску и Костуры – имеется определенная информация, но в румынских архивах не обнаружены данные об их привлечении к суду.

Из архивов (материалы Чрезвычайной Государственной Комиссии):

«16 апреля 1945 года

Комиссия в составе…установила, что на территории Брацлавского горсовета немецко-румынские преступники подвергли арестам, побоям, насилиям следующих граждан: Переплетчик Маню Владимировну, Вовчек Чарну Львовну, Кабацкую Рахиль Яковлевну, Фок Соню Шумеровну, Брунштейн Этлю, Галицкую Соню Григорьевну, Перепелицкого Шмуля, Гуральника Шмуля. Всех граждан было 18 человек… 31 декабря 1941 года было расстреляно 9 человек, из них три женщины, одна на улице Ленина, а две по улице Базарной, в квартире, и брошены в реку Буг города Брацлава на водопое.

В феврале 1942 года на реке Буг расстреляно и спущено по лед 20 человек…

После пыток и истязаний повесили в 1941 году Тарана, в 1943 году Бурдмана.

Умерло после истязаний и пыток в 1941 году 15 человек, в том числе Розтлендер Этя (девочка), Мильштейн Элык, Патока Хуна, Мохинош (3 человека), Берман Хаим, Вайсман Бася …

В начале 1942 года расстреляны и брошены в реку Буг две сестры и брат Пекарь: Шеля, Бетя, Мотя… В 1943 году в феврале расстреляно 8 румынских евреев,… расстреляны две женщины Мильштейн возле немецкого лагера на улице Ленина и брошены в уборную. Там же расстреляна и брошена в уборную Кабацкая Двойра…

Виновниками этих злодеяний был начальники жандармерии города Брацлава Петреску и Трескулеску, начальник участковой жандармерии Костура Александр, Мунтиан, претор города Брацлава Александреску Тиберий и жандармы, фамилии которых неизвестны».

Помимо этого, упоминается об избиении 1300 человек (евреев, депортированные из Буковины и впоследствии расстрелянных).

__________

Прошло восемьдесят лет с начала Холокоста в Транснистрии. Уходят последние свидетели этих трагических событий. К сожалению, не все военные преступники и их пособники были осуждены и получили заслуженное наказание. Многие местные жители, присвоившие себе еврейское жилье и имущество, были заинтересованы в том, чтобы их настоящие хозяева не возвращались. Сыграв на алчности и беспринципности людей, румынская оккупационная власть развратила их, сделав соучастниками своих преступлений. Трудно себе представить, чтобы брошенные ею ядовитые семена не оставили побегов, которые, возможно, и определили дальнейшее отношение к выжившим евреям советской власти, опасавшейся конфликтов с местным населением.