Про водку ТAMBOFF и позднее покаяние

В августе 1995 года я стоял у стены Плача в Иерусалиме и… Впрочем, какая разница, что я там делал, о чем думал. Остались в памяти фотографии с того дня — танец раввина в талите и белых кроссовках с новобранцами в солдатской амуниции — черными, как смоль, еврейскими выходцами из Эфиопии. С настроением, которое сложно передать каким-то одним прилагательным, типа удивительным… И еще тфилин, который повязал мне на руку молодой паренек в черной шляпе за 5 американских долларов…

Но это к дальнейшему повествованию отношения в общем-то не имеет и потому скорей, читатель, к делу.

Вышло так, что по возвращении со Святой земли я, точно раб на галерах, да простит меня великодушно пользователь этого высокохудожественного образа, взвалил на себя груз. Не номер 200, но и не четвертый, если по властному счету. Я взял да и выпустил первый номер газеты с говорящим названием «Русский акцент». Предназначалась она т.н. русскоязычному читателю, миль пардон, дорогие ненавистники этого термина; мне и самому он не по душе…

Поначалу газета осчастливила «лица необщим выраженьем» жителей Чикаго и Милуоки, а потом и других городов и пригородов большой страны, о чем можно будет прочесть у летописцев лет эдак через 500.

Выпускать газету без инвесторов в Штатах — не моветон. Скорей, реальность. Но рекламодатели в отсутствии инвесторов нужны, и без них, скажет вам нынче любой читающий бумажную прессу, дело швах. А где их, скажите, взять, когда бизнес только начинается и совсем не факт, что за первым и вторым выпуском появится третий?

Не буду утомлять подробностями: всеми правдами-неправдами нашлись те, кто рискнул пойти на сотрудничество, при соответствующей скидке и долгих уговорах. Ну а для пущей убедительности с группой энтузиастов, коих хватает сперва на многое, а вскоре — ни на что, мы придумали рекламу, которая должна была сподвигнуть всех тех, кто в нас сомневался. То была цветная страничная реклама с курящей девицей в коротких шортах, вне сомнения порочной; ближе к ее босоножкам красовалась надпись водка Tamboff. И никаких там реквизитов и прочих изысков. Девица и водка. Минимализм изобразительных средств плюс предполагаемое богатство воображения.

Замечу, что в середине девяностых в Штатах еще не ощущался перебор по части крепких спиртных напитков из стран казалось бы понарошку почившего Союза Советских. А сериальные питерские менты на дурно переписанных кассетах трескали исключительно украинскую водку Nemiroff, преподнося нам наглядный урок плохо скрываемой рекламы.

В общем, несколько первых выпусков «Русского акцента» занимала страница с девицей на развороте, маня предполагаемой дозволенностью любителей питейных процедур…

А годом позже в городе Милуоки газета устраивала вечеринку с участием спонсоров с одной стороны и читателей — с другой.

Покончив с представлением адвокатов-врачей-трэвелагентов-страховщиков-риэлторов и т.д., принялись за лотерею. Подарки спонсоров перекочевывали к обладателям счастливых билетов и даже не исчезали бесследно спустя некоторое время в вечерней тиши. Чувствовались отсутствие зловредных булгаковских персонажей и недостаток абсурда, коим полнится любое мероприятие с раздачей призов и визитных карточек. Постепенно мы перевели программу вечера в эндшпиль, как выразился бы мой знакомый, кандидат в мастера по шашкам. Завершала ее лирико-забойная музыка пары наших друзей-музыкантов Марины и Олега.

Я, будучи еще и соведущим этого мероприятия, взял тайм-аут и присел в сторонке — перевести дух. Тут-то  и подошла ко мне дама, чье лицо в отличие от имени, было мне знакомо. Отдышавшись от танцпола, с коего звучало, как мне помнится, «Мальчик хочет в Тамбов…», она спросила прямо без обиняков:

— Скажите, Игорь,  а где я могу купить эту водку?

— Какую… «эту»? — живо поинтересовался я.

— Ну ту, что вы печатали у себя в газете. «Тамбов». Я сама оттуда. Интересно как-то…

— А… — поискал я несколько секунд ответ и без угрызения совести продолжил: — Ждите. Еще не поступила…

Не то что бы меня мучает совесть за мистификацию восемнадцатилетней давности и невинный обман этой доброй самаритянки (ну или тамбовчанки), но хоть один грех да сниму своим признанием: не было такой водки — и все тут!

А вдруг за время, минувшее с той поры, кто-то водку с таким неэкзотическим названием взял да и выпустил?.. Тогда я смело могу отнести себя к предтечам. Славбогу, всего лишь водки, а не революции в одной отдельно взятой стране…

Игорь ЦЕСАРСКИЙ
Из цикла «Привал на обочине». Эпизод тридцать третий