Пришлите нам шмендриков!

Быть израильтянином трудно. Это примерно как быть поэтом – столь же неприбыльно, депрессивно и неблагодарно, хотя время от времени и оправдывается моментами несравненного восторга. Но означает ли вышеописанная трудность, что никто не желает быть поэтом? Напротив, поэтом хочет быть каждый – это общеизвестно. Правда, в реальности становятся поэтами (и израильтянами) далеко-далеко не все, а удерживаются в этом статусе и вовсе немногие. Потому как трудно. Я это вот к чему.

Недавно по сети гуляла ссылка на некий российско-патриотический сайт, где представлены списки так называемой «пятой колонны», то есть людей, оппозиционных всенародно-путинскому курсу. Почти под каждым именем приведен и «приговор истории»: «Депортировать на историческую родину в Израиль». Прочитал я это и опечалился, как опечалился бы любой бедняк, вынужденный принимать у себя дома душевнобольного, сварливого, озлобленного на весь свет родственника. В самом деле, не выкинешь же его на улицу – все-таки родная кровь, не положено по человеческим меркам. Выкинуть-то не выкинешь, но то, что кровушки он тебе попьет от пуза, несомненно. Потому что нельзя заставить человека любить дом, который ему чужд, – примерно как нельзя заставить его быть поэтом.

Я нисколько не сомневаюсь в том, что они мне «свои», эти господа Иртеньев, Ярмольник, Носик, Хазанов, Шендерович, Кобзон, Быков и прочие ливрейные евреи (в данном контексте нет разницы, кем эта ливрея выдана – Его величеством кремлевским царем или Ее величеством русской культурой). Для этой уверенности вовсе не требуется изучать их родословную – достаточно всего двух признаков: завидной ловкости, с которой они приставляют слово к слову и постыдной низости, с которой они цалуют пинающий их сапог. Комбинация двух этих качеств настолько же срослась с еврейской душой, насколько комбинация жлобства и холуйства – с русской.

Конечно, они свои. Но, Боже мой, какая скука терпеть здесь, в моем доме, их нудное, одновременно и жалкое, и высокомерное нытье; поправлять им настроение, забавлять их полуживые души, вздыхать и думать про себя: «Когда же черт возьмет тебя!» Может, все-таки не надо их депортировать, а, господа патриоты? Или депортировать в какое-нибудь другое место? Ведь, по крайней мере, половина из них тут уже побывала и факт – вернулась. Оно вам надо? Вы ведь хотите, чтобы раз и навсегда, чтобы окончательно… Нет-нет, в печь не надо – тогда уж ладно, тогда уж присылайте, потерпим. Все-таки родственники, ничего не попишешь. Если вы их там сожрете, или сожжете, или в овраг закопаете, я ведь себе этого в жисть не прощу. Так что давайте, депортируйте. Потеснимся, покряхтим, да и сдюжим. Кто-то из них потом в Канаду слиняет, кто-то в Штаты, кто-то в Германию… – так и переможем, не впервой.

А что, шмендриков в России уже совсем не осталось? Вы знаете, что это такое – «шмендрик»? Вообще говоря, так в идише насмешливо именуют совсем никчемного человека, вертопраха, полное человеческое ничтожество. Но мало кто знает, что есть у этого словца и специальное, чисто эрец-исраэльное значение.

Как известно, начиная с 1880-х и до начала Первой мировой из Восточной Европы эмигрировало более полутора миллионов евреев. Из них в Эрец Исраэль – порядка двух процентов. А удержалось здесь и того меньше – половина, то есть один жалкий процентик, куда как меньше статистической погрешности. Сравните эти несравнимые числа: полтора миллиона и пятнадцать тысяч. Можно с полным статистическим основанием назвать последних ненормальными, людьми не от мира сего. Иначе говоря, поэтами.

Впрочем, люди Первой алии (1882-1904) еще могли претендовать на некую практическую приземленность. Направляясь сюда, они предполагали заниматься сельскохозяйственным трудом, причем многие из них уже имели соответствующий опыт работы на земле. Чего они никак не могли знать, так это объема трудностей, с которыми им предстояло столкнуться: кардинально иной климат, скудость почв, незнание местных обычаев и открытая враждебность всех аборигенов, включая турецких чиновников, арабское население и, что самое обидное, соплеменников-старожилов.

Да-да, так называемый «старый ишув» принял первых сионистов крайне неприветливо. Причина тому была проста: 50 тысяч религиозных евреев, проживавших к тому времени преимущественно в четырех святых городах, представляли собой не более чем выселки галута, существовали в основном на помощь из галута (так называемую «халуку») и руководствовались главным галутным правилом, которое, как известно, гласит: «Никогда не серди гоя!» А поскольку сионизм по самой сути своей не мог не раздражать местного арабского и турецкого «гоя», то и реакция «старого ишува» была соответствующей. Пакостили как могли, в том числе и прямыми доносами – по одному из них, кстати, попал в тюрьму сам Элиэзер Бен-Йегуда.

Тем не менее, первопроходцы кое-как удержались, хотя и отнюдь не своими силами: помог барон Ротшильд, взявший под опеку первые мошавы и практически содержавший их на свои деньги. Система опеки (апотропосут) привела к тому, что работа производилась почти исключительно руками арабских батраков, которые часто проживали здесь же, в мошавах. В результате, в первых якобы «еврейских» поселениях арабов было вдвое, а то и втрое больше, чем евреев. Более того: прослышав о доступной и надежно оплачиваемой работе, в Страну хлынули десятки тысяч арабов. Наверно, первые шаги и не могли быть иными. Наверно, иначе нельзя было закрепиться вообще. Но факт остается фактом: каков бы ни был начальный настрой людей Первой алии, к концу этой волны почти все они превратились в паразитов, мелких нахлебников барона, надзирающих за арабским трудом. По сути, это был просто иной вид «халуки». Болото «старого ишува» поглотило «новый ишув».

Вот туда-то, в это болото, и стали приезжать совершенно иные евреи – Вторая алия (1904-1914). Молодые и сильные идеалисты, совершенно ненормальные с нормальной точки зрения. Иначе говоря, поэты. В отличие от первых, они были прекрасно осведомлены о том, что их ожидает. Главной своей задачей они ставили даже не заселение Эрец Исраэль, не освоение новых территорий (большая часть скупленных земель все равно пустовала), а выход из «болота», исключительную ориентацию на собственный труд, отказ от чьей бы то ни было помощи, опеки, «халуки».

По мнению старожилов – как «старого ишува», так и людей Первой алии – подобные планы были заранее обречены на неудачу. В конце концов, разве не пробовали евреи-земледельцы делать то же самое в 1880-е и в 1890-е годы? Пробовали – и едва не перемерли от голода и малярии. Кто же станет снова наступать на те же самые грабли? Только глупцы, безмозглые идеалисты, никчемные, оторванные от реальности людишки. Иначе говоря, поэ… пардон, шмендрики.

Именно такое прозвище и получили в среде эрец-исраэльных старожилов ребята из Второй алии. По логике вещей, поток шмендриков должен был довольно быстро иссякнуть – ведь чудес не бывает. Но они все ехали и ехали – шмендрик за шмендриком, парни и девушки, – из Полтавы, Кременчуга, Бобруйска, Житомира, Вильно, Варшавы… Сходили на берег в Яффо и брались за мотыги. Сначала работали по найму у тех, кто соглашался платить неопытным рабочим, которые значительно уступали арабским батракам по производительности. Затем стали организовывать собственные коммуны. Их было несколько сотен, а наемных арабов – тысячи, десятки тысяч. Все понимали, что шмендрики вот-вот загнутся или сбегут – в Америку, как все нормальные люди, или обратно в Россию, к привычному сапогу.

Но они не загнулись. На заброшенных землях Нижней Галилеи встали Дгания и Кинерет, новым содержанием наполнились увядшие было мошавы Месхи (Кфар Тавор) и Мелахемии (Менахемия), Саджеры (Илания) и Ямы (Явниэль)… А затем шмендрики получили внезапную поддержку от только что открытого в Яффо представительства Еврейского Агентства – просто потому, что все остальные приняли офис Артура Рупина в штыки (едва оперившимся политическим партиям ишува совсем не нужен был новый соперник). И дело пошло. Шмендрики победили – причем, не только на полях, на плантациях миндаля и цитрусовых, но и в школах, в новой ивритской прессе, в утверждении иврита как главного разговорного языка, в деле создания первых органов самоуправления, из которых и вырос позднее нынешний Израиль. Не было бы шмендриков – некуда было бы депортировать сегодня господ Быкова и Шендеровича…
Вот я и прошу, господа патриоты: проверьте, не завалялась ли там у вас сотенка-другая шмендриков? Если не трудно, пожалуйста, пришлите их к нам. Ну что вам стоит? Вам они все равно ни к чему, а нам ой как пригодятся. Потому что эту каплю меда не испортит даже целая бочка сапожного дегтя, которую вы вознамерились депортировать в наши многострадальные края.

Алекс Тарн
alekstarn.livejournal.com