Правила игры необходимо менять

Пришло время пересмотреть стратегию и взять на себя ответственность. Я понимаю теорию игр, и здесь нет выбора, кроме как изменить правила игры: если мы действительно хотим вернуть похищенных, восстановить сдерживание и дать мир нашим детям… 

Пришло время признать: отговоркам конец. Мы обязаны добиться поставленной цели – не словами, а действиями. Больше никаких пустых обещаний, только настоящая решимость.

С точки зрения теории игр запрещено передавать двусмысленные сообщения. Пока ХАМАС уверен, что Израиль войдет, а затем уйдет, он будет существовать.

С позиции теории игр, двусмысленность в стратегической коммуникации недопустима. Пока ХАМАС верит, что Израиль снова войдет – и снова уйдёт, он будет продолжать существовать.

Война давно перестала быть просто темой выпусков новостей. Она с нами дома, в кругу своих близких, с внуком, которого снова призвали в резерв, или с мужем внучки, которого призвали в очередной раз.

Вот уже полтора года мы находимся объектом непрекращающейся кампании. И в круговороте личных тревог во мне всё чаще звучит фундаментальный, почти риторический вопрос: какова на самом деле наша военная доктрина в Газе?

Я не военный. Не был командиром и не ходил в патрули. Во время войны Судного дня мне было 43, я служил зенитчиком в резерве, охраняя побережье Тель-Авива: мы ждали египетские самолеты, но они так и не прилетели.

О других войнах я узнавал из СМИ: по радио, по телевидению, из заголовков газет.

Но и через эти наблюдения, и через мою профессиональную область – теорию игр – многое становится ясным. В стратегии важна логика. А в происходящем ныне её не всегда заметно.

Проще говоря, война ведется по известным правилам: войти, завоевать, а затем удержать территорию или отступить.

Однако с начала операции «Железные мечи» мы действуем по странной схеме, которую мне трудно понять: нападение – отступление; опять атака – опять отступление. И так продолжается месяцами, снова и снова.

Мы наносим удары по террористам ХАМАС (надеемся, что наносим сильный удар), но они также наносят удары по нам – а затем мы покидаем этот район. Мы позволяем им перегруппироваться, а затем возвращаемся.

Это бесконечный цикл рейдов без решения, без кардинального изменения ситуации.

Газа, по сути, всё ещё под контролем ХАМАС. Через него распределяется гуманитарная помощь, он решает, кто получит еду, а кто останется голодным. Он подавляет протесты, казнит и устрашает.

Когда случаются гражданские протесты, подобные тем, что начались в начале года, ХАМАС жестоко подавляет их, расстреливает организаторов демонстраций и отправляет их тела их семьям, чтобы они увидели и устрашились.

Несмотря на все это, западный мир винит Израиль в бедственном положении в секторе Газа.

Почему мы топчемся на месте? Почему мы продолжаем действовать по той же схеме? Я задавал этот вопрос нескольким людям, которые участвовали в войне и кое-что знают о том, что происходило за закрытыми дверями.

Они объяснили мне, что существуют два основных фактора.

Внешний: президент Джо Байден и демократическая администрация, которая правила в Белом доме и не согласилась с тем, чтобы Израиль оккупировал часть сектора Газа и оставался там.

Домашний: тогдашний начальник штаба Герци Халеви придерживался концепции тактических рейдов: нанести удар, отойти.

Предыдущие правительства и бывшие израильские лидеры также возлагали надежды на американцев, как и во времена Давида Бен-Гуриона. Но время идет, и реальность требует иных подходов.

Но, в начале 2025 года в Вашингтоне сменилось правительство. Новый президент Дональд Трамп открыто заявил, что поддерживает открытие границ Газы для иммиграции.

Он ясно дал понять, что «если ХАМАС не разоружится, перед ним откроются врата ада».

В это же время сменился и начальник Генштаба: генерал Эяль Замир, который в настоящее время возглавляет ЦАХАЛ, гораздо более верит в наступательный подход, чем его предшественники.

Действительно, в последние недели мы услышали новости. Кабинет министров по вопросам политики и безопасности единогласно одобрил план, представленный новым начальником Генштаба, который преследует одну цель: победить ХАМАС.

Больше никаких набегов, а завоевать Сектор и взять под контроль территорию; отрезать ХАМАС от его центров контроля над населением и лишить его доступа к гуманитарной помощи.

При этом была бы достигнута возможность прямого распределения гуманитарной помощи, без участия ХАМАСа.

Сам премьер-министр дал ясно понять, что план отличается от предыдущих. Мы не собираемся возвращаться, больше никаких вторжений с последующим отходом, а только настоящий захват. Смысл ясен: «Мы остаёмся». Не для оккупации, а для освобождения – от террора, от страха, от цикла бессмысленного насилия.

Я поддерживаю эту перемену – как необходимую, как зрелую и как единственно верную. Но я также хочу предупредить вас: оправданиям пришел конец.

На этот раз нам нужно достичь цели. Больше никаких пустых обещаний, только абсолютная решимость.

С точки зрения теории игр запрещено передавать двусмысленные сообщения. Пока ХАМАС уверен, что Израиль войдет, а затем уйдет, он будет выживать.

Все, что ему нужно сделать, это продержаться еще немного, до следующей сделки. Но если бы он понял, что Израиль намерен войти и остаться, лишить его всякого гражданского контроля и демонтировать его системы правления, он бы знал, что игра окончена.

Пришло время пересмотреть стратегию и взять на себя ответственность.

Я понимаю теорию игр, и здесь нет выбора, кроме как изменить правила игры.

Если мы действительно хотим вернуть похищенных, восстановить сдерживание и дать мир нашим детям – в анклаве, в Тель-Авиве и в Иерусалиме – другого пути нет: мы входим, захватываем и остаемся.

* * *

Исраэль Ауман – математик, лауреат Нобелевской премии по экономике

«Макор ришон»

Перевод: «Nautilus»