Позднее признание Дэвида Кокса

Сегодня есть ощущение, что в Америке и общество, и медиа, и закон более милосердны к преступникам.

В первые годы эмиграции меня поражал один аспект в работе местной полиции – трогательно бережное отношение к подозреваемым в убийстве. После семи лет работы в советском угрозыске, я никак не мог взять в толк – зачем тратятся такие невероятные усилия на поиск трупа, когда подозреваемый уже задержан? Десятки офицеров полиции, вооруженные специальной аппаратурой, сканируют огромные пространства. Специально обученные собаки добросовестно вынюхивают гектары площадей. А эти сотни добровольцев, прочесывающих лес и болото? Они стекаются со всей округи, привозят своих лошадей и квадроциклы и ищут, ищут, ищут…

Немногословный убийца в это время мирно дремлет в камере, а то и вовсе отпущен под залог. Охватить такое безобразие сознанием советскому менту было решительно невозможно. В индустриальном Свердловске 80-х все было совершенно иначе. Говоря «иначе», я ни в коем случае не имею ввиду, что правильно. Так вот там подозреваемый с первых секунд находился под чудовищным прессом – в кабинетах его давили опера, а в камере агентура – завербованные оперчастью рецидивисты. Долго никто не выдерживал и вот уже по отделу ползет слух – подозреваемый «треснул»! Незамедлительно снаряжаются две автомашины – в одной едет гордый криминалист с огромной казенной видеокамерой (они тогда только появились), женщина-следователь и пара понятых. В другой между двумя операми скрючился в наручниках угрюмый убивец, а в обезьяннике гремят лопаты и матерятся два алкаша – их утром взяли из вытрезвителя, пообещав не сообщать на работу. По прибытию все происходит очень быстро – фигурант показывает место и на камеру несколько раз повторяет куда направлена трупова голова, а куда – ноги. Алкаши резво выкапывают тело, на трассе тормозится грузовик, труп – в морг, опера – пьянствовать. Всё.

В Америке же такое насилие над личностью невозможно.

Перед назначенной казнью, которая состоялась 17 ноября, дочь пропавшей Фелисии написала приговоренному слезное письмо с мольбой указать – где ее мать? А 26 октября Кокс признался в убийстве своим адвокатам и вручил им карту с указанием места, где закопал труп. Сразу после казни, не раньше (видимо, чтобы не нарушать адвокатскую тайну), адвокаты передали эту нарисованную мокрушником схему в прокуратуру. И вот в прошедшее воскресенье с помощью специальных сканирующих грунт радаров, предоставленных Университетом штата Миссисипи и собак-ищеек доставленных из Колумбуса, в присутствии родственников убитой, начались раскопки. А вчера вечером коронер округа Понтоток г-жа Бедфорд заявила, что обнаруженные останки принадлежат пропавшей в 2007 году Фелисии.

Интересно, что и после этого госзащитник взывает к симпатии к убийце: «Мистер Кокс всегда чувствовал глубокое раскаяние и вину перед Фелисией и ее семьёй» – утверждает он. Может и испытывал, но это не помешало ему до самой смерти молчать о втором убийстве. Его подзащитный лишил жизни двух сестер, а наказан был за одну.

В совке такого, конечно же, никогда бы не произошло. Правда есть вероятность, что г-н Кокс признался бы до кучи и в убийстве С.М.Кирова – такие случаи, увы, имели место. Так что определенно сказать к кому законодатель должен проявить больше гуманизма – к жертве или к преступнику определенно ответить никто не может. Советские методы, конечно, не годятся, но сегодня есть ощущение, что в Америке и общество, и медиа, и закон более милосердны к преступникам. Из них, как правило, теперь лепят жертв и неважно – пытаются ли те сбыть фальшивые деньги, бьют ли человека по голове скейтбордом или вовсе придумывают кошмары для самопиара – сегодня симпатии общества с ними.

Александр Куприн