Под занавес 2018 года в жизни моих московских родственников произошло исключительно важное событие. В рамках проекта «Последний адрес» на доме в Большом Афанасьевском* была установлена памятная табличка с именем Яна Вильгельмовича Альбрехта. Здесь он прожил с семьей буквально несколько лет до ареста в роковом 1937 г. В 1938-м его расстреляли как «врага народа». Так молох беспощадного сталинского режима коснулся семьи родной сестры моей бабушки. Для разных поколений наших родных москвичей Ян Альбрехт – отец, дед и прадед. А для нас, живших некогда в Киеве (и живущих там поныне), Ташкенте и других городах Союза, а ныне разбросанных по миру, человеком, о чьей трагической судьбе говорилось вполголоса. Такова была эпоха, и все наши знания правды о ней были получены вопреки. Да и не принято было рассказывать о пережитом теми, кто знал всё не понаслышке, кто жил десятилетиями с болью в раненой душе.

Понадобилось 80 лет, чтобы на доме, где жил Ян Альбрехт, появилась табличка с его именем. Пройдут годы, и многие еще имена вернутся из небытия. Пусть это будет утешением и восстановлением справедливости для родных и близких. Но станет ли это прививкой от сталинизма в стране, где «учитель и вождь» чтим и поныне, сказать не берусь.

Игорь Цесарский

На церемонии установки, которая прошла 25 ноября, присутствовали не только члены семьи Яна Альбрехта, но и представители общества «Мемориал», правозащитники, друзья. Небольшой видеосюжет с этого мероприятия сделан участниками проекта «Последний адрес»**

Рассказывает внучка Яна Альбрехта Алена Анциз:

– Он был пламенным революционером – романтиком, мечтавшим построить мир добра и справедливости, верившим в правоту своего дела. Начал он борьбу за новый мир в своей родной стране – Польше и был за это сослан в Сибирь. Здесь он и остался, продолжая своё дело… Здесь встретил свою любовь – мою бабушку, которая была совершенно из другого мира. Окончив женскую гимназию в Киеве, она училась в религиозной школе в Германии и была глубоко верующим человеком. Но, видимо, представления бабушки и дедушки о добре, справедливости и праведности совпадали, а о том, какие были пути достижения этого на Земле – каждый из них имел своё представление, делал свой выбор, и они уважали свободу этого выбора…

Несмотря на характер своей деятельности и суровое время, дед был человеком очень жизнерадостным, жизнелюбивым, нежно и преданно любящим свою жену и детей (что, к счастью передалось моей маме, а через неё и мне)… Дед также был предан своим идеям и делу и принял участие в трёх революциях нашей страны (1905, Февральской и Октябрьской). Страна эта стала для него родной, и он отдавал ей все,  что мог до конца. К моменту, когда вышло негласное указание уничтожить всех поляков-большевиков, он занимал высокую должность и работал в Кремле… Дед, одним из первых попал в списки, оставив бабушку вдовой в возрасте 37 лет, с двумя детьми в возрасте 4 месяцев (моя мама) и 4 лет – ее брат. Будучи в статусе жены врага народа, она была уволена не только с должности педагога немецкого языка, но и посудомойки, на которую она устроилась, чтобы выжить с детьми…

Бабушка, слава Богу, выжила и вырастила детей, дала им и любовь, и тепло, и образование… Но свою боль от потери любимого мужчины, страдание от несправедливости произошедшего она пронесла через всю жизнь, никогда этого не обсуждая с нами, и только очень редко и скупо, понемногу, рассказывала про свою жизнь, полную ужаса за судьбу детей, лишений, тяжелого труда и неутихающей душевной боли.

Любовь к мужу она перенесла на детей, которые были его продолжением и отражением, ну, а потом эта любовь досталась и мне… И теперь, когда прошло много лет со времени моего детства, оказалось, что мои подруги, которых я всегда звала в дом, запомнили мою бабушку как человека необыкновенно гостеприимного и тёплого, ставшего частью наших общих воспоминаний любимого детства. Значит, если у человека доброе сердце и душа, даже самые тяжёлые испытания и трудности в жизни не ожесточают…

По счастливой превратности судьбы, одной из этих близких моему дому подруг была Марина Бобрик, ныне сотрудница «Мемориала». На мой взгляд, Марина делает самую сложную работу в этом проекте: запускает механизм в действие… Благодаря ее кропотливой работе, люди дают согласие на установку подобной таблички на фасаде их дома, принимают участие в этом мероприятии и становятся свидетелями рассказов членов семей, пострадавших от сталинского режима. Они видят боль, пронесённую почти через век, и так и не утихнувшую, потому что невинно и незаслуженно были искорежены судьбы и уничтожены жизни, и это не может быть забытым… И хотя, я понимаю, что это – капля в море, но ведь капля камень точит… Я очень надеюсь, что когда-нибудь позорные наклейки в машинах: «можем повторить» сменятся на: «не дадим повторить»! И в этом будет огромная заслуга всего «Мемориала» и конкретно моей дорогой подруги – Марине Бобрик!

Я благодарна всем, кто был с нами в этот день, и особенно нашей любимой учительнице и другу Нелли Оганесовне, которая, узнав об этом событии случайно, приехала на час раньше и мужественно продержалась вместе с нами на морозе.

Комментарий журналиста Сергея Пархоменко, Председателя Правления Фонда увековечения памяти жертв политических репрессий «Последний адрес»:

Я был на церемонии установки памятной таблички Яну Альбрехту. Там собралось человек 20. Были сотрудники «Последнего адреса», члены семьи, друзья семьи. Так обычно и проходят наши церемонии открытия знаков. У нас состоялся замечательный разговор. Запомнилось очень хорошее выступление Владимира Альбрехта, прочитавшего стихи, созвучные этому мероприятию.***

Я думаю, возле этого дома нам предстоит ещё несколько церемоний – там было 4 или 5 расстрелянных, и на установку знаков с их именами у нас тоже есть заявки.

Рассказывает Софья Исхакова, жена Владимира Альбрехта, известного диссидента, правозащитника:

– Погружаясь в семейные бумаги, невольно начинаешь сводить даты и искать за цифрами особые переклички и смыслы. А теперь немного  семейной нумерологии.  В одно столетие в истории одной семьи 2 справки о реабилитации – отца и сына. Оба сидели в  Бутырской тюрьме с разницей в 46 лет. Володю арестовали в 1983 году – это год 101-летия его отца. Володю выпустили 1987 – это год 50-летия ареста Яна Вильгельмовича. Памятную таблицу отцу открывают в год 80-летия его расстрела.  Когда арестовали Яна Вильгельмовича, ему было 55 лет, а когда арестовали самого Володю, ему было 50. Володя родился в 1933 – отцу Володи 51. Такое впечатление, что греческие богини судьбы мойры, выбирая судьбу Володи,  смотрели в свое магическое зеркало, где в мрачной глубине стояла судьба  отца, и беспристрастно сводили рисунок одной загубленной  жизни с  жизнью другой…

Известное стихотворение Александра Дольского, прочитанное на церемонии Владимиром Альбрехтом, было очень ко времени и к месту и потому хочется процитировать его полностью:

НЕ ПОНИМАЕМ…

Честно живем и не верим в наветы,
друга порой от души обнимаем,
а для чего существуем на свете – не понимаем…
Вместо сочувствия дарим советы,
роль для себя сочиним и играем,
слова простого, как небо и ветер, не понимаем…

И безоглядно все реже мы верим,
копья уже никогда не ломаем,
и объясняя любые потери, не понимаем…
Где наша мудрость? Осталась усталость.
Цепи ничтожны, а мысли туманны.
Как это – юность и сразу же старость? не понимаем…

Осточертевшие с детства уроки
детям своим безнадежно внушаем,
где наша правда? и где наши сроки? Не понимаем…
Но отстают неудачи и беды,
снова для жизни хватает ума нам.
Снова считаем рубли и победы… Все понимаем, все понимаем…

1978

* Москва, Б. Афанасьевский пер., 35-37, стр. 4

** https://www.poslednyadres.ru/video/video316.htm

*** Александр Дольский «Не понимаем»