После бала

Московский бал. Сливки столичного общества. Попурри из гениальных произведений Шнитке и Гарри Крутого. Улыбки счастья гуляли на всех лицах.

— Вы, верно, хотите узнать почему я не женился на Вареньке N.? — спросил нас Аристарх Игнатьевич, седоусый господин.

Я, вулканолог Юрий Козлов, и все остальные плотно обступили его.

— Да! — усмехнулся Аристарх Игнатьевич и лукаво посмотрел мне прямо в глаза. — Папа Вареньки был главой никелевого комбината и совладельцем акций нефтепровода Баку – Грозный – Новороссийск. Стоит ли говорить, что приданое за свою дочку он давал значительное? Но разве о приданом я чаял тогда? Я был влюблен как мартовский кот.

— Так что же расстроило свадьбу? — спросил я, а потом мой вопрос хором подхватили и другие, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.

Аристарх Игнатьевич подкрутил кончики серебряных усов и приступил к рассказу:

— Теперь вы смотрите на фемину, как на нечто возвышенное, вы одеваете ее в бронзовые одежды, во времена же моей молодости все было иначе. В конце двадцатого века в России царило лихое гусарство. Водка «Распутин» с подмигивающей башкой развратного старца, лихоимство политиков, ложь банкиров, все это сделало свое дело — кутили мы напропалую. Стоило нам увидеть женщину, как мы тотчас раздевали ее буквально.

— Ну это уж слишком! — пропищала одна из пятидесятилетних скромниц, но под моим суровым взглядом, икнув, замолчала.

— Да, времена, как и правительство, не выбирают, — мудро вздохнул Аристарх Игнатьевич. — По молодости, все это, как ни странно, нам нравилось. Так вот… Я закончил МГУ, покрутился на товарно-сырьевой бирже, сколотил капиталец, стал присматривать себе хозяйку. В ту пору, во второй половине девяностых, в Москве блистала Варенька N. Девушка голубой крови. Мало того, что папа никелевый магнат, так еще мама президент Лужников. У Вареньки были собольи брови, ровные ноги, далеко уже не девичьи груди. И я почувствовал, что пропал.

Я танцевал с Варенькой на всех презентациях и быстро сошелся с ее родителями. Ее папа подарил мне никелевый крестик, а мама — сезонный билет в Лужники. Мое сердце билось так сильно, так сладко.

Мы повенчались с Варенькой в недавно освященном храме Василия Блаженного.

И вот накануне свадьбы мы пошли на бал в честь столетия братства русских и чеченских народов.

Публика собралась пестрая. Русские купцы в смокингах от Гуччи, чеченские князья в высоких каракулевых шапках, с инкрустированными алмазами Абрамовича кривыми саблями.

Грянула мазурка.

До нее Варенька танцевала только со мной, а тут к ней подошел ее папа, никелевый магнат.

Надо сказать, что предположительно мой будущий тесть был грузен. Шеей обладал борцовской, розовые щеки мощно врезались в крахмальный воротник сорочки.

Однако когда мой гипотетический папа упал перед Варенькой на одно колено, а потом, с артистической легкостью повел ее по кругу, все сразу же забыли о его омерзительной грузности.

Танец удался на славу.

В конце же танцевальных па отец Вареньки подпрыгнул молодым козлом и упал перед дочерью на оба колена.

Все зааплодировали.

Я ушел с бала совершенно счастливым.

«Можно ли быть еще счастливее, если и раньше был очень счастлив? — спрашивал я себя и сам же отвечал: — Хотя и раньше я был вполне счастлив, но, несомненно, после этого бала я стал счастлив еще более. Это подтверждает необыкновенное мое ощущение неизбывного счастья».

Дома я ходил из угла в угол и не знал куда себя деть.

Я проходил так всю ночь, а когда стало светать, в предвкушении еще большего счастья, опрометью выбежал на улицу.

И все мне казалось прекрасным.

И этот монгольский мавзолей с мумией Ленина, и этот подземный город под Манежной площадью, и этот мистический звук курантов на Спасской башне.

Тут я увидел нечто.

Из огромного здания банка выскочил отец Вареньки. Он был в феноменальном возбуждении.

Возле «линкольна» его ждал красавец в черном пальто.

— Ты знал о падении акций? — как-то по-бабьи взвизгнул отец.

— Знал, — склонил постриженную голову молодой холуй.

— Почему же не сообщил мне?!

— Вы танцевали на балу. Я не осмелился вам помешать.

— Сук-ка! — искривив тучное лицо, крикнул гипотетический батя, изо всех сил ударил молодого чела по физии. Из носа красавца ручьем хлынула алая юшка. — Я — разорен… Я — полный банкрот!

Во мне все оборвалось.

Изнутри окатила соленая, тошнотная волна.

Как будто меня наотмашь ударили.

С того дня я перестал бывать у них дома, а наша помолвка, после блиц-скандала, раздутого «Euronews», была забыта.

Все обступили рассказчика еще теснее.

— Дальнейшее известно почти всем, — добродушно оскалился Аристарх Игнатьевич. — Через полгода после размолвки с Варенькой N. я на короткой ноге сошелся с Дашей Z. Отец ее владел сетью заводов по сборке компов. Мать же ее была ясновидящим ректором университета парапсихологии, кстати, весьма доходного.

— А что вам известно о Вареньке N.? О ее маме? Папе? — нервно спросил я, вулканолог Козлов.

— Да, милая Варенька N.! — засмеялся Аристарх Игнатьевич. — Представьте, я взял ее в гувернантки к своим детям. Ее папу пристроил садовником в своем японском саду. А маму Вареньки, она, кстати, выжила из ума после падения никелевых акций, пристроил уборщицей на свой личный теннисный корт.

— Благие дела! — улыбнулся я.

— Сколько сейчас времени? — с внезапной суровостью спросил меня Аристарх Игнатьевич.

— Пол пятого, — отчеканил я, отщелкнув крышку золотого брегета.

— Извините, спешу на биржу. Сейчас будут сообщены котировки российских нефтяных скважин.

Широкоплечий Аристарх Игнатьевич легкой походкой выбежал из зала.

И носит же земля таких счастливых людей! Дай бог им всем здоровья!

Артур Кангин
kangin.ru