Подпольный Путин: диагноз. Диалог с психиатром

В психоанализе автор и сам не промах, в теме, не раз им пользовался в своих прозах, включая кошачий роман-трактат, и дедушка Зигги среди моих домашних учителей – наравне с Когелетом, Платоном, Николаем Кузанцем, Монтенем, Паскалем, Спинозой, Григорием Сковородой и Бергсоном. Однако в нынешней чрезвычайной ситуации, создавая портрет моего – и не только моего, а мирового – антигероя, автор вынужден прибегнуть к услугам профи – потомственного психиатра: дед успешно практиковал в Петербурге, отец в Ленинграде, он опять-таки в Петербурге, а теперь в Нью-Йорке. Согласился на условиях анонимности.

– Почему не с открытым забралом?

– По разным причинам. Сеанс психоанализа на расстоянии и не будучи лично знаком с пациентом под негласным запретом в этическом кодексе психиатров.

– Тут особый случай. – возразил я. – От глубины, тонкости и точности понимания его психики зависит судьба не только Украины, да и России тож, но и всей нашей Глобал Виллидж, над которой завис на конском волосе дамоклов меч. Почему не рискнуть? Это же не клятва Гиппократа.

– Скорее профессиональное табу, типа непоощряемого Фрейдом секса врача с пациенткой…

– …которое Карл Густав Юнг нарушил с трагической (впоследствии) ‎Сабиной Шпильрейн, не совладав с базовым инстинктом. А тут и вовсе позарез – мировой моральный императив VS кодекс профессиональной чести. Случай-то клинический, да?

– Похоже. У диктаторов это сплошь и рядом. Того же Шикльгрубера взять. Даже если воспринимать его детерминистски, как историческую неизбежность: почему Гитлер сыграл в истории роль Гитлера? Этот вопрос и рассмотрен Эрихом Фроммом в его знаменитом психо-памфлете «Адольф Гитлер. Клинический случай некрофилии». А почему именно Путин играет в истории роль Путина?

– В отличие от Фромма, я не свожу анализ моего антигероя к психоанализу и не ограничиваюсь им, но и обойтись без него никак, да я уже и прибегал к нему в эссе «Путин на кушетке: Ангст». Паче, в нашем случае я бы не ссылался на историческую неизбежность. Если Гитлер и занял заготовленную историей нишу, то никакой исторической ниши для Путина уготовано не было: он сам воздвиг себе памятник рукотворный. То есть обязан своей судьбе не только случаю, но и самому себе. Именно: кузнец своего счастья – и всемирного несчастья. Вот почему ему самое место на пресловутой кушетке. – И продолжал убалтывать доктора выступить в нашем авгурном разговоре под своим именем. – Чего ты боишься?

И тут он раскололся.

– Есть чего. Был прецедент: великий Бехтерев.

– Слухи о его смерти?

– Не слухи и не вброс. Бехтерев осматривал Сталина как пациента на предмет его тщательно скрываемой сухорукости, а в параллель выдал психиатрический диагноз: тяжелая паранойя. Спустя тот пошел с театр и в антракте неосторожно кусил пирожное, совсем как у Зощенко, и тут же скончался от пищевого отравления, как было официально заявлено. Голову профессора Доуэля отрезали, а мозг вынули чтобы поместить в Пантеон мозга великих людей, зато тело немедля кремировали – концы в воду. Так что, помимо врачебной этики…

– Ну, через океан он вряд ли до тебя дотянется.

– До тебя же пытается за «Кота Шрёдингера». Даром, что ли, тебя охраняют. Даже сейчас, я же не слепой. – Мы с ним прогуливались по Ботаническому саду и натыкались на следопытов. – А у меня охраны никакой. Не хотелось бы оказаться на месте Бехтерева. Как помянутый вождь изволил выразиться, когда замочил Троцкого? Руки правосудия длиннее ног предателя, – и без всякого перехода, закрывая тему публичности: – Вот ты пишешь в «Коте Шрёдингере», что в детстве твой герой…

– …антигерой.

– Для кого – как. Да и не вижу разницы, как профессионал. Плюс, минус, одно – пациент. Что в детстве он был филателистом, но марки собирал исключительно с великими людьми. Это художественный вымысел?

– С подлинным верно. Сам признался в интервью. Он иногда проговаривается. – Ну, ты сам знаешь, оговорки, обмолвки, опечатки, даже ослышки и прочие парапраксисы – это когда подсознание бесконтрольно вырывается наружу. Больше не ссылался на свой филателистический уклон к историческим випам?

– Ни разу.

– Выходит, жалел, что проговорился. Вот его реальная мечта сызмала, чтобы его мордочка появилась на марке. Для филателиста это пик славы, кульминация его карьеры, апофеоз величия. Пусть посмертно, как и положено в филателии.

– И что бы это значило? Мания величия? Раздутое эго? Нарциссизм?

– Нарциссизм – несомненно. Как он гарцевал с обнаженным торсом, помнишь? Альфа-самец. Однако это на поверхности. Вершки, а не корешки. Меня интересуют причины, а не следствия. Сам же пишешь, что Бог шельму мечет. Физически – малый рост, общая неказистость, некрасивое лицо. Бывают, правда, пеньки и уроды, но с харизмой или талантом. Как тот композитор, урод уродом, а бешеный успех у баб к великому удивлению и зависти его знакомых. «Мне главное дотащить ее до рояля», – объяснял он. А здесь никакого рояля, наоборот – от убогого нищенского детства в коммуналке, родаков стыдился и стыдится до сих пор, отмалчивается, когда его про них спрашивают, до школьных неудач, еле натягивали на тройку, а за двойки был жестоко порот садистом-папашей. И за поведение – дворовая шпана.

– Он нашел выход – самбо.

– Это не выход, а самообольщение. Паллиатив. Хотя, да, какие-то самбистские приемчики – хитрость, внезапность, вероломство, обман – пригодились ему в политических схватках. Нет, не самбо, а гэбуха – вот выход, который он нашел еше девятиклассником, когда предложил свои услуги всесильной организации. Если верить его биографу, ха-ха.

– Скорее портретисту, чем биографу. И если верить не мне, а ему самому. Очередной парапраксис, пользуясь твоим профессиональным термином.

– Преодоление самого себя – вот его подсознательная, а потом сознательная цель. По сути он подранок – с детства у него ущемленное самолюбие, уязвленное «Я», удар за ударом по его нарциссизму. Неудача или оскорбление он едино воспринимал, как очередное унижение. Все это откладывалось навсегда в его феноменальной памяти.

– Злопамяти.

– Нет, памяти вообще. У этого усредненного во всех других отношениях человека уникальная память.

– Вот почему он злопамятен и никому ничего не прощает. Поверх моральных барьеров. По ту сторону добра и зла.

– Даже своим покровителям. Смерть Собчака или Березовского не только потому, что они знали его Вовкой, как ты пишешь, но потому что вывели его в люди – один в Питере, а другой в Москве, а он никому не желает быть обязанным, только самому себе. Чубайс, который вызвал его из Петербурга в Москву, чудом избежал подобной участи – врачи его вытащили, считай, из могилы.

– Больной на всю голову?

– Не на всю. И где кончаются индивидуальные психологические черты и начинается клиника?

– Ты бы взялся за его лечение?

– Разве что по легкомыслию либо самоуверенности. А потом, когда понял, что он неизлечим, отказался.

– Горбатого могила исправит? До смерти заживет?

– Да, смерть – лучший врачеватель.

– У нашей новообретенной родины есть технические возможности поспособствовать смерти в ее врачевании, но это не в интересах Америки: Путин – полезный идиот. Никто не принес столько зла России, как он. И столько пользы Америке. У меня есть гипотеза, что потому и переворот там невозможен, что на страже деспота стоят США, как лицо заинтересованное. Кощей бессмертный.

– Не обязательно смерть. Есть еще, скажем, смирительная рубашка.

– Увы, в его обслуге нет санитаров.

– Ты где-то обмолвился, что он самый большой в мире русофоб.

– Таки да. Хоть у него пунктик с украинцами, как у Гитлера с евреями. И сам он чистокровка, без никакой припизди: ариец, русак, старший брат. Тем более, украинцы как народ с его точки зрения не существует, а украинская мова – порченый русский. А главное – нет такого государства, как Украина. Есть Малороссия, неотделимая от Великороссии. Пусть нафталинная геополитика – анахронизм в эпоху межконтинентальных ракет. И вот несмотря на украинский комплекс, он устилает русскими по преимуществу трупами свой путь, как ему оказалось к победе, а оказалось к поражению.

– Это твоя любимая политика, а меня интересует исключительно психика. Причиной его равнодушия к жертвам – его безлюбие. С детства. Его никто не любил и не научил любить. Русских он ненавидит так же, как и украинцев. Ему без разницы, тем более один народ. Ненависть – тайный его двигатель и стимул.

– И ненависть безмерна, как любовь?

– Он ненавидит все и вся – все живое и независимое от его власти и волеизъявления. Отсюда этот его знаменитый мем: мы попадем в рай, а они сдохнут.

– Мазохизм?

– Не думаю. В психоаналитической парадигме: все сдохнут, а я останусь жив.

– По принципу: любите самого себя – этот роман никогда не кончается?

– Нет, нет и нет. Любовь начинается с младенчества, а Крошку Цахес никто не любил, и он – никого. В том числе, самого себя. Никого. Ни своих детей, ни своих женщин, ни себя. Кроме разве своих псов. Их он любит за то, что те любят его. Ни в чью другую любовь он не верит. Да может его никто и не любит. Таких трудно любить. Это не любовь, а зависимость. Они это знают, и он это знает.

– А слухи о его гомосексуализме, не о латентном, а реальном – в Дрездене с коллегой из Штази? А преследование однолюбов как род камуфляжа? Да и демонстрация своего обнаженного торса не того же голубого свойства?

– Даже если – я о Штази. Перепихнуться – и всех делов. Это не любовь, а связь. А может и унижение. Штазист был выше чином. В благодарность, он подарил Володе удостоверение сотрудника Штази.

– А что если и вправду он был двойным агентом?

– Двойной агент Штази и КГБ? Не смешите мои искандеры.

– Да уж, если он был двойным агентом, то русско-американским.

– Возвращаясь к нашим баранам, в этом безлюбии вся его беда, а потом уже беда остальных. Да, комплексант, но комплексы не воображаемые, не вымышленные, не психические, а реальные и неизжитые.

– Неизжитые? Несмотря на власть?

– Несмотря. Представь себе Нарцисса, который глядит на свое отражение и ужасается: урод-уродом. Не доктор Джекилл и мистер Хайд, а Крошка Цахес и Циннобер. Это не один человек с двумя именами, а два человека. Маленький человек – не только ростом, а во всех смыслах, возжелавший стать великим.

– И ставший им – я о его головокружительной карьере.

– Но не избавившийся от комплексов, несмотря на все достижения. В глубине души Циннобер знает, что он Крошка Цахес. Путин не просто маленький, а мелкий, жалкий человек. На редкость тонко уловил это министр иностранных дел Дании Йеппе Кофод, назвав Путина маленьким человеком в прямом и переносном смысле: «Мелкая во всех отношениях личность, а потому надежды этого кровавого, жалкого человечка натолкнулись на массовую и вдохновенную борьбу украинцев».

– Украина просто попалась под раздачу? Как прежде Чечня и Грузия? Ты не упрощаешь? Психоанализу это присуще: сводить сложное к простому. Фрейд, как и Маркс, – великие симплификаторы. Один все свел к желудку, другой – еще ниже.

– Это ты упрощаешь и Маркса и Фрейда, сводя их учение к желудку и гениталиям. Вот почему твоему антигерою не по себе рядом с высокими, умными, талантливыми, красивыми, и он старается от них избавиться – политически или физически, а не только по причинам конкуренции. С ссылкой на Владимира Соловьева – Американского, ты называешь три имени – Михаил Ходорковский, Борис Немцов, Сергей Иванов, а их видимо-невидимо. На детские комплексы накладываются служебные, карьерные провалы. Да гэбуха возвысила его, но в самой гэбухе карьеру сделать не удалось ввиду тотальной бесталанности. Вот, кстати, почему он избавился от Сергея Иванова, который, что ни говори, был председателем ленинградского ГБ, а он там мелкой сошкой. Он так и остался мечтателем в полном отрыве от реальности, которая ничтожила его и угрожала его «Я». Свобода от реальности. И единственный выход из этого лабиринта – привести реальность в соответствии со своими мечтами, материализовать, активировать свои безумные фантазии – вот одна из причин его украинской авантюры, пусть и не единственная. Маленький человек с мечтой о новой шинели, а после ее утраты – с мечтой о реванше. Неудачник, мечтатель, подпольный человек, реваншист – вот чего ты не просек – ну, ладно, не досек – в своем портрете Кота Шрёдингера.

– Украина – украденная шинель, а война с Украиной – мечта о реванше?

– С Украиной все сложнее, полисемичнее, но и проще. В далекой глубинной первооснове наказание, но не за преступление, а за непослушание. Как его наказывал за непослушание отец, пусть садист, хотя было за что. И здесь было за что – Майдан как непослушание. Он воспроизводил детскую ситуацию, но теперь в роли отца он сам – как Отец нации.

– То есть в своей жизни он поднимался по ступенькам неудач, если заменить Гитлера на Путина в концепции Фромма?

– Похоже, но не совсем так. И относительно гитлеровской некрофилии – главный козырь Фромма – к нашему антигерою это не подходит, хотя биофилом его тоже не назовешь. Путин – великий притворщик, на самом деле кайфа даже от власти не испытает. Власть его гнетет, он не чувствует ее сладости, остается неудовлетворенным, власть – это великое рабство в его ощущении. Один из немногих случаев, когда этот профессиональный и патологический лжец не соврал, назвав себя рабом на галере. Тем более, страх утратить эту власть, а то и вместе с жизнью. С его точки зрения, война в Украине – это борьба за выживание. Инстинкт самосохранения.

– А Россия как камуфляж?

– Скорее alter ego. Тут моему виртуальному пациенту свезло именно как психу. К его личным болезненным, ранящим его нарциссизм неудачам добавился геополитический катаклизм – распад страны. С его точки зрения, поражение и унижение нации. Недаром он так и говорит: «трагедия, без всякого преувеличения». В его восприятии – дословно: «Мы превратились в другую страну совершенно. И то, что нарабатывалось в течение тысячи лет, в значительной степени было утрачено». Так он пытается преодолеть свой психоз, выдавая мировое событие за личную катастрофу, зато личные неудачи приравнивая к мировым катастрофам. Личная месть за утраченную шинель превращается в возмездие за утраченную родину. Его уязвленный нарциссизм восстанавливается, но уже в новом качестве –возвышенное чувство своей исторической исключительности, как мессии. Войны в Чечне, Грузии, Украине как осуществление реваншистской мечты восстановить утраченную Россию, какой он была до распада. На первых порах ему сопутствует удача, а потому он теряет чувство реальности. Окончательно его сгубила русская весна – Крым, когда ввиду безнаказанности подпольный человек вырывается наружу, Путин лишается здравого смысла, его поступки больше не диктуются стратегической целесообразностью, он готов потерять Россию ради Украины…

– Но пораженье от победы ты сам не должен отличать, – перебил я моего собеседника, дабы ввести его профессиональные концепции в родное русло метафор и цитат.

Мы уже вышли из сада и подходили к моей мазде, когда наискосок от нас тронулась с места тойота

– Я вижу, твой кар тоже под присмотром.

– Еще больше, чем я.

– А я сам по себе. Потому и прошу сохранить мою анонимность.

Сказано – сделано.

Фрагмент из «НОВЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ КОТА ШРЁДИНГЕРА»

Владимир СОЛОВЬЕВ
Нью-Йорк