Патрис Леконт: Я бы не осмелился перенести на экран Пушкина

На российские экраны 5 июня выходит «Обещание» — первый англоязычный фильм известного французского режиссера Патриса Леконта, обладателя «Сезаров», номинанта на премию «Оскар»

«Обещание» — экранизация романа Стефана Цвейга «Путешествие в прошлое», рукопись которого была обнаружена после смерти писателя. Это история Людвига, юного, амбициозного человека со скромным достатком, влюблённого в жену своего богатого работодателя.

Леконт снимает неторопливое старомодное кино с отсветом декаданса — о силе взаимного притяжения, которое способно противостоять глобальным мировым катаклизмам, таким, как Первая мировая война. По сути, это продолжение его своеобразной трилогии о поиске идеальной любви: «Муж парикмахерши», «Танго», «Аромат Ивонн».

Ваше кино оказывается «путешествием в прошлое» с его самоограничениями, с ощущением зреющего перелома между миром и войной. Вы с тщанием воссоздаете не только детали быта, костюмов, но прежде всего особенности взаимоотношения людей. Что, с вашей точки зрения, самое ценное безвозвратно потеряло человечество?

— Скажу вам, что мне не по душе в современном обществе. Из-за этой сверхзвуковой скорости жизни у нас больше нет возможности уделить время друг другу. Остаться наедине с собой. Посвятить всего себя чувству. Наше общество живет быстро, осмотрительно, деловито. Эгоизм и эгоцентризм стали необходимыми качествами успешного человека. И «продукт» великого морального кризиса — индивидуалист — живет исключительно для себя. Следовательно, жизнь его ограничена. И он не будет рождаться снова и снова, как говорил Маркес — с новой привязанностью, ради которой он готов жертвовать временем и собой.

— Что вас впечатлило в романе?

— Прежде всего, драматургия чувств. Ток любви между молодым человеком и молодой женщиной из разных социальных слоев. И невозможность быть вместе. Бывает сила страсти, а есть энергия сдержанной страсти. Когда на признание можешь ответить через два года. Это спрятанное чувство создает особое неявное напряжение. Требуется иной рисунок режиссуры, чтобы показать игру взглядов, в которых мечта о любви, желание любви. И неминуемое расставанье.

— Во времена необузданной вседозволенности вы предлагаете целомудренную, почти бессобытийную лавстори. Вы отдаете дань романтической традиции, рассказываете о платонической любви?

— Думаю, кинематографу не обязательно следовать моде, когда все чувства, страсти, действия — на поверхности, а для пущего воздействия — еще в 3D. В моем кино экспрессия скрытая, подводная. Мне кажется, в эпоху постмодернизма есть смысл возвращаться к чистым эмоциям, ясным цветам. К фильмам, дающим чувство жизни. Наша героиня живет полной жизнью. Просто жизнь эта равна ее любви. Ничему другому, в том числе и социальной озабоченности,  в этой «переполненной чувством жизни» практически не остается места. Да, конечно же, и эта история, и ее герои принадлежат романтическому направлению.

— Вы могли бы назвать французские картины последнего времени, которые вам понравились.

— Тут бы я разделил кино, которое люблю как зритель, и кино, которое мне интересно как профессионалу. Из последних работ — меня очаровали небольшой фильм «Сюзанна» с всегда непредсказуемым Домиником Пиноном, «Китайская головоломка» Седрика Клапиша – восхитительная комедия о безумстве современного мира.

— Вы – французский режиссер, экранизировали роман австрийского автора на английском языке…

— К тому же еще и снимали в Бельгии… Можете счесть нашу работу образцом мультикультурализма. Сначала мы думали снимать на немецком. Затем продюсеры предложили английский, и, честно говоря, я был счастлив. Возникла возможность сотворчества с великолепными британскими актёрами, об этом я давно мечтал.

— Да, актеров вы выбрали первоклассных. Алан Рикман («Гарри Поттер…», «Парфюмер…», «Алиса в стране чудес»), Ребекка Холл («Престиж», «Вики Кристина Барселона»), звезда «Игры престолов» Ричард Мэдден.

— Я учитывал рекомендации английских продюсеров, но кастинг в Лондоне шел долго. Дело не в качестве актерской игры, а в химии, возникающей между тремя главными персонажами.

— Вы не планируете снимать в Голливуде? Некоторые из ваших картин шли с большим успехом в Америке.

— Меня не однажды приглашали в Голливуд. Но я предпочитаю оставаться в Европе. Быть французским режиссером значит сохранять профессиональную независимость. В Голливуде индустриальная машина так устроена, что может превратить тебя в винтик.

— Но сегодня и во Франции немало фильмов снимается на английском. Это не языковая экспансия, не результат всеобщей унификации?

— Не так уж много фильмов снимается на английском во Франции. Возникает все больше фильмов интернациональных, так называемой копродукции. Истории Цвейга в равной степени интересны во Франции, в Германии и Британии.

— А истории русских классиков вам интересны?

— Как все нормальные люди, знаю и люблю русскую литературу. Предпочитаю Чехова, но это уже общее место. Но чеховские произведения хороши в театре — это камерная «музыка комнаты», интимных чувств. Адаптация Чехова в кино – невероятно сложное дело. Хотя и Достоевского, на мой взгляд, лучше читать. Практика показывает, что его так же трудно ставить, как и нашего Гюго. Может вы со мной не согласитесь, но и Пушкина перенести на экран практически невозможно. Во всяком случае, я бы никогда не осмелился.

Лариса Малюкова
novayagazeta.ru