Парадоксы национальной идеи

Покинувший большую политику и уже успевший передать дочери бразды правления французский националист Жан-Мари Ле Пен вдруг дал интервью. Само по себе событие достаточно рядовое – ну Жан-Мари, ну интервью. Если бы политстарец, забывшись (а может, увлекшись), не свернул на некогда горячо любимую тему – евреи. А, свернув, неловко пошутил на тему евреев и печей

Надо отдать должное французским СМИ, они отнеслись к неполиткорректной шутке с пониманием, замяв ее как неудачную остроту плохо уже соображающего старичка. Его дочь и преемница на партийном посту Марин Ле Пен поторопилась извиниться за папА, но этого даже не требовалось – все и так были готовы дедушку простить. И охотно простили. Между тем, еще лет десять назад Жан-Мари Ле Пена показательно распинали в СМИ и за меньшее. Что же успело произойти за этот пустяковый, по политическим меркам, период, чтобы повальная политкорректность, возведенная на Западе в абсолют, стала давать сбои?

Активно набирающие в последнее десятилетие политический вес национальные партии Европы изначально непременно включали в свою риторику антисемитскую составляющую. С усилением элемента политкорректности акцентироваться на национальности стало неловко, и антисемитизм постарались закамуфлировать под антиизраилизм. Что оказалось едва ли не единственным пунктом партийных программ национальных партий, совпадавшим с официальной точкой зрения Европейского союза. К тому же вполне ощутимо умиротворяло европейских мусульман.

Но времена меняются, меняются и угрозы, которые каждое государство усматривает для себя в окружающем мире. Как выяснилось, тучные годы Европы, когда антисемитизм, удачно закамуфлированный под антиизраилизм, приятно щекотал сытые нервы, позади. А годы тощие, наоборот, наступают. И тут внезапно европейский обыватель выясняет, что евреев в Европе осталось так мало, что не только серьезной, но даже несерьезной угрозы они не представляют. Зато мусульман, в частности, арабов, всё больше. Они заметно больше потребляют, еще больше требуют и всё активнее вносят свою нескромную лепту в местную преступность. Защищать их от Израиля, что было принято раньше, уже нет нужды и желания, впору начинать защищаться от них. По немудрящей логике событий, наша страна неожиданно оказывается в числе естественных друзей европейских стран, страдающих от исламского нашествия. По принципу “враг моего врага – мой друг”.

Плоды безудержного либерализма начали изрядно напрягать среднего европейского обывателя, который, в массе своей, консервативен. Возможно, отдельно взятые Париж или Амстердам вполне либеральны, и их население – приверженцы свободной любви, невнятной сексуальной ориентации и преступания всех мыслимых рамок и границ. Но то столицы, а в глубинке народ по-прежнему консервативен, традиционен и не желает странного. Поэтому “парады гордости” и обязательное посвящение школьников 8-9 лет в таинства самоудовлетворения для него – дикость. Объявленная национальными партиями борьба за традиционные ценности получает среди основной массы консервативных европейцев горячее одобрение, выразившееся в весомых электоральных показателях, которые растут от выборов к выборам. В современной западной культуре Израиль остается единственным развитым государством, умудряющимся в национальной демографической ситуации не только не уходить в минус, но и упорно улучшать ежегодные показатели. Пусть они обусловлены не столько рождаемостью в целом, сколько алией и высокой рождаемостью в религиозном секторе, но факт остается фактом: Израиль в прочном демографическом плюсе. Что также является манящим примером для европейцев, обеспокоенных состоянием собственной демографии.

Объявленная некогда целью политика мультикультуризма на деле обернулась не равноправным сожительством культур. Получилось так, что агрессивные и не желающие отказываться от своих ценностей мусульмане навязывают свою культуру европейским странам. Тщательно разработанные и превосходные в теории программы абсорбции эмигрантов с треском провалились. Повсеместная толерантность фактически не позволяет коренным европейцам жить привычной жизнью, вынуждая постоянно приспосабливаться к пожеланиям и потребностям пришельцев. Подобная ситуация может радовать парижского профессора социологии, придерживающего леволиберальных взглядов, но никак не среднестатистических Жака из Перигора или Пьера из Бретани. Им дороги круассаны по утрам, красное вино и воскресное треньканье колоколов, но никак не утробные пятиразовые песни муэдзинов и всё, с этими песнями связанное. Со всех сторон жаков и пьеров осуждают за несознательность и косность, только Национальный фронт говорит: “Ты прав, камрад! Да здравствует старая добрая Франция! Голосуй за нас!” И камрад голосует. Причем число этих камрадов увеличивается из года в год, а маргинальная некогда партия становится солидной политической силой. И опять пример Израиля, который сумел, худо-бедно, построить национальное государство, громко заявляет о еврейском характере государства и даже, по слухам, держит этих арабов в ежовых рукавицах. С такими умениями недалеко и до статуса кумира среди умученных политкорректностью простых европейцев.

Нет ничего удивительного в том, что отношение многих европейцев к Израилю начинает меняться в лучшую сторону, о чем говорит и рост среди них популярности национальных партий, ранее исповедовавших антисемитизм (антиизраилизм). Будучи более невыгодным (в связи со сменой угроз), антисемитизм и антиизраилизм изживают себя, одновременно доказывая, что, вопреки утверждениям многих еврейских историков и политиков, они не являются неким врожденным качеством европейцев.

Кроме меняющегося отношения к Израилю и евреям, эти условия достаточно ясно объясняют изменение отношения к России. Это также вписывается в контекст нынешних политических условий и нового виденья угроз европейцами. Вот выдержки из недавнего интервью Луи Алио, вице-президента Национального фронта и, заодно уж, гражданского мужа Марин Ле Пен: “Путин ставит на первое место стратегические интересы России, как мы – стратегические интересы Франции. Это нас объединяет”… “Он – один из последних в Европе защитников иудео-христианских ценностей, которые легли в основу нашей цивилизации”.

Таким образом, подобные изменения в европейском общественном сознании парадоксальны только на первый взгляд. В реальности они прекрасно вписываются в контекст европейского мышления, известного своей рациональностью и даже меркантильностью. Возможно, эти качества не столь возвышенные, но они всегда позволяли европейцам останавливаться буквально в шаге от пропасти прекраснодушного идеализма.

Адаса Фальк, «Новости недели» – «Континент»