Освенцим. О Боге – ни слова

В 1980 старинной подруге нашей семьи Соне Анджеевской (Ландау), гражданке ФРГ, известной под литературным псевдонимом Кристина Живульская, впервые с конца 60-х дали советскую визу в Москву. В 1968-м она вместе с двумя сыновьями уехала из осоветизировавшейся Польши и больше туда никогда не возвращалась.

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Она написала книгу “Я пережила Освенцим”. На Западе она была издана несколько раз. У нас, в Советском Союзе, ее тоже издали, но с большими купюрами. Некоторые описания были признаны советской цензурой слишком травмирующими для советских читателей.

Родители пригласили Кристину в ресторан “София” – около нас на Маяковке (сейчас там ресторан KFC). Мы сидели за столиком около большого низкого окна, выходившим прямо на площадь Маяковского напротив его памятника. Папа рассказывал о репетициях и концерте “Страстей по Матфею” Баха, которые он исполнял с Латвийским Гос. оркестром и хором в Домском соборе в Риге. Беседа перешла на тему бога. Кристина молчала. В какой-то момент мама спросила об ее отношении к какому-то вопросу, связанному с богом и верой.

Кристина положила нож и вилку, аккуратно вытерла рот салфеткой и в тишине (был день, и в ресторане почти никого не было) мягко сказала – привожу ее ответ практически дословно, настолько сильное впечатление он произвел на нас:

– Люба, Виталий, дорогие, простите меня… Я не могу говорить о боге. Этого понятия для меня не существует. Очень давно. После Освенцима. Слушать разговоры на эту тему мне смешно и трудно. Я видела, как зимой большую группу людей, мужчин и женщин всех вместе, раздевали догола и заставляли стоять на улице, на холоде. Это было наказание за что-то какого-то барака почти целиком. Когда люди стали возмущаться, на них спустили собак. Вы не знаете, что это за собаки – эти концлагерные злые немецкие овчарки. Они кинулись на совершенно голых людей, кусая их куда угодно, вцепляясь в любые части тела. Люди дико кричали. Такого крика я никогда не слышала и никогда его не забуду. Я смотрела на это из заднего верхнего окна прачечной. Я думала, я сама умру. Солдаты и служащие охраны стояли и с презрением – с презрением! – наблюдали за этой чудовищной кровавой сценой. Потом кто-то из немцев что-то крикнул и солдаты оттащили собак. Я не могла смотреть на искусанных, голых, всех в крови, многих уже лежащих на земле, стонущих, с диким страхом в глазах людей. И не могла пошевелиться. Я не могла ни отвести взгляд, ни сделать какое-либо движение. Я была будто в параличе. Меня оттащила от окна моя подруга. Но пошевелиться я не могла не только от ужаса, но от того, что мне будто пришло невероятное осознание. Мне стало ясно, что бога не существует. По крайней мере, в нашем человеческом мире – его нет. И фраза, что бог действует руками людей, обрела для меня ужасающий смысл. Мне стало ясно, что можно делать всё, что угодно. Что человек с другим человеком может делать всё, что угодно. Можно заживо отпиливать другому ногу, и небо не рухнет на землю. Что всё допустимо. Поэтому со мной говорить о боге не надо. Сейчас уже – кроме иронии у меня это понятие ничего не вызывает.

В полной тишине она встала, взяла свою сумочку и, явно с трудом сдерживаясь, сказала:
– Простите, я отойду на минуту…

Помню, что я чуть не заплакал, и мама молча погладила меня по голове. А папа, поставив локти на стол и поддерживая подбородок соединенными в один кулак руками, смотрел куда-то в окно.

Григорий Катаев
FB

Подпишитесь на ежедневный дайджест от «Континента»

Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.