КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
Для каждого этноса существует хорошо освоенная и знакомая территория, с определёнными ландшафтными условиям, к которым представитель данного этноса (общности или социума) великолепно адаптировался за длительный период обитания.
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Соответственно, и воздействие каждого отдельного этноса (или субэтноса, или даже группы этносов) на экосистему будет существенно различаться. Понятно, что этносы, занимающиеся исключительно сельским хозяйством, или, например, рыболовством, абсолютно по-разному воздействуют на экосистему, даже сосуществуя в одном географическом регионе.
Этническая экология весьма близка к экологической психологии (Каздым, 20124), а основоположник экологической психологии Дж. Голд в своей работе «Психология и география. Основы поведенческой географии» (1990), писал: «Специалист по экологической психологии видит человека и среду окружения в состоянии динамического взаимодействия. Среда окружения понимается как полный и исчерпывающий набор условий и обстоятельств, в которых живет человек, как физических, так и социокультурных… …Главными переменными взаимодействия человека и среды окружения являются восприятие и когнитивность – процессы мыслительной деятельности, посредством которых люди получат возможность чувствовать, воспринимать, интерпретировать импульсы внешней среды, а также принимать осознанные решения относительно нее…» (Каздым, 20124).
Этническая экология близка к понятию этнос, народность, нация, например Л. Н. Гумилев, рассматривая этнос явление не социальное, а скорее географическое, природное, отмечал, что этнос это «…тот или иной коллектив людей (динамическая система), противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам («мы» и «не мы»), имеющий свою особую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения…». Т.е. основными признаками этноса Л.Н. Гумилёв считал психологические характеристики: самосознание (идентичность) и стереотип поведения, нормы отношений между группой (социумом) и отдельным индивидом, и соответственно, между индивидами (Л.Н. Гумилёв, 1998).
Академик Ю. Б. Бромлей, главный оппонент Л.Н. Гумилёва, рассматривал этнос как «…исторически сложившуюся на определенной территории устойчивую совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании…». Кроме того, Ю.Б. Бромлей определял этнос и как «этносоциальный организм», примером которого может служить нация, обладающая экономической и политической общностью (Каздым, 20101).
В настоящее время понятие этнос определяется как исторически возникшая устойчивая социальная группировка людей, представленная племенем, народностью, нацией, а основным условием возникновения этноса является общность самосознания, т.е. сознания своего единства и отличия от всех других подобных образований, территории, языка и культуры (Каздым, 2012).
Этнопсихология, этнология и этнография часто исследуют один объект – национальные общности, быт, культуру, демографические характеристики народов, закономерности и особенности психики этноса, его самосознания, черты национального характера и поведения, а этническая психология, совместно с этнологией и этнографией,накапливает информацию и изучает национальные особенности поведения, действия, поступки, традиции и обычаи представителей различных этнических общностей (Каздым, 20124). Учитывая всё вышеперечисленное, можно отметить, что этническая экология рассматривает в первую очередь воздействие этноса (иногда социума) на экосистему через призму этнопсихологии, этнологии, этнографии, археологии и исторической экологии.
Этносы по-разному воздействуют на ландшафт и экосистему, в зависимости от системы хозяйствования. Например, чукчи, являясь одним этносом, четко делят себя на «чаучу» («богатый оленями») и занимаются почти исключительно оленеводством, и на приморских, береговых чукчей – «анкальын», которые занимаются охотой, в том числе на морского зверя и кита. Такая же ситуация до сих пор характерна, например, в России, у многих народов Сибири, Крайнего Севера и Дальнего Востока.
Коряки, как и чукчи, до сих пор подразделяются на «береговых» – охотников и «тундровых» – оленеводов.
Тундровые энцы и лесные энцы, принадлежа к одному этносу, тем менее отличаются типом хозяйствования, и соответственно воздействием на экосистему. Тундровые энцы в первую очередь оленеводы, лесные – занимаются промысловой охотой.
Сходная ситуация и у жителей Горной Шории – шорцев, которые также делятся на две этнографические группы: южную, горнотаёжную, проживающую в Горной Шории, и северную («абинцы»), проживающую в лесостепной зоне (Каздым, 20123). И та, и другая группа ранее занималась охотой, но у горных шорцев было развито примитивное мотыжное земледелие, а у шорцев, проживающих в лесостепной зоне – добыча и обработка железа (их ранее называли «кузнецкими татарами»).
На этих примерах хорошо видно, что даже один этнос мог по–разному воздействовать на экосистему ареала своего обитания.
Схожая ситуация складывается, если мы будем сравнивать систему хозяйствования и воздействия на экосистему земледельцев, скотоводов и охотников.
Для земледельцев степь и лесостепь – это возможность выращивания зерновых культур, а лес – подлежит вырубке, поджогу срубленных деревьев, удобрению почвы золой и распашке, что в принципе невозможно для охотника, для которого лес – источник пищи. Для скотоводов степь – это в первую очередь место выпаса скота, и реже – заготовки сена.
Подобная ситуация складывается и в системе «город-деревня». Для жителя деревни – город, ранее бывший «необходимым» лишь для торговли и обмена, впоследствии – некая «раковая опухоль», распространяющаяся на все большую и большую площадь, поглощающая «деревню», меняющая и социум, и природную экосистему, создавая новую, техногенную, урбоэкосистему, и новый социум, точнее, даже новый этнос – городской.
Вероятно первыми, кто обратил внимание на вопросы этнической экологии были Геродот (484–425 г.г. до н.э.), который в своём фундаментальном труде «История» связывал зависимость общественного развития общества от природных условий и пытался объяснить черты характера населения и политический строй различных стран зависимостью от природно–климатических особенностей местности, и Аристотель (383–322 г.г. до н.э.), рассматривающий влияние природных условий на характер людей и политический строй.
Отметим, что в древности и даже в Средневековье большая часть этносов (племен и народностей) пытались приспособиться к ландшафту, и не пытались его изменить – таковы охотники, рыболовы, собиратели и скотоводы, а также часть земледельческих племен, не применяющих искусственного орошения.
Исключение составляли этносы, практиковавшие интенсивное земледелие: египтяне, шумеры, китайцы, что часто приводило к экологическим катастрофам. Они приспосабливали ландшафт к своим потребностям, так например «…развитие земледелия в Китае привело к уничтожению лесов в долине р. Хуанхэ, и к IV в. до н.э. сухие центральноазиатские ветры занесли лёссом мелкие речки и гумусный слой в Шэньси…» – отмечал Л.Н. Гумилев.
Один из ярких примеров полного уничтожения экосистемы – остров Пасхи (Каздым, 20101, Каздым, 20102).
Примерно в 400 году н. э. остров был заселен полинезийцами и был покрыт лесом. Но всего через 500 ÷ 600 лет экосистема острова была полностью изменена, почти вся древесная растительность уничтожена, а население некогда процветающего острова уменьшилось в десятки раз.
Когда остров Пасхи был вторично «открыт» в 1722 году экспедицией Якоба Роггевена он уже представлял собой опустошенную местность, покрытую высохшей травой и выжженной растительностью, нигде не было видно ни деревца, ни кустиков.
Современные ботаники обнаружили на острове только 47 видов высших растений, характерных для этой местности; в основном это трава, осока, папоротники, два вида карликовых деревьев и два вида кустарников. Из домашних животных были только куры, не было ни летучих мышей, ни птиц, ни змей или ящериц, только насекомые.
И на острове проживало всего около 2000 человек.
Но когда палеонтолог Дэвид Стэдмен провел систематическое исследование острова Пасхи, чтобы выяснить каким был ранее его растительный и животный мир, применяя, в первую очередь, палинологический и остеологический анализы, он был поражён – оказывается, ещё пару сотен лет назад островитяне выращивали бананы, таро, сладкий картофель, сахарный тростник, тутовник. Ещё до прибытия людей и в первые годы их пребывания, на острове рос субтропический лес с кустарниками, травами и папоротниками. В лесу росли древесные маргаритки, деревья хау-хау, из которых можно делать канаты, и торо-миро, которое вполне пригодно в качестве топлива.
Относительно холодные прибрежные воды обеспечивали рыбную ловлю только в определённых заливах, и основной морской добычей островитян были дельфины и тюлени.
До прихода людей остров был идеальным местом для птиц, у которых не было врагов – здесь устраивали гнездовья альбатросы, олуши, фрегаты, глупыши и другие птицы – всего более 25 видов, и это был, пожалуй, самый большой «птичий базар» во всем Тихом океане.
Но примерно в 800-х годах началось исчезновение лесов – при изучении погребённых почв всё чаще стали встречаться слои древесного угля от лесных пожаров, всё меньше становилось древесной пыльцы, и всё больше появлялось пыльцы от трав, приходивших на смену лесу.
А около 1400 года пальмы исчезли окончательно, причем не только в результате вырубки, но и из-за вездесущих крыс, которые не давали им возможности восстановиться, поедая орехи. А чуть позже исчезли не только пальмы, но и весь лес целиком – он был уничтожен людьми, которые расчищали участки для садов, вырубали деревья для постройки каноэ, для изготовления катков под каменные изваяния, и для отопления.
И полторы тысячи лет спустя после прихода полинезийцев, остров стал таким, как он есть сейчас – практически безжизненным: плодородные почвы, изобилие еды, множество строительных материалов, достаточное жизненное пространство, т.е. все возможности для безбедного существования оказались уничтоженными.
Постоянно растущее население сводило леса быстрее, чем они могли восстанавливаться, всё больше места занимали огороды и почва, лишенная леса, родники и ручьи высыхали, а деревьев, которые использовались на транспортировку и подъем статуй, а также строительство каноэ и жилищ, оказалось недостаточно даже на приготовление пищи.
Крысы поедали семена, птицы вымирали из-за загрязнения цветов и уменьшения урожая фруктов, уменьшалось плодородие пашен из-за ветровой и дождевой эрозии. Произошло то же, что происходит везде во всем мире, где уничтожают лес: исчезает большинство обитателей леса.
На острове исчезли все виды местных птиц и зверей, была выловлена, истреблена и вся прибрежная рыба, тюлени и дельфины (выяснено, что уже к XV веку исчезли дельфины: не на чем было выходить в море, да и гарпуны не из чего было делать). По мере уничтожения птиц и животных наступал голод. В пищу пошли водоросли, мелкие улитки, дело дошло и до каннибализма…
И по мере того, как перед современными исследователями проявлялась картина упадка цивилизации острова Пасхи, они спрашивали себя: «Почему жители острова они не оглянулись, не осознали происходящего, не остановились, пока не было слишком поздно? О чем думали жители острова, срубая последнюю пальму?».
Но, вероятнее всего, экологическая катастрофа произошла не внезапно, а растянулась на несколько десятилетий и изменения, происходящие в природе, для одного поколения были не заметны – деревья постепенно становились меньше, тоньше и менее значимыми. Когда-то была срезана последняя плодоносящая пальма, а молодые побеги уничтожали вместе с остатками кустарников и подлеска. И никто не заметил гибели последней пальмы… (Каздым, 20102).
Сходная ситуация наблюдается и сейчас в странах Сахеля (странах, граничащих с Сахарой) – Мали, Нигере, Чаде, Судане и.д.
Традиционная форма хозяйствования в районе Стран Сахеля («сахель» в переводе с арабского – «окраина», «берег») – скотоводство с сезонными миграциями племён.
До второй половины 60-х годов XX века, при повышенной норме годовых осадков (более 300 мм) произошло и возрастание продуктивности пастбищ – и как следствие увеличение поголовья скота (от 77 до 129%). Однако засуха 1969-1973 годов вызвала резкое снижение суммы годовых осадков, сезонные миграции скота прекратились, и стада стали концентрироваться на ограниченных участках вокруг источников воды, вследствие чего нагрузка на пастбища превысила допустимую норму. В результате перевыпаса растительность была полностью сведена и началась мощная ветровая эрозия. Неустойчивое равновесие между компонентами экосистемы, характерное для пустынь и саванн, было нарушено, увеличение альбедо земной поверхности за счет сведения растительности в саванне к югу от Сахары от 14 до 35% привело к снижению сумм годовых осадков в 1.5-3 раза (при годовой норме 300 мм).
Отметим, что процессы опустынивания наиболее характерны для зон пастбищного скотоводства, особенно при содержании коз и овец (Каздым, 20101).
Сочетание географических, палеоэкологических, палеопочвенных и археологических материалов позволяет судить о характере вмещавшего человека ландшафта (геосферу и биосферу) в ту или иную эпоху, о характере его изменений. Но преобразование, изменение биосферы, а точнее экосистемы человеком – процесс достаточно быстрый и в ряде случаев необратимый, и связан с теми этносами, которые практиковали в первую очередь сельское хозяйство и скотоводство.
Ещё 10 тысяч лет назад Аппенинский полуостров, Грецию, Малую Азию, Южный Китай, Индокитай покрывали лиственные леса, а Северная Африка, Сахара, Аравийский полуостров, Ближний Восток, там, где сейчас пустыня или сухая степь, были заняты влажной саванной или лесостепью, наиболее благоприятных для жизни. Именно там росли те злаки, которые и стал одомашнивать и выращивать человек – это ячмень, сорго и просо.
Около 8-10 тысяч лет назад были освоены земледельцами, а чуть позже и скотоводами долины великих рек Африки и Азии – Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ганга, Хуанхэ.
Для ряда регионов зоны сухих степей и пустынь (например, Египта и Месопотамии), где зерновые не могут нормально расти без искусственного орошения, а при интенсивных ежегодных разливах заболачиваются обширные пространства, население весьма неблагоприятных для жизни ландшафтов научилось разгораживать заливаемые поля земляными валами, отводя воду в специальные водохранилища.
Зерновые сеяли на территории Палестины, Малой Азии, западе Иранского нагорья, в Египте уже в X-VIII тысячелетии до нашей эры, а на Балканах и в Южной Туркмении – не позже VI тысячелетия до нашей эры. Вероятно, в то же время были одомашнены коза и овца (более 10 тысяч лет назад), осел, крупный рогатый скот и свинья (около 9 тысяч лет назад). Лошадь была одомашнена на Южном Урале около 8 тысяч лет назад (Каздым, 20101)
Предположительно, в Египте и Шумере к концу IV тысячелетия до н.э., получали 10–20-тикратные урожаи. Обилие зерновых дало возможность сохранять зерно на случай неурожая, и в ряде случаев освободить часть общинников от сельскохозяйственных работ. Стали интенсивно развиваться ремесла – гончарное, ткацкое, металлургия.
Отметим, что интенсивность и особенности заселения территории всегда были связаны как с продуктивностью охотничьих угодий, а в дальнейшем и возможностью сельскохозяйственного освоения, так и с созданием определенных производственных комплексов (изготовление каменных орудий, добыча руды). Как отмечал Л.Н. Гумилёв «…Соотношение человека с ландшафтом есть величина постоянная, определяемая адаптацией… Все народы Земли живут в ландшафтах за счет природы, но сколь разнообразны ландшафты, то также разнообразны и народы их населяющие, ибо как сильно не изменяли бы они ландшафт, путем создания антропогенного рельефа, реконструкции флоры и фауны, людям приходится кормиться лишь тем, что может дать природа данной территории. Человек не только приспособляется к ландшафту, но и приспособляет ландшафт к своим нуждам и потребностям и когда ландшафт меняется – под воздействием антропогенных или природных факторов, люди должны либо приспособиться, либо уйти, либо умереть…» (Гумилев, 2001).
Но – были изменены ландшафты Африки, Азии и Южной Европы, шумеры и вавилоняне осушили болота междуречья Тигра и Евфрата, фактически были «съедены» козами (в прямом смысле этого слова!) холмы Эллады и Фригии, а острова Эгейского моря, воспетые Гомером, превращены выпасом коз практически в голые скалы, практически были уничтожены козами и ландшафты острова Тенериф (Каздым, 20101).
В лесной полосе Европы начиная с эпохи позднего неолита, где широко применялась подсечно-огневаясистема земледелия, при которой сжигался лес, а освобожденная площадь, обогащенная золой сожженной растительности, засевалась, а после истощения почв обрабатываемый участок забрасывался и выжигался новый. Урожай при таком типе земледелия был обеспечен лишь поступлением элементов минерального питания (калием, кальцием и фосфором) с золой, получаемой за счет сжигания древесной растительности на месте, а большие затраты труда на расчистку окупались очень высокими урожаями (Каздым, 20101).
Но расчищенный участок использовался всего 1-3 года на песчаных почвах и до 5-8 лет на суглинистых, после чего его оставляли зарастать лесом, использовали как сенокос или пастбище, или просто забрасывали.
Воздействие подсечно-огневой системы весьма негативно влияет на почвы, так как приводит к увеличению поверхностного стока и почвенной эрозии, выравниванию микрорельефа, обеднению почвенной фауны. И хотя площадь обрабатываемых участков была сравнительно невелика, за сотни и тысячи лет огромные территории Европы были интенсивно преобразованы подсечно-огневым земледелием.
На территории средней и северной Европы германские, протославянские и славянские племена вырубили огромные площади леса под огнево-подсечное земледелие, в Средние века были вырублены дубравы и преобразованы ландшафты на территории почти Восточной Европы, а дальнейшем (начиная с XVIII веке) интенсивно вырубались сосновые боры для строительства Российского флота (Каздым, 20101).
В Финляндии за XVII-XIX в.в. (т.е. всего за 200 лет!) через подсечное земледелие прошло около 85 % территории (Каздым, 20101).
В результате интенсивной сельскохозяйственной деятельности отдельных этносов возникли совершенно новые типы почв. Например, в результате тысячелетнего орошения в Египте, Индии и государствах Центральной Азии созданы мощные искусственные почвы, на обширной территории лессового плато Китая трудами многих поколений созданы особые антропогенные почвы – «хейлуту».
В особый тип почв превратились и почвы виноградников Европы (Испании, Франции, Италии, Греции) используемые уже более двух тысяч лет, отвоеваны у моря и превращены в плодородные земли побережья Голландии («плаггены»).
Существует мнение, что в Центральной Азии, на Ближнем Востоке, и в Северной Африке уже не сохранилось территорий с первичным почвенным покровом (Каздым, 20101).
Так, например в Древней Месопотамии, с высокими летними температурами (от 30 до 50°С в тени) и отсутствием дождей 8 месяцев в году, было возможно только ирригационное земледелие. Строились сложные системы каналов, дамб, водохранилищ и шлюзов, что требовало огромных усилий. Но каналы со временем заиливались, приходилось систематически проводить работы по углублению дна, и со временем берега канала вырастали настолько (из-за объема выбрасываемого материала), что приходилось делать новый канал, параллельно прежнему.
Археологические изыскания позволили выяснить, что не нашествие монголов в XIII веке положило конец процветанию городов-полисов Месопотамии, а длительное сельскохозяйственное освоение, а наибольшую угрозу для сельского хозяйства Месопотамии представляло засоление почв, связанное с разливами рек, засоленными грунтовыми водами и, что вероятно главное – практика «экстенсивного земледелия», когда владелец просто переходил на другой участок, заново налаживая систему орошения.
Проблемы засоления почв Месопотамии были освещены ещё в ряде клинописных текстов, расшифрованных Торкильдом Якобсеном, причем он выяснил, что проблемы засоления почв начались около 2400 года до н.э. в городе-государстве Лагаше и постепенно распространялись на запад, к Евфрату, а 1000 лет спустя засоление достигло и Вавилонии.
Урожаи пшеницы резко падали – от 16% от общего числа зерновых в 2400 году до н.э., до 3% 2100 году до н.э., а в источниках за период с 2000 по 1700 года до н.э. о ней нет даже упоминаний. Падение урожайности, начавшись на юге, постепенно продвигалось к северу.
Менялся и растительный покров Земли, что было связано как вырубанием лесов под пашни, пожарами, так и использования леса для строительства и производства.
Древесина долгое время (да сейчас, в XXI веке!) в большом количестве использовалась для строительства жилищ, для обогрева, выжигания угля и производства дегтя, изготовления бытовых изделий и орудий труда (посуды, обуви и т.д.).
В Европе за 1000 лет Средневековья общая площадь лесов сократилась в 3 – 4 раза, и, что немаловажно, изменились качественные характеристики оставшихся лесов – широколиственные дубово-буковые леса уступили место хвойным и березовым, что связано не только с вырубкой лесов под сельскохозяйственные угодья, но и урбанизацией – ростом поселков и городов, например, в XII-XIII в.в. только в Англии, в 21 графстве появилось более 3500 сел.
Как отмечает географ Н.А. Хотинский «…Существенные антропогенные изменения ландшафтов Русской равнины обнаруживаются ещё в XI – XII в.в. …». Массовая вырубка лесов и распашка земель привели к коренному изменению ландшафтов – вырубка леса могла приводить к заболачиванию территорий, а в дальнейшем, как и в Европе – к смене видового состава деревьев. Так, например, многие дубравы на территории Европейской части России были вырублены еще в раннем Средневековье на строительство. Были сведены и липовые леса – липа шла на изготовление посуды и …лапти. Для изготовления одной пары лаптей требовалось лыко с 2-3 молодых липок (в возрасте 3-4 года), а крестьянин за неделею обычно изнашивал 2 пары лаптей (Каздым, 20101).
Русский историк В.О. Ключевский отмечал, что хотя лес и оказывал человеку определенные услуги, снабжал строительным материалом топливом, тем не менее «…Тяжелая работа топором и огнивом, какою заводилось лесное хлебопашество на пали, расчищенной от срубленного и спаленного леса, утомляла, досаждала. Этим можно объяснить недружелюбное или небрежное отношение русского человека к лесу: он никогда не любил своего леса…». Подобным отношением к природе и специфическим хозяйственным укладом русского крестьянина (точнее, русского, славянского этноса) и объясняется обеднение видового состава лесов в ряде губерний, особенно южных, образование обширных пустошей, заболачивание, высыхание малых рек.
Интересные факты приводит Г.М. Игнатьев, наблюдавший сельскохозяйственную деятельность папуасов Новой Гвинеи, чья агрокультура насчитывает несколько тысяч лет. Папуасы постоянно выжигают травянистую растительность для освоения новых территорий под сельскохозяйственные угодья, выбирая при этом самые сухие места.
Подсечно-огневая система земледелия, применяемая ими до сих пор, хотя и считается архаичной, но за тысячи лет папуасами были разработаны весьма своеобразные агрономические приемы, приспособленные к ландшафтам и не разрушающие тропическую почву. Но, тем не менее, следует отметить, что видовой состав растительности при этом сильно обедняется. Так называемые «огороды» (как их назвал еще Н.Н. Миклухо-Маклай), представляют собой некую имитацию ярусов тропического леса. Вырубки и выжигание растительности под огороды (существующие обычно 2-3 года) способствует зарастанию заброшенных пустошей сорняками, основную роль играет трава кунай (Каздым, 20101).
О воздействие человека, точнее отдельных народностей (этносов) на экосистему писал ещё Платон (427-355 г.г. до н.э.), указывая, что истощение почв и иссушение территории Греции связано с разрушающим действием людей.
Но, справедливости ради, отметим, что в ряде случаев правители древности принимали определенные меры по сохранности нерестилищ, лесов, птицы и зверя.
Один из первых законов об охране лесов был принят в Вавилоне в XVIII веке до н.э., а законодательные акты, связанные с регуляцией природопользования, относятся ко II тысячелетию до н.э. Согласно выбитым на каменной стеле законам Вавилонского царя Хаммурапи (XVIII в. до н.э.). Очень строгое наказание полагалось за разрушение плотин или арыков, а штраф за рубку фруктового дерева был равен штрафу за нанесение тяжелых телесных повреждений, ведущих к смерти (Каздым, 2011).
В Древнем Китае уже в I тысячелетии до н.э. были задействованы правовые установления по природоохранной деятельности, которые были оформлены в сборниках «Гуань-цзы» (VI-III вв. до н.э.) и «Сюнь-цзы» (III в. до н.э.). В них запрещалось весной убивать молодых оленят и срывать побеги растений, предусматривалось проводить охоту только в определенное время года. Государство должно охранять деревья и растения во время цветения, черепах и рыб – во время кладки яиц и нереста, сохранять болота и высаживать леса по склонам гор для поддержания природного равновесия.
В III веке до н.э. индийский царь Ашока издал ряд законов, касающихся охраны природы. В индийских Законах Ману, действовавших со II в. до н.э. по II в. н.э., порицались торговля природными дарами, зверями, птицами, загрязнение воды и причинение иного вреда природе.
У туарегов Алжира и Мали строго каралось начало выпаса скота ранее созревания трав, большее, чем положено, количество голов скота на единицу площади пастбища, засорение колодцев, рубка деревьев и кустарников.
В некоторых древних земледельческих государствах существовали неписаные правила, запрещавшие вести военные действия в страду. Это, однако, не соблюдалось при столкновении обществ с разными способами ведения хозяйства. Более того, воинственные кочевые племена выбирали для своих набегов именно время до уборки урожая. Войны между сельскохозяйственными и кочевыми этносами часто приводили к полному опустошению территории и даже уничтожению экосистемы.
Древнеримские Законы двенадцати таблиц (V в. до н.э.) предусматривали штраф в 25 медных монет за незаконно срубленное дерево.
Эфиопский законодательный сборник «Фытх Ныгест» запрещал продавать речную рыбу, птицу, диких животных, призывал не препятствовать стоку вод, орошавших поля у подножий гор.
В средневековой Европе «Салическая правда», записанная еще в начале VI века, призывала обеспечивать охрану леса, объявляя рубку опасным для общества деянием.
В Англии в XII века особое «лесное законодательство» учредило статус «заповедных лесов», в том же столетии законы германских княжеств взяли под защиту охотников, «…кроме тех, которые ставят сети и закладывают капканы: эти нигде и никогда не должны иметь мира…».
В «Русской правде», сборнике законов XI века, есть статьи о штрафах за уничтожение бортей (пчелиных роев). В «Статуте Великого княжества Литовского» (1529 г.) четко регламентируется использование охотничьих и лесных угодий, указано на каком расстоянии от бобровой хатки или бортня можно пахать или косить сено, вырубать кусты.
В 1557 году великий князь литовский Сигизмунд II издал указ о запрещении лова рыбы в озерах на время нереста. Да и царские лесные угодья, где «простым смертным» охота была категорически запрещена (вплоть до смертной казни) – это не что иное как заказники или заповедники.
Соборное Уложение 1649 года включало определённые нормы охраны природы, закрепляло деление угодий на общие, царские и государственные (казенные), где запрещалась свободная охота. Строго определялись породы, размер и количество рыбы для царского стола, годовой объем добычи и переработки ископаемых (соли, глины). Оговаривались и орудия лова, что обеспечивало щадящие виды промысла, например, запрещались «частые» неводы, железные капканы, пищали для охоты на птиц. За нарушение этих правил следовали наказания: штрафы, битье батогами и кнутами, а в особых случаях – даже смертная казнь.
На Руси охранялись и засеки (оборонительные укрепления, представляющие собой лесные завалы и непроходимые участки леса) защищавшие от набегов кочевников с юга. Там была запрещена охота и вырубка леса. «Тульские засеки» (как заказник) существуют до сих пор, хотя вокруг одни распаханные земли.
В середине XIX – начале ХХ века в России были отдельные регионы, где запрещалась землепашество, а также выпас овец и коз, только заготовка сена и выпас лошадей (например, Сальские степи на землях Ростовского казачьего округа).
Так что не стоит обвинять людей прошлого только в хищничестве… Священные рощи и леса, в которых была запрещена охота (или даже вход в них!), реки и озера, где запрещалась ловля рыбы, служили своеобразными заповедниками или заказниками.
Отметим, что основные виды фауны были уничтожены после эпохи Великих Географических открытий, начиная с XVI-XVIII века, и были связаны именно с пришлыми этносами, с европейцами. В XV-XVIII веках было истреблено 10 видов птиц и 9 видов млекопитающих, а в XIX веке соответственно 47 и 19, в XX веке – 44 вида птиц и 25 видов млекопитающих, т.е. за последние 200 лет человек истребил более 90 видов птиц и почти 70 видов млекопитающих (Каздым, 2010).
Мореплавателями в XVII-XVIII века был полностью уничтожен века дронт на островах Маскаренского архипелага и гигантский дронт с острова Маврикий, после экспедиции Витуса Беринга, всего за 27 лет, была полностью уничтожена стеллерова корова – ближайший родственник ламантина и дюгоня, обитавшая на островах открытых Берингом и названных его именем.
Исчезновение некоторых видов животных связано не только с охотой и расчисткой земель под пахоту, но и с появлением завезенных человеком животных, в первую очередь – крыс, свиней и собак. Острова Тристан-да-Кунья, буквально опустошили …крысы, завезённые в 80-х годах XIX века, а на острове Вознесения, затерянном в Атлантическом океане, когда для борьбы с расплодившимися крысами завезли кошек, те быстро одичали и стали истребляли не крыс, а домашнюю птицу и диких цесарок.
Свой вклад в опустошение островов внесли и …козы. Джон Кавендиш, корсар на службе английской короны отмечал, что на острове Св. Елены в 1588 году «…тысячи коз, притом диких, иногда их стадо растягивается чуть не милю…». Кавендиш ещё не знал, что козы станут проклятием острова, и погубят всё живое и на о. Св. Елены, и на многих других крохотных островах Индийского и Атлантического океанов.
Этносы, жившие в городах и строившие города, на несколько порядков более интенсивно воздействовали на экосистему, чем этносы охотников, скотоводов (номадов), примитивных земледельцев. Чем больше было городов, тем большая территория отчуждалось под сельскохозяйственные угодья и производства, и тем интенсивнее истощалась и изменялась, трансформировалась экосистема (Каздым, 20101).
Рост городов способствовал и росту населения, а также концентрации плотности населения. Любой крупный город в древности (и тем более в настоящее время) – это ещё и самостоятельный техногенный ландшафтный район (Каздым, 20123).
Город мощно и негативно воздействует на прилегающие, окружающие его территории (сельскохозяйственный угодья, горные выработки для строительного материала, вырубка лесов, освоение территорий под загородные дома и т.д.).
В настоящее время, когда роль этносов во многих странах «стирается», а экосистема ряда стран, и даже континентов (например, Европы), фактически превратилась в урбанизированно-техногенную, вполне можно сделать вывод, что и в дальнейшем эколого-этнический процесс будет завуалирован, и постепенно, в ряде стран, полностью исчезнет, учитывая, что вопрос ноосферной коэволюции пока остаётся открытым.
Этносы, еще живущие «дарами природы», постепенно, а чаще всего, уже достаточно быстро исчезают, а на их место приходят этносы (часто их прямые потомки!) уже не мыслящие себя и своего существования (да и не способные существовать!) без созданной ими же (или для них!) техносферы.
Итак, рассматривая этническую экологию, как науку, изучающую воздействие этноса, народности и т.д. на экосистему, в зависимости от традиционного (чаще всего) хозяйствования, можно определить три основные задачи этнической экологии:
– Изучение этноса, народа, народности и методов его хозяйственной деятельности.
– Воздействие этноса на экосистему данной территории проживания, ореола обитания.
– Изменение экосистемы определённой территории вследствие проживания и хозяйственно-производственной деятельности этноса.
Как отмечал Тейяр де Шарден, признавая в истории развития Земли и цивилизаций эру ноогенеза, и выделяя новую земную оболочку, новый, «мыслящий» пласт – ноосферу, как гармонизированную общность сознания, эквивалентную своего рода сверхсознанию, тем не менее отмечал, что «….ноосфера вовсе не тождественна простой совокупности разума у отдельных индивидов: история показала, что наличие разума у человека не означает, что человечество в целом ведет себя разумно…».
А.А. Каздым
Список литературы
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.