ОЛЕГ ГОЛОВКО: Мыслящая материя

Будучи вовлеченным в театральное искусство в качестве профессионального художника сцены, а позднее – менеджера сцены, – Олег Головко, вольно или невольно привносит это обстоятельство на свои живописные полотна. От природы склонный к осмыслению действительности абстрагирующим умом философа, он дополняет и обогащает непременное условие художественного зрелища – обобщенность образа – собственным отстранённым мировидением. Исследуемые художником предмет, эпизод, явление… – предстают как некое сценическое действо, очищенное от постороннего, наносного, подробностей и деталей, отвлекающих  внимание от основного замысла.

Сам метод работы с «чистыми формами», дающий возможность представить предмет обсуждения «в чистом виде», а таким образом, и вне зависимости от чьих-либо пристрастий, официальных идеологий или временнЫх рамок – этот безусловный плюс абстрактного искусства, как течения, – советскими партократами не мог не расцениваться как досадный минус, что автоматически переводило художника в лагерь оппозиции – русский андеграунд.

Что касается зрителя, – далеко не всякий человек, внутренне протестующий против реалий жизни, в состоянии адекватно оценить нонконформизм в художественном творчестве, необычный взгляд на вещи, новый угол зрения, обнажающий их первозданную суть. На полотнах О. Головко вы откроете для себя «другую действительность», как минимум, при наличии у вас развитого абстрактного мышления. Способность  к абстрагированию, позволяя отвлечься от конкретных черт сущего, – приведёт вас в «мир чистой мысли», куда художник приглашает тех, кто умеет воспринимать вещи умозрительно. Понятно, такая возможность может возникнуть при анализе произведения искусства любой формы и жанра, лишь бы автор и зритель приступили к диалогу. К примеру, в литературе «чистыми формами» оперировали такие разные художники слова как Б. Брехт и Б. Пильняк. Первый предлагает читателю проделать некоторую работу ума, чтобы прийти к выводу самостоятельно – путем логических выкладок. Второй эти логические выкладки преподносит в готовом виде.

Эмоциональная сила воздействия полотен, на мой взгляд, не становится меньше от привнесенного элемента анализа. Ибо и цветовое, и композиционное решение, и пластика форм, и намек на сюжет – вовлекают вас в созерцание работы на чувственном уровне. Так в серии «Акробаты», фрагментами из которой я иллюстрирую эту рецензию, – энергетический потенциал картин ощутим почти физически. От полотна к полотну раскрывает себя стихия живой человеческой плоти. Видоизменяющейся, саморегулирующейся  мыслящей материи, действующей как вещь в себе, обнаруживающей свой тайный смысл посредством поз и движения форм, фиксируемых художником. Некие тайные знаки, возникшие в результате происходящего действа, – обращены к зрителю эзотерикой несказанного, интуитивно проявленного художником.

Любовь Гаршина-Дюрам (Любовь Гаршина)

.
.
.