ОККУПАЙ ТУПИК

О том, что из себя представляет Occupy Movement и какие проблемы встают перед его активистами, рассуждает в своей книге “Глобальный сепаратизм как преодоление “конца истории”, или Что таит революция в маске?” журналист Даниил Коцюбинский.

Социальные разломы порождаются конфликтом поколений, причем временной цикл великих потрясений в новейшее время довольно четкий: 21-23 года.

“Мировые войны, революции — время от времени все это происходит. Когда момент оказывается подходящим, достаточно просто искры”, — отмечает идеолог и инициатор акции Occupy Wall Street 70-летний Калле Ласн.

На протяжении 22 лет — как раз с того времени, когда над миром пронесся предыдущий wind of change, поднятый советской Перестройкой, — Ласн издавал журнал Adbusters, на страницах которого он и его сторонники атаковали “общество тотального потребления”. Однако звездный час “сокрушителей рекламы” (advertising-busters) пробил не раньше и не позже того срока, когда подросло новое поколение скучающих социальных бунтарей — осенью 2011 года.

Казалось бы, в предшествующие десятилетия проблема “потребительского тоталитаризма” была неизменно остра и актуальна. Но история ждала “условленные” 21-23 года. И, судя по всему, революционный подъем 2011-2012 гг. оказался сюрпризом даже для самого Калле Ласна.

Активисты Occupy Movement (как, впрочем, и многие наблюдатели) склонны объяснять неожиданно бурный всплеск мировой протестной активности не циклическими законами новейшей истории, а исключительно конъюнктурными финансово-экономическими факторами. Между тем, отсутствие прямой корреляции между ситуацией в экономике и в общественных настроениях хорошо просматривается не только в прошлом, но и в настоящем. Достаточно обратить внимание на тот факт, что движение Occupy возникло не в кризисные 2008-2009 гг., а спустя несколько лет — когда подошел “назначенный” историей срок для начала очередного цикла социального обновления…

То, что движение Occupy, официально стартовавшее 17 сентября 2011 года, — не случайное и локальное событие вроде антиглобалистских акций прошлых лет, доказывают, во-первых, его масштаб, во-вторых, его продолжительность и, в-третьих, реакция на него со стороны общества. Акция Occupy Wall Street была быстро, повсеместно и дружно поддержана. Уже к 15 октября, по данным ее организаторов, аналогичные выступления проходили в 951 городе в 82 странах. Митинги в поддержку акции прошли в крупнейших мировых центрах — в Токио, Сиднее, Мадриде и Лондоне. В США возникли более 600 сообществ, которые взяли за образец генеральную ассамблею города Нью-Йорка — New York City General Assembly (NYCGA) — орган самоуправления “оккупантов”. Символика и слоганы Occupy Movement распространились по всему информационному пространству — начиная с граффити на стенах домов и заканчивая Интернетом.

В стороне от движения остались арабские страны и Россия, в которых на момент начала акции Occupy Wall Street уже имелась своя локальная протестная Agenda. Однако влияние Occupy Movement ощущается и здесь — жители Москвы, протестующие против авторитарного режима президента Путина, стали собираться в парке перед памятником казахскому поэту-просветителю Абаю Кунанбаеву под лозунгом “Occupy Abai”…

Несмотря на то что палаточный городок участников акции в Zucotti Park на Манхеттене был снесен Нью-Йоркским департаментом полиции (NYPD) в ноябре 2011 года, само движение не только не исчезло, но продолжило развиваться. 17 марта 2012 года демонстранты попытались отметить полугодовой юбилей движения, снова заняв Zucotti Park, но были разогнаны полицией, арестовавшей 70 человек. Мощный уличный всплеск Occupy Movement произошел в конце мая 2012 года в Торонто и Монреале.

К акциям Occupy Movement, в которых принимают участие десятки тысяч человек, в одних лишь США положительно относятся десятки миллионов людей. Согласно данным СМИ, более 40% жителей США согласны с протестующими. Не согласны лишь 27%. Более 50% американцев оценивают деятельность “оккупантов” положительно. Отрицательно — всего 23%. Радикализация общественных настроений характерна, разумеется, не только для США.

Протест назрел. Но у него нет позитивной программы. И это рождает ощущение бессильного отчаяния.

Отсутствие конструктива признают и активисты Occupy. Идеология журнала Adbusters, которая легла в основу риторики Occupy Movement, — строго негативистская. На страницах этого журнала постиндустриальное общество представлено как экологическая и духовная бездна, в которую человечество рискует окончательно провалиться уже в ближайшем будущем, чтобы неминуемо погибнуть.

Поначалу могло показаться, что главное — вывести как можно больше людей на улицу, а там все случится “само собой”. “В результате главной “фишкой” движения Occupy Wall Street стала не столько его платформа, сколько его форма: люди сидят и обсуждают проблемы вместо того, чтобы нести свои жалобы в Вашингтон. “Наши требования — это мы сами”, — гласит слоган”, — так описывал происходящее The New Yorker.

Нельзя сказать, что инициаторы акции не понимали, что в случае ее успеха возникнет необходимость в развернутой программе, а не просто в наборе ярких протестных лозунгов. Еще в июле 2011 года на веб-сайте Adbusters было торжественно обещано, что, начав с “простого требования к президентской комиссии отделить деньги от политики”, участники акции в будущем перейдут к выработке “повестки дня для новой Америки” (Agenda for New America). Но как только акция стартовала, сразу же стало очевидно: никакой альтернативной повестки у нее нет и в помине.

В текущей антисистемной риторике Occupy Movement многое перекликается с боевыми идеологемами великих демократических движений конца 1960-х и рубежа 1980-90-х. Однако, в отличие от 1968 года и Перестройки, Occupy сосредоточен, в первую очередь, на борьбе не за гражданскую и политическую свободу, а за экономическую справедливость. При этом даже в отдельно взятой финансово-экономической сфере современное протестное движение не пытается предложить существующей Системе какую бы то ни было концептуальную альтернативу.

Джеймс Тарэнто, колумнист The Wall Street Journal, уловив, что у протестующих нет своего проекта и что они просто предъявляют Системе расширенный перечень традиционных левых требований, охарактеризовал Occupy Wall Street как “нервный срыв у левых” (The Left’s Nervous Breakdown), вызванный провалом социальной политики Барака Обамы.

И правда, среди тем, которые поднимают активисты Occupy, очень много традиционно левого — и практически ничего нового. Это и увеличение числа рабочих мест, и выравнивание распределения доходов, и усиление государственного контроля над банками, и сокращение вредного влияния корпораций на политику и экологию.

Немногочисленные конкретные требования также, в основном, не блещут новизной. Выдвинута, например, идея введения “налога Робин Гуда” (Robin Hood tax, налог на транзакции банков), которая активно обсуждалась еще в 1970-е годы. Предложено восстановить закон Гласса-Стигалла 1933 года, который запрещал банкам заниматься коммерческой деятельностью и вводил обязательное страхование вкладов, но был отменен в 1999 году.

Относительно новой можно назвать разве что идею отмены института “корпоративного лица” (Corporate personhood), который расширяет возможности корпораций по отстаиванию своих интересов в суде. Вряд ли, однако, проект отмены корпоративного лица может быть назван громким именем “повестки дня для новой Америки”…

На первый взгляд, движение Occupy в финансово-экономическом плане вполне могло бы предложить нечто радикальное и неожиданное. Однако Occupy пока что не предлагает ничего похожего на разрубание гордиева узла проблем, порожденных агрессивной экспансией корпораций в отношении среднего класса.

Ожидание того, что новая идея обнаружится сама собой, подобно Dues Ex Machina, в ходе стихийного движения масс проявилось уже в самом начале акции, когда перед ее участниками был поставлен вопрос: “Что есть наше единое требование?” Предлагалось выявить какой-то частный сюжет, вокруг которого все смогли бы сплотиться. Предложений и проектов с тех пор поступило множество. Все — частные. В основном, — социально-экономические. Появилось несколько популярных слоганов, самый мощный из которых — “Нас — 99%!” Однако единого требования у Occupy нет по сей день…

Даниил КОЦЮБИНСКИЙ
rosbalt.ru