КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
Памяти Анатолия Кардаша, историка Холокоста
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Со времени освобождения Одессы от румынско-немецкой оккупации прошло семьдесят пять лет, и с каждым днем все сложнее воссоздать подлинную картину событий того времени. Известно, что партийное руководство Одессы и органы госбезопасности заранее готовили кадры для подпольной работы на случай сдачи города, но делалось это крайне непрофессионально: среди членов подпольных групп было немало евреев, которые, по вполне понятным причинам, стали первыми жертвами террора. Из справки, переданной Одесским обкомом партии в органы безопасности осенью 1944 года:
“Крейнер С. повешен румынской контрразведкой в октябре 1941 года, Шестель И.Я. вывезен в Румынию в 1942 году… Ольшанецкий расстрелян в ноябре 1941 года как еврей”.
В числе казненных и угнанных в гетто оказались и связные первого секретаря подпольного обкома Петровского: доцент Одесского госуниверситета Р.М.Сойфер, сотрудник научной библиотеки Р.С.Повар, секретарь парткома университета Б.И.Малкина.1 После взрыва комендатуры на Маразлиевской был расстрелян подпольщик-бадаевец Абрам Рабинович, главный инженер одесского пивзавода. Выдал его некто Конох (или Конюх), работник завода, который также участвовал в обыске на квартире Рабиновича и забрал все вещи последнего.
Тюремное фото Роберта Сойфера. Из архивов мемориала Яд Вашем.
В отряде Владимира Молодцова (Бадаева) было несколько бойцов-евреев: Даниил Шемберг, Харитон Лейбенсон, Яков Вигдерман, Владимир Красноштейн, Элик Засовский, Ефим Робинсон, а также повар Вера Дашкевич. Судьба большинство евреев-бадаевцев сложилась трагически: в результате предательства почти все попали в руки жандармов и, за исключением Яков Вигдермана, который стал активно сотрудничать с румынской тайной полицией, были расстреляны. Вера Дашкевич по доносу Галины Марцышек была арестована органами безопасности; о судьбе Ефима Робинсона читатель узнает чуть позже.
Евреи Одессы, оставленные на произвол судьбы, надеялись, что им помогут партизаны и подпольщики, но тщетно. На оккупированных территориях Советского Союза не существовало организованной помощи еврейскому населению со стороны антифашистского подполья, и Одесса не была исключением. Нельзя сказать, что сотрудникам органов безопасности не был заранее известен сценарий расправы нацистов с евреями. Георгий Татаровский,2 партизанский связной, рассказывал, что Владимир Молодцов (Бадаев) предлагая ему остаться работать в подполье, объяснил, что румыны с первых дней оккупации обяжут коммунистов, комсомольцев и евреев зарегистрироваться. Дальнейшее очевидно.
Бадаев был военным, и его резидентура имела цели и задачи диверсионного характера, но, если бы партизаны разбросали по городу листовки с призывом к одесским евреям не ходить в Дальник, куда им было приказано явиться “для регистрации”, многие не пошли бы туда добровольно. Возможно, удалось бы отсрочить рутинное убийство, спасти кого-то, передать в надежные руки детей. Однако время было упущено.И все же находились люди, которые давали приют скрывавшимся от убийц евреям. Это были одиночки, рисковавшие не только собственной жизнью, но и судьбой родных и близких. Благодаря одному из этих героев – партизану из села Усатово Василию Ивановичу Иванову – смогла укрыться в катакомбах группа Гирша Фурмана. В протоколах SSI (секретной разведывательной службы), обнаруженных в трофейных румынских фондах, было указано, что в одесских катакомбах находилась группа евреев, бежавших из гетто, и состоявшая из 25 человек. Вспоминает сын В.А.Иванова, Александр, тогда тринадцатилетний: “Наша семья проживала в г. Одессе на пос. Куяльник-Усатово и по заданию, порученному отцу и старшим братьям, входящим в состав группы подпольного партизанского отряда…осталась на оккупированной территории. Отец, Иванов В.И., подпольная кличка “Коза”, был руководителем группы. Квартира наша… имела выход в катакомбы,… являлась конспиративной явкой между отрядом, руководимым Молодцовым (Бадаевым) В.А., и подпольной группой Одесского морского порта, руководимой гр. Беккер А.Т. и Нудьга П.К. (подпольная кличка “Адвокат’’), а связным был парень морячок по кличке “Яшка”.
…В конце ноября 1941 года в катакомбы через нашу квартиру стали переправлять еврейские семьи. Боеспособных направляли на базу, а стариков, женщин и детей оставляли в ближних катакомбах от нашего жилья, так как им требовалась помощь”.3
А вот свидетельство Раисы Бобровской:
“Моя бабушка жила на Куяльнике по 20-й линии трамвая. А отец (Григорий Бобровский – прим. автора) там родился, и его все знали… Он обратился за помощью к… Василию Ивановичу Иванову.
Отец был в 1929 году раскулачен за свой добросовестный труд: он держал овец и коров, но все нажитое отобрали и отправили в Сибирь… Василий Иванович сказал отцу: “Я знал, Гриша, что ты большой труженик. Знаю, что ни в чем не был виноватым, а потому хочу спасти тебя вместе с твоей семьей…”.4
Раиса Бобровская называет Василия Ивановича Иванова “единственным из партизан спасителем”: ведь он нашел убежище всем ее родным. Беглецы создали отряд, командиром которого избрали Гирша Фурмана, а его заместителями – братьев Давида и Григория Бобровских. Oт своего друга Василия Иванова Фурман и его товарищи получили несколько винтовок и пистолетов. Следует отметить, что и Гирш Фурман, и Давид Бобровский имели боевой опыт: Фурман воевал в рядах Красной армии в гражданскую,5 а Бобровский находился на фронте6 с первых дней Великой Oтечественной. Под Николаевым его часть попала в окружение, но он выжил и сумел добраться до Одессы.
Точное количество беглецов из гетто установить сложно, по разным источникам оно варьируется от двадцати до тридцати двух человек. Группу Фурмана можно считать семейным партизанским отрядом, куда входили:
Возможно, в группе тaкже находились:
Весной 1942 года партизаны Фурмана присоединились к отряду Бадаева, с которым проводили совместные рейды в поисках продовольствия. Вот как описывает встречу бадаевцев с группой Фурмана Галина Марцышек, связная отряда Бадаева: “Старший группы, высокий, немного сутулый человек лет шестидесяти, с пытливыми умными глазами и мясистым носом на продолговатом лице, Фурманенко Григорий Михайлович… попросился к нам в отряд. Васин и Зелинский решили, что он останется на месте, а в случае надобности два-три человека, владеющие оружием, будут принимать участие в боевых операциях.”7
Когда Василию Иванову сообщили, что его кто-то “сдал” и румыны готовят облаву, он тут же послал подпольщика Павла Нудьгу, связного “Яшку” и сыновей Ивана и Александра переправить детей и стариков из еврейского отряда в безопасное место, что и было сделано, но, когда Александр вернулся, румыны уже арестовали его отца, мать и братьев. Они связали Василия Ивановича и его сына Ивана и заставили обоих идти в штольню. Там, внизу, Иван вырвался и побежал за помощью к партизанам. Галина Марцышек пишет, что когда связанных отца и сына Ивановых повели в катакомбы, Фурман и его люди открыли по румынам огонь.8 Ее слова подтверждает Элик Засовский: “сын Иванова вошел в катакомбы во время перестрелки, в которой участвовали: Фурман, Бобровский, Даня.”9 Василия Ивановича Иванова отбить не удалось. Он перенес жестокие пытки, но никого не выдал; был приговорен к смертной казни и расстрелян.Вечная ему память …
При жизни Иванова беглецы из гетто первое время получали от него продукты, обмененные на золото и марки, а потом и сами стали выходить из катакомб за продовольствием. Женя Фурман с февраля 1942 года ездила за продуктами по окрестным селам10 и ходилa менять рубли на марки в город. То же самое делали Феня Фурман, Рита Хаит и Поля Розентул, хотя по мере усиливающейся блокады катакомб это становилось все более рискованным. Подростки Арон Бобровский и Абрам (Лейзер) Бухгалтер, которого в отряде звали Мишей, были связными между катакомбами и городом, а боеспособные бойцы – Гирш Фурман с сыном Яковом, братья Бобровские, Лев (Лейб) Бык, Александр Фельдман – участвовали в рейдах бадаевцев. Миша Бухгалтер хорошо ориентировался в катакомбах, что помогло партизанам во время одного из совместных рейдов на Куяльник.11
Лев Лейзерович Бык, по специальности инженер-химик, был прекрасным гравером и отлично справлялся с работой по изготовлению фальшивых документов. Галина Марцышек вспоминала, что Лева хотел обеспечить документами весь отряд, собрав подписи высокопоставленных чинов полиции, но ему нужны были деньги, которые комиссар Морозовский не захотел на эти цели ассигновать. Марцышек восхищалась Левиным мастерством, и говорила, что его искусство доходило до гениальности.12
Что же стало с партизанами Гирша Фурмана?
Во время последнего, совместного с бадаевцами, рейда (в мае 1942 года) был убит Григорий Бобровский. Положение отряда с каждым днем ухудшалось: большинство входов в катакомбы блокировали румыны. Группу Фурмана начали травить газами, и людям пришлось выйти на поверхность. Кто-то выбирался поодиночке, кто-то группами; тех, кто был арестован полицией, направили в судебный отдел города Одессы для дальнейшего осуждения согласно приказу #9. Максимальным наказанием, которое получали заключенные, была смертная казнь.13 Приговор приводился в исполнение на Стрельбищном поле, где были расстреляны Женя Фурман, Поля Розентул, Рита Бобровская, Фрида Хаит, Молка Бобровская, Александр Фельдман. Там же казнили бадаевцев Владимира Красноштейна и Элика Засовского, а позже Лейзера (Aбрама) Бухгалтера и Льва Быка. Покончил собой в тюрьме Арон Бобровский.
До сих пор остается неизвестной судьба командира отряда Гирша Фурмана. Вот что пишет о нем Валентина Тырмос в книге “Город Антонеску”:“Суд над Василием Ивановым и спасенными им евреями продолжался три дня – 7, 8 и 9 сентября 1942 года. Все эти дни они провели в Куртя-Марциалэ (тюрьмe румынского Военно-полевого суда – прим. автора)…в той самой мужской камере на первом этаже тюремного корпуса, где сидел в эти дни и привезенный из сигуранцы едва живой Изя (отец Валентины – прим. автора). Он как мог поддерживал Гирша Фурмана во время суда, видел его лицо после оглашения смертного приговора и не мог забыть всю свою жизнь…”14
Однако в одном из донесений начальству после освобождения Одессы Галина Марцышек (агент НКВД “Гартмудт”) сообщает о встрече с Фурманом15 8 февраля 1945 года, а в ее отчете капитану госбезопасности Чекалеву от 8 июня 1945 года появляется и его адрес:16 “Фурман Григорий Михайлович, … улица Леккерта, #93”. Тем не менее, в Листах Яд Вашема родственник Фурманов Мейлахс указывает, что из оккупации Гирш не вернулся.
Согласно показаниям Жени Фурман ее отец до октябрьского переворота сидел три года в тюрьмe, был коммунистом и агитатором и даже имел удостоверение ”каторжанина”, которым не пользовался, поскольку владел особняком на Люстдорфской дороге.17 Следует отметить, что родственник жены Гирша – Мейлахс – в Листах Яд Вашема указывал совсем другой адрес Фурманов – улицу Подбельского, 42. Если бы Гирш был старым большевиком (эсером, бундовцем и т.д.), с ним, как и с другими профессиональными революционерами, расправились бы еще в 20-е. Пока неизвестно, за что Фурман получил тюремный срок. Его имени нет в списках старых большевиков и членов общества политкаторжан. Особняк на Люстдорфской дорогe – что-то и вовсе мифическое; вряд ли ”рубaльщику мяса” с Привоза советская власть позволила бы иметь такую роскошь в 1933 году. Возможно, речь шла о былом благоденствии семьи во времена НЭПА; не исключено, что особняк формально числился за какой-то организацией, но частично оставался во владении семьи Фурманов. Слухом земля полнилась, и даже бадаевец Элик Засовский говорил о том, что Фурман при румынах хотел открыть колбасную фабрику.
Как бы то ни было, Гирш Фурман был человеком энергичным, предприимчивым и сумел организовать в катакомбах группу еврейского сопротивления, которая просуществовала там более полугода.
Когда евреи на оккупированных территориях бежали из гетто, их обычно не принимали в партизанские соединения, поэтому рассчитывать бойцам еврейских отрядов приходилось только на самих себя. И люди Фурмана с поддельными документами ездили по селам, покупали продукты и привозили их в катакомбы, хотя это были связано с огромным риском. Партизаны из райкомовского отряда Лазарева обращались к Фурману, когда нужно было посылать связного в город. Галина Марцышек вспоминает, как лазаревец Горбыль, партийный деятель из райкомовцев, однажды подал ”дружеский совет” Жене Фурман: ”Зачем вам здесь сидеть и мучиться, выходите на поверхность, и вас отправят в гетто… Вас не расстреляют.”18 Вот уж, поистине, чужую беду рукой разведу.Райкомовский отряд вошел в анналы официальной истории одесского подполья, хотя ничего героического не совершил; его бойцов прославил Валентин Катаев в своей патриотической повести ”Катакомбы”. То, о чем Одессе не столь приятно вспоминать, мастерски описано Катаевым в рассказе “Отче наш”…18
Возможно, Гирш пытался спасти дочь от расстрела, но ничего сделать не смог. Сын его Яков пережил оккупацию: он служил после освобождения Одессы в военном госпитале #1875 Южной группы войск и был награжден медалью «За победу над Германией».19
Малолетних детей еврейских партизан румыны не расстреливали, а собирали партиями и отправляли в гетто. Из воспоминаний Раисы Григорьевны Бобровской:
“Мы вышли ночью и поползли на животе, чтоб нас не заметили патрули. Но когда наступил день, нас заметили пастухи и по нашему жуткому виду догадались, откуда мы.
Они стали звать румын, говоря, что мы сбежали из гетто. Тогда нас арестовали и отправили в сигуранцу – на улицу Бебеля, в дом 12.
Там держали две недели и отпустили по приказу – детей до 12 лет не арестовывать.”20
Пятилетний Леня Бобровский, помнит, как они с мамой и братом, кашляя и задыхаясь, пробирались к выходу из катакомб, откуда слышался лай овчарок. Когда они выбрались наружу, их арестовали жандармы, посадили в грузовик и повезли в тюрьму на улицу Бебеля, где Леню с мамой разлучили: взрослых оставили на Бебеля, а детей перевезли на Водопроводную. Маму Лени Полину Бобровскую (Розентул) вместе с другими партизанами расстреляли; его брат, Мусик (Арон) Бобровский, получивший пять лет каторги, пытался бежать из тюрьмы, но безуспешно. И тогда он вскрыл себе вены.21
Kак малолетний узник, Леня был отправлен в лагерь/гетто Амбарово, где ему удалось выжить благодаря тому, что его оберегали взрослые. В раннем возрасте мальчику пришлось испытать все тяготы рабства: в лагере даже маленьких детей заставляли чистить коровники и носить корзины с песком. Узников косили голод, холод, непосильный труд, над ними издевалась охрана. Потом в детдоме худой, измученный Леня часто болел и лежал в лазарете. Нашедшая его кузина Геня Райхельгауз узнала мальчика лишь по глазам.
Удостоверение бывшего малолетнего узника концлагеря Амбарово Бобровского Леонида Давидовича.22 Фото из семейного архива Леонида Бобровского.
Леня помнил дом, где ему было тепло, где на столе лежала белая скатерть и стояли полевые цветы, и мама делала такую вкусную жареную картошку… Сдержанный, немногословный отец тоже вспоминал Полину: какая она была красивая, веселая, гостеприимная, как любила людей! Когда Давид Лазаревич пришел с фронта, он забрал сына из детдома, и они с Леней вернулись домой на Молдаванку – на Комитетскую,11. Давид работал площадочником: так называли в Одессе работников гужевого транспорта, а попросту – извозчиков. Со временем он встретил хорошую женщину Клару, женился, вырастил двух сыновей. Умер Давид Лазаревич Бобровский в 1980 году.
В тюрьме погибли родные кузины Леонида Раисы Бобровской: ее мамa Молка Абрамовна, и старшая сестра Рита, которая была арестована в районе Куликова поля. Вспоминает Раиса Бобровская:
“Сперва им дали лопаты, чтобы они рыли могилы для себя. Потом их расстреляли: кто падал в ямы мертвый, а кто раненый. Об этом я с мамой узнала, когда находилась на допросе в сигуранце. Туда привезли мужчину, который…закапывал погибших. Он слышал их стоны из-под земли, а сама земля вздрагивала. Мама узнала об этом, зная, что и ее расстреляют. Там она наказала мне, чтобы я слушалась старших и была хорошей девочкой.
Потом поцеловала на прощание, и больше я ее не видела.”23
Сколько пришлось пережить маленькой Рае – отдельная история. Незадолго до освобождения из гетто ей удалось спрятаться в колодезном ведре и чудом избежать расстрела…
Давида Бобровского помог вызволить из тюрьмы партизанский связной Георгий Татаровский, тот самый связной “Яшка”, который еще в 1941 году вывел из одесского гетто семьи Бобровских и Бухгалтер в катакомбы Куяльника. Из гетто Амбарово при содействии Георгия были освобождены сын Давида Бобровского Леня, племянница Рая и сестра Давида Татьяна, мать расстрелянного Абрама Бухгалтера.
Из показаний связного Георгия Татаровского:
“Через время из тюрьмы был выкуплен Бобровский Д.Л. …сын Ленчик отправлен в гетто. После проверки списков вывезенных в гетто еврейских детей и установки места вывоза я с комиссаром полиции Статным Матэем, квартировавшим у нас на квартире #1 по улице Дуче Муссолини (Бебеля), 21, выехали в село Амбарово…
Бобровский Ленчик был передан отцу Бобровскому Давиду Лазаревичу… так же из гетто были освобождены Бобровская Р.Г. и Бухгалтер Т.Л. ” 24
С 10 апреля 1944 года Давид Лазаревич воевал в рядах советской армии в составе 1145 стрелкового полка 353 Днепродзержинской Краснознаменной дивизии; был дважды ранен, награжден медалями “За отвагу” и “За боевые заслуги”. Дальнейшая судьба Татьяны Лазаревны Бухгалтер неизвестна; по данным Листов Яд Вашема она считается погибшей. Давид, муж Татьяны, умер от разрыва сердца еще в день спуска в катакомбы, а ее старший сын, сержант Леонид Бухгалтер, был убит в бою под хутором Подлужное Харьковской области 14 января 1942 года.25
Георгию Тaтаровскому, бывшему разведчику, работавшему под руководством Молодцова-Бадаева, предложили после освобождения Одессы вступить в СМЕРШ, но он, помня предательство партийной верхушки и людей из НКВД, отказался от столь лестного предложения.26 Наградой Георгию Александровичу стали десять лет ГУЛАГA, и только в 1994 году он был реабилитирован полностью и признан партизаном и инвалидом Отечественной войны…
В очерке “Еврей-партизан Молодцова-Бадаева”27 автор рассказывал о судьбе одного из бадаевцев – Владимира Красноштейна. Дальнейшие архивные поиски позволили установить фамилию товарища Владимира, Ефима, с которым они вместе были в гетто, а затем пришли в отряд Бадаева. Писатель Корольков в книге “Операция “Форт” вывел Ефима под фамилией Хованский (под этoй же фамилией он был упомянут в очерке автора). В воспоминаниях Генерала КГБ Куварзина Ефим назван “электротехником Фимой”, в книге Галины Марцышек “Мы на своей земле” – “комсомольцем Ефимом”, а Каревым в повести “Твой сын, Одесса” – Фимкой Боммом. Однако настоящая фамилия Ефима – Робинсон. Именно так он представился Якову Васину,28 когда спустился в катакомбы вместе с Владимиром Красноштейном. Из показаний Антона Федоровича-Бойко и Владимира Красноштейна мы знаем, что Ефим был связан с комиссаром полиции Борисовым, благодаря чему ему удавалось доставать документы и информацию для подпольщиков. Судьба Ефима Робинсона сложилась трагически; он умер в катакомбах от тифа, там же и был похоронен. Близких родственников Ефима Робинсона депортировали в гетто, откуда никто из них не вернулся.
Пролетело время, ушли свидетели и участники тех далеких событий. Вихрится жизнь в Одессе. Фамилии еврейских знаменитостей появились в названиях улиц; установлены – правда, не везде – памятные знаки на местах гибели евреев в годы оккупации. В катакомбах, столь привлекательных для туристов, удалось обнаружить место стоянки отряда Гирша Фурмана.
А где же памятник его партизанам?
Еще двадцать пять лет тому назад в интервью фонду Спилберга Леонид Бобровский указывал, что на Стрельбищном поле такого памятника нет. Есть лишь безликий памятный знак безымянным советским гражданам. Но у них были имена! Oни погибли, а знать и помнить о бойцах одесского еврейского сопротивления необходимо живым.
Полина Бобровская, названная в честь ee бабушки Поли Розентул, казненной на Стрельбищном поле в 1942 году. Фото из семейного архива Леонида Бобровского, Одесса, 1994 год. [29]
1. Вера Фабианская. Из небытия. Очерки о репрессиях. 20–50-х годов. “Друк”, Одесса, 2003, стр.85.
2. Georgy Tatarovsky, USC Shoah Foundation: https://sfi.usc.edu/content/georgy-tatarovsky.
3. Аб Мише (Анатолий Кардаш). У черного моря, издательство “Лира”, Иерусалим, 2004, с.210.
4. Сушон Л. Транснистрия: Евреи в аду. – Одесса, 1998 г.,– С.237–238.
5. Александр Бабич, Одесское подполье, “Астропринт”, Одесса, 2017, с. 225. (А. Бабич ссылается на показания Евгении Фурман в деле ЦА СБУ 62/3/52, однако в данном деле эти показания отсутствуют – ЕЦ).
6. ЦАМО, дело 58/18002/1602.
7. Галина Марцышек, “Мы на своей земле”, глава XVII), https://coollib.net/b/444902/read#t18.
8. ЦА СБУ, дело 62/3/34, сс. 41,42.
8. ЦА СБУ, дело 62/3/32, стр. 38.
10. Бабич, стр.227.
11. ЦА СБУ, дело 62/3/32, с.45.
12. ЦА СБУ, дело 62/3/35.
13 https://www.netzulim.org/R/OrgR/Articles/Memo/TyrmosVerhov18.html
14.(https://www.netzulim.org/R/OrgR/Articles/Memo/TyrmosVerhov26.html
15. ЦА СБУ, дело 62/3/82.
16. ЦА СБУ, дело 62/3/34, стр. 42.
17. Бабич, стр. 225.
18. Бабич, стр. 238.
19. https://literratura.org/prose/2513-valentin-kataev-otche-nash.html.
19. ЦАМО, дело 35114/25114/156.
20. Сушон, там же.
21. Оral history interview with Leonid Bobrovsky: https://collections.ushmm.org/search/catalog/irn508177.
22. Там же.
23. Сушон, стр.236.
24. Аб Мише (Анатолий Кардаш), с.236.
25. ЦАМО, дело 58/977520/518).
26. USC Shoah Foundation: https://sfi.usc.edu/content/georgy-tatarovsky.
27. https://kontinentusa.com/evrei-partizan-molodcova-badaeva/.
28. ЦДАГО, дело 1/22/451, стр. 29.
29. https://collections.ushmm.org/search/catalog/irn508177.
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.