Обезьяна в чепце

Автор Артур Кангин

1.

А началось все с того, что в Москве, на улице 1905 года, умерла богатая и влиятельная старушонка, Людмила Павловна Шнырь.

Бабушка была некоронованной королевой астраханских рыбацких поселков. Добрая половина осетров и сопутствующих им черной икры отходила к ней, а денежки ложились на пенсионный счет московской сберкассы, алмазы же и жемчуг хоронились в бронированные ящички.

И вот, померла старушка.

Конечно, жаль.

Жил человек и вдруг нет его.

Странно!

И надо заметить, что имелась у этой осетровой бабушки фаворитка и дьявольская любимица — обезьянка Мими.

Эта Мими, пятнадцати годков от роду, в общем-то уже солидная макака, таскалась со старухой, когда та еще была жива, повсюду, и к косметологу, и к диетологу, и в бассейн, и к стоматологу, даже в банк, и в тот, нарядившись в какую-то кричащую пастельными цветами попону, наведывалась.

Обезьянка эта, полномочная представительница джунглей, не в пример нам, дико переживала смерть своего патрона, она посыпала свою мохнатую башку землей из горшка с кактусом, корчила рожи, словом, горевала с неподдельной искренностью.

А горе было не только у обезьяны.

Горевали и сыновья старухи, Володя и Федя, 30 и 38 лет соответственно от роду.

Дело в том, что сейф с завещанием стоял в спальне старухи, и братья, из ложной скромности, остерегались поглядеть чего в нем, пока их маман была еще только на полпути к праотцам.

Старуха еще лежала в церкви, ее ревностно, за особые бабки, отпевали дьячки и архидьяконы. Пахло кипрским ладаном и пр. и пр.

И тогда входят Вовочка с Федюшей в мамашину опочивальню. Ласково глядят на сейф. Предвкушая, наверное, преувлекательное чтение завещания, уже внутренне похохатывают и потираю руки, и вдруг видят, что такое, их матушка, их маман Людмила Павловна Шнырь, собственной персоной, этакая некоронованная осетровая королева постперестроечной России, лежит себе в кроватке с золотым балдахином, и глядит на своих чад, то есть на Володю с Федей, пронзительными карими глазами.

Кубарем они скатились по винтовой лестнице со ступеньками из туапсинского каштана, оказались прямо-таки в дружеских объятиях дьякона Игоря и архидьякона Михаила.

— Матушка воскресла! — молодым козлом верещал Вова.

— Провокация! — густым басом пророкотал Федя, размазывая обильные слезы по своим пухлым щекам.

— Спокойствие, братья-наследники! — с легкой улыбкой ответили им служители культа. — Сейчас мы поднимемся наверх, и все выясним.

2.

Настало самое время сказать, что в постели баснословно богатой покойницы лежала не она сама, а всего лишь ее фаворитка и наперсница, представительница загадочного мира хвостатых, макака Мими.

За всю свою пятнадцатилетнюю жизнь, она насмотрелась за косметическими уловками старухи, и теперь вырядилась в хозяйкин батистовый халат, напялила на ушастую башку ночной чепчик с рюшками, изрядно набелила и насурьмила мордецо, потом взяла, да и запрыгнула в еще неостывшую бабушкину постель.

Старушка перед кончиной выглядела неважнецки, вот братья-то и обознались.

И теперь эти две сиротки, эти великовозрастные наследники, дико переживали, спутав примитивного примата со своей мамой.

Однако, что же поделывают дьякон с архидьяконом?

А наши Игорь и Михаил, с какими-то золотистыми хоругвями, с кадилом на кипарисовом масле, поднимаются по изящной винтовой лестнице к опочивальне покойной мамаши, уверенно входят туда, где под расшитым изумрудными павлинами балдахином нежится на шелковых простынях нахалка Мими.

И видят тут архипастыри странное.

В своей долгой жизни Людмила Павловна Шнырь, сквернословила и клятвопреступничала, грабила нищих и пинала сапожком из крокодиловой кожи бродячих собак, а тут, глядите-ка, воскресла.

Воскресла, да еще и нагло таращит на батюшек из-под своего чепца с рюшками, чрезвычайно живые карие глаза.

Служители культа решили сразу брать быка за рога, разоблачить старушку, тем более сироты Вова с Федюшей пообещали им солидную мзду.

— Кто ты? Исчадие ада али воскресшая покойница? Ответствуй, чадо! — бархатным баском возопил дьякон Игорь.

Обезьяна хихикнула в батистовое одеяло.

Архидьякон Михаил приподнял хоругвь, запел что-то внушительное и протяжное.

Дьякон Игорь отчаянно резко взмахнул кадилом с кипарисовым маслом.

Макака, решив, что благородные отцы покушаются на ее драгоценное здоровье, выскочила из-под одеяла во всей природной красе, и возопила, как это принято у них возопиять в пампасах, благим матом.

Отцов с макушек до самых пяток окатил ледяной пот.

Кубарем скатились они по изящно инкрустированной каштаном винтовой лестнице.

— Ну, что там? — внимательно впились в них глазами Володя с Федей. — Сейф на месте?

— Мужайтесь, братья, — ответствовали им непорочные отцы. — Ваша матушка соизволила вернуться с того света в обличье дьявола!

3.

Обезьяне, тем временем, надоело валяться в покойницкой постели, и она, не мудрствуя лукаво, решила спуститься и поглядеть, как там идут дела, а заодно и покушать, так сказать, заморить червячка.

Чтобы веселее было спускаться, проказница Мими сняла мумию юбилейного миллионного осетра со стены, взяла его под мышку, да и пошла по каштановой лестнице, что-то мурлыча, батистовые полы халата туда-сюда треплются.

Увидели ее братья с архидьяконами, обомлели с отверстыми ртами.

А обезьяна, эта пресловутая Мими, прогарцевала в центр зала, отбросила мумию юбилейного осетра, да и ни того ни с сего стала танцевать джигу.

Лапами топочет, ручонки задирает.

А ручонки-то, между прочим, лохматые.

Пригляделись братья с отцами, да и буквально грянули со смеху.

— Это же макака! — щелкнул зубами Вова.

— Мими! — резюмировал Федя.

— Вот оно что! — изумились дьякон с архидьяконом.

Оттолкнули тут братья прочь чечеточницу-обезьяну, да и ринулись вверх, к матушкиному сейфу.

Раскрывают драгоценное завещание и немеют.

Все свое несметное богатство, все свои алмазы и жемчуга, нажитые продажей икроносных осетров, старуха отписала своей любимице, представителю мира хвостатых, Мими.

Сиротам же она завещала только бриллиантовый ошейник Мими, да строгий наказ ежедневно ее выгуливать.

С завещанием в руках братья, опасливо косясь на все еще танцующую Мими, приблизились к непорочным отцам.

Вчетвером отправились из старухиного особняка на улице Революции 1905-го года к знаменитому адвокату Борщу Семену Семеновичу, и живенько у него переписали завещание так, что Володе с Федей отошло по 35%, а дьякону, архидьякону и адвокату по 10%, соответственно.

Вы можете спросить, как дальше сложилась судьба проказницы Мими?

Очень даже недурно.

Разбогатевшие братья совершенно безвозмездно сдали ее в знаменитый Московский зоопарк, у метро «Баррикадная». А сами, вместе с архипастырями, поехали оттянуться на Канары.