О, враг мой, изнасилуй мать мою!

Такими неполиткорректными словами я могу перевести призыв 550 израильтян к испанскому парламенту признать “государство Палестина”. А откуда эта фраза – вы узнаете чуть ниже.

Символично, что обратились эти 550 деятелей левого лагеря – в том числе известные писатели, политики, бывшие сотрудники служб безопасности и прочие, – именно к Испании. К той стране, которая в еврейской истории находится в числе лидеров по истреблению и унижению моего народа.

Их же письмо к британским парламентариям тоже находится за пределами здравого смысла и морали, и отнюдь не потому, что в истории евреев Соединенного Королевства тоже были мрачные страницы. Эти неуспокоенные сыны и дщери народа иудейского полны решимости забросать своими посланиями все парламенты Старого Света – и объясняют свою активность тем, что если не будет официально признано палестинское государство в границах 1967 года, Израиль ждут невообразимые бедствия. И как же они радуются, что это квазигосударство уже признала Швеция.

Я не буду сейчас рассказывать о том, что глава палестинской администрации сеет ненависть к Израилю и ни при каких условиях не согласен признать еврейский характер единственной демократии на Ближнем Востоке. Не буду вспоминать о том, что ХАМАС, который непременно станет важной силой в государстве, о создании которого так мечтают израильские левые, не скрывает своего желания уничтожить Израиль и изгнать со Святой земли евреев либо истребить их.

Хочу рассказать лишь одну историю, случившуюся в 711 году. Не знаю, насколько правдива эта притча, которую мне поведал один пожилой житель Кордовы. Вначале – об этом случайном знакомстве, произошедшим нынешним летом.

* * *

Мы с моим мужем Пьером прогуливались по еврейскому кварталу Худерия, и возле памятника Маймониду я увидела этого старца с библейской внешностью, сидевшего на складном стуле и с интересом наблюдавшего за прохожими, периодически что-то помечая в блокноте. Наши взгляды пересеклись, и он жестом подозвал меня к себе.

– Вы, конечно, еврейка? – утвердительно спросил он по-испански.

Мой испанский оставляет желать лучшего, но языком Сервантеса хорошо владеет Пьер, так что ему пришлось взять на себя роль переводчика. Старик назвал своё имя – Фаусто, и я, разумеется, тут же вспомнила и Мефистофеля, и Гёте. Всегда память выдаёт какие-то ассоциации – а куда от них денешься?

Старик принялся расспрашивать, кто мы и откуда. Услышав, что я журналистка, да еще корреспондент еврейского издания, обрадовался.

– Вы знаете, когда евреи появились в Кордове? – поинтересовался дон Фаусто.

– Думаю, что пришли они вместе с арабами.

– Ерунда. Евреи здесь жили задолго до арабов. Мои предки поселились в этом городе даже до вестготов. Вы знаете, что вестготы очень были лояльны к евреям? Нет? Изучайте историю, девушка. Особенно историю вашего народа.

– Вы хотите сказать, что мы с вами соплеменники? – перевел мой вопрос Пьер.

– Отчасти, – махнул рукой старик. – Столько времени прошло… Столько поколений сменилось…

Когда вестготский король Рэкарэд запретил арианство, считавшее Иисуса человеком, хотя и выдающимся, и стал насаждать католичество, мои предки дрогнули. Но, представьте себе, что семейные предания и память об еврейских корнях сохранились с тех древних пор. Мой прадед их записал – тогда уже не было страха перед инквизицией. Я по ним уже не первый год пишу книгу, но Бог весть, когда закончу ее – слишком поздно начал, а здоровье уже не то.

Пьер нетерпеливо посмотрел на часы, понимая, что меня от дона Фаусто уже не оторвать – а в планах было еще немало интересного, что мы хотели увидеть до завтрашнего отъезда из Кордовы. От внимательного взгляда старика это не ускользнуло.

– Знаете что? Сейчас, пока светло и музеи с магазинами открыты, погуляйте по городу. А вечером приходите ко мне домой. Я живу один и с удовольствием посвящу вечер общению с вами.

О том, как мы засиделись заполночь и обо всем услышанном и записанном мною на диктофон, я расскажу в другой раз. Мы с Пьером только недавно начали расшифровывать эти записи, и я понимаю, что мне надо в ближайшее же время поехать к дону Фаусто и провести в разговорах с ним не один день – он будет рад, если я смогу написать цикл очерков, а потом, кто знает, и книгу на этом богатейшем материале. Его записи уникальны, а возраст и здоровье оставляют желать лучшего. Захотят ли общаться со мной его наследники? Не уверена.

А сейчас, возвращаясь к нашим еврейским баранам, я хочу поведать лишь одну историю из архива дона Фаусто.

* * *

Случилось это, если сверяться с хрониками, в уже названном 711 году, когда между различными вестготскими группировками началась борьба за власть. И, дабы укрепить своё положение, одна из них обратилась за помощью к арабам и берберам Северной Африки. Те не стали медлить, но вместо помощи одному из воинствующих кланов, попросту разгромили всё королевство и надолго воцарились на Пиренеях.

В этой глобальной истории был и эпизод, связанный с родом дона Фаусто.

В довольно богатой семье, как и полагается притчевым сюжетам, было три сына. После смерти отца основная часть наследства досталась старшему. Требовавший поделить всё поровну, средний брат покинул отчий дом и отправился неведомо куда. Младший же остался с матерью, поселившись вместе с ней в одном из крыльев родового дома.

Однажды средний брат вернулся – израненный, обозленный на весь мир. Мать и братья приняли его, но глаза молодого мужчины пылали ненавистью. Он винил во всех своих бедах родню.

Когда в городе появились мавры, немалая часть местных жителей, в том числе евреев, встретила их радостно. Надоели им постоянные войны и разборки, которые устраивала вестготская верхушка.

Особенно радовался появлению чужеземцев средний брат – как оказалось, во время странствий он хорошо овладел арабским языком и был уверен, что теперь-то уж возвысится над остальными. Толмач завоевателям, конечно же, был нужен, и этот потомок древнего еврейского рода оказался в фаворе.

В первый же день он изгнал из родового дома мать и братьев с их семьями. Поселившись в какой-то лачуге, они горевали по утерянному и потому, что такой подлости не ожидали.

Но чувство мести горело в сердце среднего брата. И однажды он обратился к одному из высокопоставленных мавров:

– О, господин мой, мои братья и мать скрывают от вас много золота! Убей их, господин мой, и изнасилуй мать мою!

Слово “золото” подействовало завораживающе. Вместе с несколькими воинами мавр направился в лачугу. Злорадно усмехавшийся средний брат переводил требование показать, куда они спрятали золото. А поскольку всё у них уже было “экспроприировано”, и показывать было нечего, мавры зарубили и старшего брата, и его жену, и мать, и даже маленьких детей саблями. Младшему брату повезло – накануне он уехал к родителям жены.

Средний брат торжествовал – свершилось возмездие! Но главного из мавров раздражала его радостная улыбка.

– Только что мы убили твоих близких, которых ты предал, а золота мы у них не нашли, – брезгливо сказал мавр. – Чему ты радуешься? Тебе всего лишь хотелось нашими руками отомстить им за какие-то нанесенные тебе обиды?

Средний брат принялся доказывать, что ему интересы новой власти важнее, чем жизнь родных.

– Ты мне надоел, – поморщился мавр. – Мы найдем другого толмача.

Взмах саблей – и голова предателя полетела на землю…

* * *

Надеюсь, нашим читателям не надо пояснять, почему я сегодня вспомнила именно эту притчу, рассказанную потомком младшего из братьев.

А новые истории из фолианта дона Фаусто еще впереди – по мере их расшифровки и написания я буду с ними знакомить вас, дорогие читатели.

Лилиана БЛУШТЕЙН, собственный корреспондент журнала “ИсраГео” во Франции