О выборах-невыборах

Все демократические страны счастливы одинаково, каждый тоталитарный режим жалок по-своему.

Между 2011 годом и сегодняшним днем лежит цивилизационная пропасть. В России больше нет государственных и негосударственных институтов. В России больше нет государства. Есть только должности: Президент, Премьер-министр, Чайка, Цапок и Человек, который исповедует оппонентов через оптический прицел снайперской винтовки. Все ведомства, будь то МВД, СКП или КВЖД, перешли на самообеспечение, и, кажется, новая волна приватизации коснется в первую очередь их. Все остальное убыточно и несбыточно в этой системе.

Режим же продолжает резвиться, устраняя неугодных физически, сажая в тюрьмы, выдавливая из страны. Режим играет с народом, как с домашней собачкой. А тузик и рад: он то стоит на задних лапках в ожидании полушки с пальмовым маслом, то с визгом и лаем носится за мячиком с надписью «Обама – пиндос». Но время идет.

После того как сойдет снег и пройдет эпидемия гриппа, разница между Россией и Сомали исчезнет совсем. Невзыскательный поселенец скорее всего перемен не почувствует. Но некто остроумный может задуматься. А чтобы не задумался раньше положенного, существует аттракцион «выборы».

Механизм аттракциона отработан годами. Голоса могу распределяться примерно поровну, с необходимым режиму зазором: 55% к 44-м. А захочется, будет 146% под бурные продолжительные аплодисменты и автоматные очереди. Зачешется, так и снова возникнет суровый мужской тандем типа 69 ММ.

Хочешь проверить – проверяй. Но понимай, что проверять ты можешь не везде, кое-где могут попросить выйти вон, кое-куда вовсе не пустят. Не захочешь подчиняться – заплатишь штраф, потому что законы нарушать нельзя. А для тебя, братец-наблюдатель, любое слово – закон. Неважно, кем оно сказано, хоть нанятым братком, трущимся возле избирательного участка, хоть членом прилежно рисующим подписи, хоть охранником (членов комиссии и братков). А ты, братец-наблюдатель, – законопослушный, ведь правда? Так что подвинься подальше, иначе нарушишь.

Выявил нарушение – докажи. Иди на три буквы – в суд. Пиши жалобы. Читать их будут твои друзья, первый и последний абзацы. Стой в душных очередях. Выворачивай сумку при входе в административные здания.

Допустим, докажешь, кому предъявить?

Все, реально все люди в России от Президента до пионера знают, что выборы в стране подтасовываются.

Фальсификации на выборах в Думу в 2011 году вызвали у общества настоящий шок, пошла волна возмущения, и страх сковал «победителей».

У кого с памятью хорошо, те помнят многотысячные марши и митинги зимой 2011–2012 гг. В.В.П. лежал в задраенном батискафе на дне бассейна в глубоком бункере. Д.А.М. прятался в коробке из-под iPhone. Уважаемые чиновники зашивали «рыжье» и кредитки в подкладки жениных шуб.

Оппозиция формировала свод требований, включающих немедленное освобождение политзаключенных, отставку правительства Путина, отмену результатов выборов в Думу, возврат к честным и прозрачным выборам и т.д. Мы тогда одержали психологическую победу, и если бы мы были настойчивее и последовательнее в те дни, то жили бы совсем в другой стране. Но мы разошлись по домам есть горячий питательный суп. А расходиться было нельзя…

Наши оппоненты поняли, как «правильно» действовать. Ребята, вы соблюдаете правила, вы – молодцы. Мы сделаем вам так много правил, чтобы вы без злостного нарушения пальцем ноги не смогли пошевелить. Так началась реакция. Пошли первые драконовские законы, поправки к закону «О митингах», многократно повысились штрафы.

В дело включились прикупленные аналитики и политологи: «Бай-бай-бай… поскорее засыпай…»

Сработало. Реакция на Президентские выборы была гораздо спокойнее.

Теперь психологический перевес перешел на сторону режима. Власть спровоцировала беспорядки на «Марше мира» 6 мая 2012 г., взяла часть оппозиционеров в заложники и повесила им реальные сроки.

Оппозиция последовательно отступала, реакция режима усиливалась. Это была месть за нутряной дикий страх, пережитый зимой, за испорченные импортные портки, за растекшийся ботокс…

Непонятный косноязычный чиновник через губу заявляет:

– Ребята, этим маршрутом, с такими флагами, с таким составом идти нельзя!

Уведомители ломают шапки:

– Нельзя так нельзя. А что можно-то, барин?

– Идите проводите пикник на обочине, желательно молча, и уберите свои белые тряпочки и шарики сдуйте.

В Петербурге такой обочиной стало Марсово поле (для тех, кто не знал, – это кладбище). Поле засажено густыми кустами, даже зимой не видно, что там происходит. Ну, поминки какие-то, ну и ладно, все когда-нибудь умирают, а бабы нарожают еще.

Уведомители хорохорятся:

– Хорошо, а можно критиковать власть по сути?

– Критикуйте, но тогда на выборы не попадете. Хотите попасть, критикуйте в целом и общем, как Зюганов и Жириновский, чтобы электорат ничего не понимал. И чтобы про Крым и Донбасс ни слова.

Электорату нельзя давать повода отличать добро от зла, в противном случае происходит процесс осознания. Осознавший себя человек – уже не раб. А если это группа людей? А если – целый народ? Нам всем мало не покажется. Понятно?

Более чем понятно. К выборам 2015. Власть вела себя уже сверхнагло. Она поняла, что может менять правила игры в любое время под конкретного кандидата и ситуацию: до выборов, во время и после. А требования медийной оппозиции постепенно переродились в петиции и личные просьбы, в покорность, а затем в попрошайничество.

Уже летом 2015-го можно было утверждать, что внесистемной оппозиции больше не существует (я имею в виду только ту ее «амбициозную», подсвеченную софитами часть, которая принимала участие в выборах).

Оппозиция стала частью, точнее – запчастью, системы, на случай полной и окончательной поломки головы господина Жириновского.

Такая запчасть пригодилась на «выборах» мэра Москвы, когда запутавшегося в муниципальном неводе господина Навального допустили-таки до соперничества с господином Собяниным. И только затем, чтобы дать будущему мэру сигнал: Мол, ты, Собяха, рули, да не забывай – никакого второго Лужкова мы (Кремль) не потерпим. По чину бери. Знай место. Плитка, так уж и быть, – тебе, но Москва – нам (Кремлю).

Исходя из сложившейся практики можно предположить, что на выборах 2016 года режим либо снова обманет всех, либо соизволит отдать выигрыш какой-нибудь безопасной, но артистичной персоне. Возможно, за «приз» придется заплатить несколькими заложниками.

Стоит ли унижаться и вести хоровод вокруг кремлевской елки и колядовать на подарок: «Мы не сами идем, мы козу ведем, где коза ходит – там жито родит…»?

Стоит ли отказываться от требований, выдвинутых в 2011 году?

Стоит ли признавать аннексию Крыма через выдвижение территориальных групп на сомнительно приобретенной земле?

Стоит ли вообще входить в здание, зараженное ядовитыми выделениями Митрофановых, Мизулиных и Луговых?

Им, медийным, стоит, они давно исполняют свой номер на кремлевском корпоративе, танцуя и колядуя: фандразинг в обмен на аутсорсинг.

С эрой Путина закончится и время «медийных», «подсвеченных софитами» оппозиционеров, ибо они тоже часть всего этого маскарада, называемого то суверенной демократией, то демократией переходной. У них своя роль – они исполняют партию умеренно недовольных, умеренно бунтующих, умеренно критикующих, умеренно революционных петрушек. Их клоунада только сбивает с толку порядочных политических активистов, готовых к самоотречению и самопожертвованию, для которых власть не цель, а средство преобразования той гнилостной феодально-рабовладельческой субстанции в которую превратилась наша страна.

Кто они? Об этом в следующей истории.

Виталий Щигельский