О Джоне Кеннеди и его холодных отношениях с Линдоном Джонсоном

Американская история, часть пятая

Дуайт Эйзенхауэр, как выяснилось лет через пятьдесят после его президентства, оказался великим президентом, даже несмотря на то, что его первый кабинет министров состоял из “восьми миллионеров и одного сантехника”. Обладатель очень важной в нынешних условиях катастрофической нехватки туалетной бумаги на фоне полного отсутствия газеты “Правда” профессии на самом деле сантехником не являлся и даже, возможно, никогда не держал в руках вантуз, потому что он был председателем профсоюза сантехников и в правительстве Эйзенхауэра стал министром труда. А уже упоминавшаяся традиционная в Вашингтоне ненависть между президентом Эйзенхауэром и вице-президентом Никсоном не помешала внуку Дуайта жениться на дочке Ричарда.

Во время президентства Дуайта взошла звезда Линдона Джонсона, который, просидев сначала шесть лет в Палате представителей, продвинулся по карьерной лестнице и стал сенатором, обогнав своего оппонента, губернатора штата на выборах в Техасе на восемьдесят семь голосов. После шести дней кропотливого подсчета голосов откуда-то неожиданно нашлись двести два неучтенных бюллетеня для голосования, и по довольно удивительному стечению обстоятельств, двести голосов были отданы за Джонсона, и все бюллетени были заполнены одной и той же ручкой и были аккуратно сложены в алфавитном порядке.

Джонсон, потрясенный до глубины души таким подарком судьбы, тут же засучил рукава и растолкал всех на карьерной сенатской лестнице, уже через два года в нарушение всех сложных и запутанных табелей о рангах, став лидером сенатского большинства и серьезно задумался о президентстве.

В шестидесятом году Джонсон довольно обоснованно решил, что демократическая президентская номинация у него в кармане, но в его планы неожиданно вмешался Джон Кеннеди, которого Джонсон, как это принято в Вашингтоне, ненавидел всеми фибрами своей сенатской души, потому что молодой сенатор Кеннеди, постоянно пропуская заседания из-за серьезных проблем с позвоночником – болезни Аддисона, совершенно, по мнению Джонсона, ничего не понимал в законотворческой деятельности, да и вообще было непонятно, в чем у него душа держится, но в результате сложной внутрипартийной борьбы кандидатом в президенты был выбран Кеннеди.

В те годы афроамериканское население голосовало преимущественно за республиканцев, потому что демократы, особенно южане, идеи свободы, равенства и братства еще освоили не до конца, и Кеннеди, внимательно изучив карту, понял, что ему для победы на выборах обязательно нужно выиграть какой-нибудь южный штат, и, недолго думая, решил предложить весьма популярному в его родном Техасе Линдону Джонсону пост вице-президента. Это, судя по всему, стало сюрпризом для брата Кеннеди Бобби. Кеннеди и Джонсон во время съезда демпартии находились на соседних этажах в гостинице, и Бобби решил взять на себя важную роль по внесению уточнений в решение Джона о вице-президенте и три раза бегал в номер к Джонсону, пытаясь объяснить Линдону, что Джон Кеннеди передумал назначать его вице-президентом, в результате чего Линдон стал ненавидеть его даже еще больше, чем Джона. Хождения по мукам закончились ничем, потому что Линдон, по слухам, горько заплакал, и вице-президентство у него так и не отобрали.

Кеннеди, в отличие от Эйзенхауэра, как тогда считалось, был очень хорошим президентом. Правда, как оказалось, за почти три года своего президентства он почти ничего не сделал, если не считать встречу с Хрущевым в Вене, к которой Кеннеди подготовился не очень хорошо и не проштудировал труды классиков марксизма-ленинизма, и Хрущев разделался с ним, как с желторотым цыпленком, в результате чего случился карибский кризис – и хотя неизвестно, пропала ли тогда в Америке туалетная бумага, но многим школьникам очень сильно повезло, потому что учителя перестали задавать им домашние задания, ссылаясь на то, что до конца света осталась всего пара дней.

Каким-то чудом избежав Третьей мировой войны, Кеннеди вспомнил, что собирался принять закон о гражданских правах и даже довольно опрометчиво сказал, что “дайте мне ручку, и я подпишу его прямо сейчас”, в результате чего его Овальный кабинет был завален пришедшими по почте ручками. Кеннеди этот закон так никогда и не подписал несмотря на то, что “великий законотворец” Линдон Джонсон сидел и ждал, когда же о нем вспомнят, но ненависть, видимо, была взаимной, потому что Кеннеди о Джонсоне практически ни разу не вспомнил. Бобби Кеннеди в администрации Джона занял пост Генерального прокурора, и почему-то никого это в те далекие времена особенно не смущало, хотя теперь все точно знают, что Генеральный прокурор не должен быть Президенту “другом, товарищем и братом”.

Лечащие врачи Джона Кеннеди тем временем обнаружили, что с болезнью позвоночника можно было бороться с помощью уколов кортизона, который наконец-то поставили на промышленную основу, и Джон, всегда считавший, что он долго не протянет, наконец-то впервые в жизни почувствовал себя неплохо, но тут пуля Ли Харви Освальда, если не обращать внимания на конспирологию, помешала его окончательному выздоровлению.

Линдон Джонсон, к этому времени уже сильно заскучавший, потому что довольно быстро обнаружилось, что власти у вице-президента, даже несмотря на то, что по Конституции он мог председательствовать на заседаниях Сената, не было никакой, и все его бывшие сенатские товарищи, которых он по старинке пытался учить уму-разуму, от него отвернулись, сразу после убийства Кеннеди зачем-то позвонил Бобби Кеннеди с просьбой уточнить, как ему принимать президентскую присягу, но Бобби не растерялся и сквозь плохо скрываемую ненависть объяснил Джонсону, что весь процесс довольно подробно описан в Конституции.

Став президентом, Линдон Джонсон выполнил многие предвыборные обещания Кеннеди, в том числе и закон о гражданских правах, и даже создал комиссию по расследованию убийства Джона Кеннеди под руководством Эрла Уоррена, подготовившую знаменитый “Warren report”, известный, в основном, тем, что его выводам никто не поверил, и Вуди Аллен в бытность свою standup-comedian шутил, что “I needed the money, I was writing and I needed to be free, creative. I was working on a non-fiction version of the Warren report”.

Михаил Герштейн
Источник