О фальсификации истории

В последние годы вопрос о фальсификации истории приобрел особую актуальность. Впрочем, он всегда имел немаловажное значение в политической и идеологической борьбе, особенно обостряясь в годы роста напряженности в международной обстановке, во время «горячих» и холодных войн.

Например, в 50-годы на Западе всю историю СССР многие специалисты стали представлять, как сплошную цепь преступлений и ошибок (Большой террор, коллективизация, голодомор, пакт Молотова-Риббентропа, Катынь и т.д.). При таком подходе становилось непонятно, как же Советский Союз не развалился в силу внутренних противоречий и победил такого мощного врага как фашистская Германия, первым открыл дорогу в космос. Со своей стороны, российские историки и политические обозреватели без устали говорили о немецком реваншизме, как будто народ Германии и его руководители после страшной трагедии сразу стали думать о новой войне. Примечательно, что в советских учебниках всегда говорилось о постоянном ухудшении социально-экономического положения крестьянства и рабочих, об усилении эксплуатации. Как-то мой учитель истории подсчитал упоминания в учебнике о дальнейшем постоянном ухудшении их жизни. Вывод – до революций 1917 года угнетаемые не должны были дожить.

С началом потепления в отношениях между СССР с Западом и прежде всего с США, с рубежа 60-х, которое имело свои подъемы и спады, особенно в период разрядки в 70-х, а затем на рубеже 80-х и 90-х, ситуация стала меняться, и изображение идеологического противника уже не рисовалось исключительно черным цветом. Так, в США после десятилетий замалчивания ведущей роли Советского Союза во Второй мировой войне вышел многосерийный фильм «Неизвестная война», который показали по телевидению и который посмотрели десятки миллионов человек. Суть фильма об огромном вкладе СССР в разгром фашизма. Появилось немало научных публикаций, в которых признавалась ведущая роль советских вооруженных сил на европейском театре военных действий.

С другой стороны, у нас также стало появляться больше книг и фильмов о боевом сотрудничестве с американцами и англичанами в годы войны. Многие советские граждане узнали, что в СССР по морю и воздуху была направлена помощь в виде десятков тысяч танков, самолетов, тягачей, не считая сотни тысяч тонн продовольствия, о северных конвоях. И хотя эта помощь не оказала решающего влияния на ход войны, все же это не были «сущие» копейки, предоставленные по ленд-лизу, как утверждала в разгар холодной войны советская пропаганда. Многие впервые узнавали, что наступление союзных сил на Восток, не являлось легким маршем при массовой сдаче гитлеровцев в плен, как учили в школе, что были ожесточенные крупные сражения, например в Арденнах, уже на завершающей стадии войны. Иными словами, улучшение международной обстановки способствовало более объективному и непредвзятому взгляду на исторические события с обеих сторон.

Впрочем, со временем многое стало забываться, в тех же США среди молодого поколения появилось немало полагающих, что СССР воевал на стороне Гитлера, а разгром Японии исключительно заслуга американцев и их союзников. Как бы то ни было, но подобные взгляды было трудно встретить в Советском Союзе и в России отчасти в силу лучшего гуманитарного образования, памяти и уважения к событиям Второй мировой войны, которая для нас была судьбоносной. Стало также ясно, что и в наше время в периоды политического обострения активизируются усилия по фальсификации истории. Причем с развитием средств коммуникации на первый план стало выходить не простое замалчивание фактов, (т.н. в 60-е годы « фигура умолчания») а их искажение, извращение, толкование в собственных интересах. При этом более правильным было бы говорить не о фальсификации истории, а об ее искажении или интерпретации. В этой связи надо отметить следующее.

Хотя политическая конъюнктура является немаловажным обстоятельством, влияющим на стремление пересмотреть исторические события и явления общественной и культурной жизни, помимо нее на повышение интереса к переосмыслению событий прошлого влияет развитие самой исторической науки, появление новых документов, неожиданных открытий, не принимать которые в расчет невозможно. Важны и культурные, и психологические моменты, характерные для конкретного исторического периода развития общества, когда в ответ на его запросы и интересы на первый план выходят те или иные события, которые воспринимаются по-новому, нетрадиционно. Например, на похоронах Н.А.Некрасова Ф.М. Достоевский отметил, что поэта можно поставить почти в один ряд с Пушкиным. “Нет! Выше, выше!» – стала скандировать многочисленная толпа. Как бы то ни было, при всем уважении к Некрасову подобная реакция была вызвана скорее не его поэтическим даром, а гражданской позицией, отвечающей настроениям части российской либеральной интеллигенции и народников в то время.

В отличие от тезиса о «фальсификации» истории в ее пересмотре или переосмыслении ничего плохого нет, вопрос в том, насколько это опирается на факты, учитывает все достижения науки, отвечает задачам международного сотрудничества, а не сеет вражду и отчуждение. Последнее тоже имеет немаловажное значение.

Например, казалось бы, разве можно оправдать гриф секретности на результатах археологических раскопок, относящихся к 10-12 векам? Что там может оставаться закрытым до сих пор? Допустим, однако, что между двумя государствами ведется долгий ожесточенный спор о принадлежности тех или иных территорий, спор на грани войны с апелляцией к прошлому. И вдруг археологи третьей стороны находят многочисленные и убедительные факты, свидетельствующие об истинном положении дел в прошлом. Ясно, что немедленное опубликование этих фактов особенно в период кризиса может спровоцировать войну, и вряд ли такая научная объективность и переоценка целесообразны. Может, лучше подождать? С другой стороны, долгое замалчивание тоже может иметь негативные последствия.

Лишним доказательством того, что в условиях социально-экономического кризиса и унижения нации попытки пересмотра истории могут приобретать гротескные формы, являются теории об арийском происхождении немецкой нации, о характерах «нордических» и «близких к нордическому», об «украх» – истинных наследниках Киевской Руси. Это печально и даже не смешно, потому что отчаявшиеся люди, особенно молодежь, в условиях оболванивания пропагандой и отсутствия доступных альтернативных точек зрения легче поддаются внушению, не говоря уже о том, когда такое внушение начинается со школьной скамьи.

Впрочем, возникает законный вопрос, а нет ли широкомасштабных попыток если не фальсификации исторических событий, то их недостаточно обоснованных попыток переоценки в современной России? Почему? А разве историческая наука в СССР не была заточена на интерпретацию истории конца XIX – начала ХХ веков в угоду клише классовой борьбы и оправдание всего коммунистического правления. А как насчет правления Сталина? Нет ли разных его интерпретаций в 60-е годы, в начале 90-х и сегодня? Если так, то все ли кардинально изменилось сейчас?

Например, начиная с 90-х годов прошлого века в исторических публикациях, литературе, кинематографе, да и в обществе в целом наблюдается тенденция к переосмыслению и переоценке истории России конца 19 – начала 20 веков, прежде всего периода правления последнего российского императора Николая II. Убийство царской семьи, включая детей, а также совершенно непричастных людей – доктора и прислуги – явилось позорным преступлением большевиков, которые постарались сделать все, чтобы спрятать концы в воду.

Нельзя сказать, что в советское время историю правления и гибели Николая II пытались полностью замолчать. Например, в 1989 г. году вышла книга М.К. Касвинова «23 ступени вниз», задачей которой было показать постепенную деградацию царя, как государственного деятеля, на протяжении всех двадцати трех лет его правления. Книга вызвала интерес, но скорее не потому, что ее автор попытался объективно разобраться в происходящих в конце 19-начале 20 веков событиях, а потому, что, пожалуй, впервые эта тема была затронута в расчете на широкого читателя, которому десятилетиями промывали мозги на этот счет, если у него возникали какие-либо вопросы. В типичной для позднего советского периода манере она освещала определенные события с претензией на объективность и могла вроде служить примером попытки разобраться в событиях тех лет. Как тогда часто признавали репрессии в СССР: «Да, были такие в 1937 году», пытаясь полуправдой и замалчиванием фактов, ограничить масштаб преступлений, в принципе не имеющих оправдания.

В период 90-х и нулевых годов расследование убийства царской семьи, идентификация останков, а затем и перезахоронение праха Николая II вызвали широкий общественный резонанс. Царь вполне обоснованно был причислен к мученикам, и стремление российского руководства разобраться во всех обстоятельствах трагической гибели его семьи и прежде всего детей тронуло сердца многих людей как в России, так и за рубежом.

Вместе с тем на эмоциональной волне больше в обществе, нежели в исторической науке, постепенно стали проявляться и другие подходы, переоценивающие прежние устоявшиеся взгляды, причем не только в отношении роли и места Николая II в истории, но и касательно социально-экономического развития России в последней четверти XIX – начале ХХ веков. Складывалось впечатление, что царь может быть причислен к лику святых, ученые с мировым именем заговорили о «трагической гибели великого человека», с его иконой выходили на «Бессмертный полк», не имеющий никакого отношения к царю, Казалось, царь будет объявлен героем, а Россия, если бы не революции 1917 года, могла бы стать чуть ли не лидером мирового экономического развития. Даже игрушка, выпущенная в честь императорской яхты «Штандарт», была разрекламирована по телевизору. Почему не »Аврора», «Варяг», линкор «Марат», наконец?

А не является ли это попыткой не просто переосмыслить происходящее в России в этот период, но и передернуть факты, сделать заключения, основанные на домыслах и предположениях в угоду политической конъюнктуре. Создать, наконец, мифы, в которые будет верить молодежь. Об очевидной политической конъюнктуре попозже, сначала бесспорные факты.

В принципе все правление Николая II было медленной катастрофой, оно началось с Ходынки и закончилось трагедией в подвале Ипатьевского дома. Тем не менее, финансовая реформа Витте и успехи в экономике в конце ХIX века, вроде, создавали неплохой задел для успешного развития, но экономические трудности в начале ХХ века и неудачи в ходе русско-японской войны быстро привели к внутри и внешнеполитическому кризису. Внутри – к революции 1905-07 годов, вовне – к поражению в войне, показавшей, помимо прочего, техническую отсталость российского флота, флагманы которого расстреливались японцами с расстояния вне действия нашей корабельной артиллерии.

Необходимые изменения – создание Государственной Думы и реформы Столыпина – явились результатом мощного давления на самодержавие всех классов и сословий, кроме дворянства, впрочем, наиболее умные и дальновидные его представители тоже осознавали необходимость перемен. Но вряд ли это может быть поставлено в заслугу Николаю II. Да и его понимание происходящего лучше всего отражено в постоянных попытках разгона Думы и свертывании столыпинских реформ, автор которых был убит если не по приказу высшей власти, то по сути при ее молчаливом одобрении. Очевидно, надежды возлагались на успокоение ситуации в период 1907-1910 гг., когда, казалось бы, все обошлось. Между тем, доведение этих реформ до конца способствовало бы подлинному и стабильному росту экономики России и политической эволюции в сторону создания современного государства.

Участие России в Первой мировой войне было трагической ошибкой Николая II, прежде всего потому, что страна была не готова к ней, а за восемь лет после поражения от японцев и на суше, и на море реформировать армию и флот было невозможно в условиях спада производства и роста напряженности в стране. Предвоенное следование в фарватере курса Антанты, а в войну = спасение западных союзников в моменты, когда они были на грани поражения на Марне ценой русской крови или Брусиловский прорыв, помогший союзникам во время сражения при Сомме, стало показателем несамостоятельности самодержавия, его большой политической зависимости.

Тем, кто говорит об экономических успехах России к 1913 году – успехах бесспорных –необходимо учитывать, что российская армия уступала немецкой в тяжелой артиллерии в десятки раз. Да, были такие достижения, как создание винтовки Мосина, эсминца «Новик», обогнавшие свое время и ставшие шедеврами инженерной мысли. Но общая отсталость в сфере вооружения – практически отсутствие танков и слабая авиация, неразвитость железных дорог даже в западной части империи, которая не позволяла оперативно перебрасывать боеприпасы в войска, все это говорит о серьезном техническом и мобилизационном отставании России. Если брать не лоскутные отрезки времени, то темпы развития страны в период конца ХIX – начала ХХ века были несопоставимы с прогрессом экономик США и Германии. Брать успехи в развитии за отдельные годы и экстраполировать их на грядущие десятилетия методологически и политически неверно. А именно это звучит во многих спредах в наше время. Не требует доказательств, что индустриализация России произошла только в 30-е годы ХХ века уже в советское время, а в США, Германии и Японии еще на 30-40 лет раньше.

Итак, две революции, две проигранных войны, потеря власти и бесславный конец – это неоспоримые итоги правления Николая II.

Сказанное в оправдание особого внимания к Николаю II может быть объяснено особо трагической судьбой последнего российского императора. Более того важна и тяга к корням прошлого. Ведь и слова «Российская» вместо СССР, «Государственная Дума», фракция «эсеры», флаг и герб, – это все оттуда – из царской России. Не вполне понятно другое, во многих исторических публикациях даже докторов наук, в диспутах, в передачах по телевизору можно часто увидеть и услышать почти общую точку зрения. Ее суть: да Николай II был неумелым правителем, плохим политиком, ему не по плечу оказалась шапка Мономаха. Он не мог предвидеть, просчитать, настоять и заставить, наконец. Но он был неплохим человеком, отцом и мужем.

С первой частью тезиса можно согласиться. А как насчет человека? Если трагедия Ходынки может быть объяснена российским бардаком и безответственностью, то как насчет Кровавого воскресенья – убийства мирных людей, Ленского расстрела, посылки в мясорубку неподготовленных к наступлению армий Самсонова и фон Ренненкампфа в Пруссию по свистку Антанты? А поспешное отречение без плана, что делать? А позор с Распутиным, недостойный монарха? Какова историческая и нравственная оценка этих фактов? Можно возразить, что не во всем царь виноват лично, что его, дескать, в одном случае, не было в Петербурге, а в другом – он был под влиянием императрицы… и т.д. Это может быть каким-то оправданием для любого президента, но не для самодержца, взявшего в руки огромную власть, отстаивающего ее и не понимающего, что в ХХ веке ею придется делиться ради самосохранения. Он в ответе за ВСЕ. В иных исторических ситуациях ошибка, как говорил министр Наполеона Фуше, хуже преступления. На кону не только жизни подданных, но и судьба всей страны.

Что касается нравственной оценки, то в советской исторической науке, когда дело касалось нашей страны в этот период – это, не значит, что у всех наших историков, она плохо присутствовала. И все же, как правило, сначала возвеличивание, а потом низвержение правителей: Николая II, Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева, когда много плохого выплывало позже или раньше в зависимости от политической конъюнктуры. Это как, не фальсификация истории? Похоже, эта тенденция, хотя и в смягченном виде, сохраняется до сих пор. Как в старой диссидентской песенке про вождей: “Потом его немножечко того или он сам «того». И мы узнали всю правду про него”. Здесь большое пространство порассуждать про то, что у нас-то в отличие от Запада – никто не фальсифицирует историю. А, может, просто: «Что изволите?» Сервильность.

Отчасти объяснение можно найти, обратившись к двум другим фигурам конца XIX века получающим неадекватное внимание. Одна – царя Александра III, который ничем не прославился, а другой – Александр II если не в полном забвении, то его личность и правление должны быть отмечены, как выдающиеся, и который, став жертвой террористов, тоже должен быть тоже причислен к «мученикам». Можно согласиться с Э. Радзинским, что Александр II стал последним великим царем. Скромно была отмечена 150- летняя годовщина Указа от 19 февраля 1861 года (отмена крепостничества), а о 155-летии этой даты не упомянул внятно ни один центральный канал телевидения, а только ОТР и РБК, может, еще пара каналов – вскользь.

Хотя Александр III был в целом достаточно серой личностью, реакционером, злоупотреблявшим алкоголем, про памятник которому писали; «Стоит на площади комод, на комоде бегемот». Никаких выдающихся достижений. Зато – указ о «Кухаркиных детях», мешавший представителям низших классов получить образование, усиление цензуры, реакционный курс, когда «Победоносцев простер над Россией совиные крыла», экономический застой и кризис, выход из которого дала уже реформа Витте при Николае II. Никаких кардинальных перемен и успехов, может, только важное решение о строительстве Транссибирской магистрали. Но! Он на коне у значительной части наших патриотов. Почему?

Он – государственник в понимании многих. Слова: «Всю казну на войну!», «У России есть два союзника: армия и флот» – вот что главное. Это тиражировано тысячу раз в СМИ, это уже должны были усвоить либералы всех мастей а также школьники (впрочем, какие либералы? Либерализм в традиционном понимании – это свобода экономической и политической деятельности, основанная на законе. Если закона нет или он не действует, то это бандитизм. Это – более точная оценка 90-х примечание мое). Фигура Александра III достаточно широко отражена в кинематографе, литературе. Впрочем, как и слова П. Столыпина про потрясения и великую Россию – они красуются во многих вагонах метро. Видимо, это все созвучно теперешнему пониманию истории у части российского истеблишмента – да простят за такое сравнение. Речь не идет про историческую науку, которая точнее и сдержаннее в оценках. Как представляется, советская историческая наука была ближе к объективности.

В отношении Александра II ситуация намного хуже по своей несправедливости. Ведь с какой точки зрения ни посмотри – выдающийся царь, особенно на фоне бледных российских монархов ХIX века. Возможно, он не идет в сравнение с Петром I по масштабу своей деятельности, не «поднял Россию на дыбы», но дал свободу крестьянам, пусть ущербную, неполную, без земли, но открыл окно развитию гражданского общества в России – судебная реформа, создание земства, реформа армии. Именно эти реформы усилили армию, позволив выиграть войну 1877-78 гг. с Турцией. Шипка, освобождение Болгарии, рост политического веса России в Европе… Ему и при жизни отказывали в величии, называя тенью Петра! Видимо, и сейчас не это главное. Важнее созвучность духу времени. Тот же Петр I тоже несколько отодвинут в сторону, «погубил много народу». Почему? Прорубил окно в Европу. А с Европой не гладко, как и с реформами, это уже современность, бросающая тень на события прошлого и политическая конъюнктура. Если это и не «фальсификация», то почему бы не говорить хотя бы об «искажении» истории. Или она существует только на Западе? Где элементарная объективность?

Петр Литаврин
Кандидат исторических наук по специальности история США. Эксперт в различных группах ООН.