О, этот ежегодный потоп!

Эрец-Исраэль в очередной, 5773-й раз, неожиданно посетила зима. Удивление по этому поводу обычно длится недолго, с декабря по февраль, а потом сходит на нет вместе с самой зимой…

В этом году зима пришла что-то тихая, дождями не баловала и не пугала, так что народ расслабился и начал уже было думать, что обойдется. Как всегда, не обошлось, и израильская зима явилась во всей красе, буйная, мокрая по уши, а в этом году еще и со снегом.

Израильская готовность к зиме примерно равна по разгильдяйству российской. Спасает разница в климате. Условия, при которых Россия намертво встает в многодневных снежных заносах, в Израиле оборачиваются лишь потопами местного значения, да и то юг вечно ноет, что вот опять песчаная буря, а север в это же время причитает по поводу ужасных сугробов глубиной в целых 25 сантиметров.

Легко, в отличие от половины Израиля, добравшись сегодня на работу, я заметила в коридоре печального начальника. Он попеременно переводил взгляд с окна на здоровенную лужу на полу и обратно. На вопрос, что случилось, он грустно вздохнул: “Дождь!” Действительно, случится же. Горя желанием помочь, я высказалась: “Послушай, когда дождь закончится, можно будет заделать окно герметиком по контуру, тогда оно воду вообще не пропустит!” Начальник мудро ответил, что, возможно, этот дождь окажется последним и герметик уже не понадобится. Я не стала уточнять, что именно он имел в виду, но было очевидно, что подобные диалоги у окна с его участием происходят ежегодно. Весь день шеф провел в печали у протекающего окна, и ко всему привыкшие старые сотрудники изредка подходили позвать начальника к телефону, если звонил кто-то важный. По пустякам в такой день его не отвлекали — жалели. Ближе к концу рабочего дня проблема была решена, и повеселевший шеф придирчиво наблюдал за парнишкой, в чьи задачи весь остальной год входит опустошать многочисленные шредеры и оттаскивать мешки с бумажной лапшой к помойке. Сегодня к его служебным обязанностям добавилось шлепанье тряпкой по все расширяющейся луже. Шеф был весел, как человек, наконец-то решивший трудную задачу. На прощальные слова сотрудников он рассеянно кивал, сосредоточившись на контроле над парнишкой и явно не торопясь домой.

Ближайшие окрестности моего дома, расположенные сильно на горке, встретили меня непривычным для страны почти сухим ландшафтом. Перепрыгивая с кочки на кочку, можно было даже сохранить обувь относительно сухой. Неподалеку от меня располагается дивный сосед, который всем хорош, да только идеи у человека значительно опережают наличие у него средств, а, главное, собственно технический прогресс. Но он все равно пытается воплотить их в строительстве, упорно сооружая замок всем на диво. Есть деньги — построит сперва конюшню. Есть еще немножко — купит лошадку. Жена вконец изведет — осилит одну жилую комнату внутри громадного гулкого пространства. Потом кухню. Когда сегодня я проходила мимо его недозамка, обширный подвал зиял одной отсутствующей стеной и после ливней являл собою живую картину из героической советской киноэпопеи “Освобождение”. Ну, ту, где перепуганная героиня спускается в затопленное почти под потолок берлинское метро, а желтые воды плещут ей навстречу и лижут ее кирзовые сапоги. На подступах к подвалу стоял неунывающий сосед и весело чесал бороду. Крупная желтая сука, успевшая, слава Б-гу, эвакуировать увесистое и многочисленное потомство из коробки в подвале, стояла рядом и злобно поглядывала на своего властелина. Щенкам было все равно, они бегали снаружи, как бегали бы в подвале.

“Сочувствую, Пинхас!” — попыталась я проявить добрососедские чувства, запрятав поглубже в душу просящееся наружу “Тебе, Пинхас, уже по сто раз каждый сказал, что не надо было докапываться до грунтовых вод. Потому что вот будут дожди — и затопит твой подвал!” Сосед ответил мне веселым и недоумевающим взглядом, широко улыбнулся и сказал: “Ты только представь! Один царь себе специально такое озеро в замке построил, плавал там на корабле, похожем на лебедя, а обошлось ему это в большие деньги! А у меня — вот оно!”

Я не стала разочаровывать счастливца сообщением, что речь идет о Людвиге Баварском, вошедшем в историю под прозвищем Безумный, который своими экспериментами в строительстве довел страну до банкротства. Зачем подрезать крылья мечте? Пинхасу, я знаю точно, жена не даст развернуться так, как Людвигу Безумному в свое время позволил парламент. В конце концов, если многие знания рождают многия печали, то, как знать, не ведет ли добродушное невежество к счастью?

Адаса ФАЛЬК

“Новости недели” — “Континент”