Нобелевские истории. Часть первая

Они напоминают Рождественские. Сочетание реальности с чудесами. Восторг открытий и разность предпочтений. Традиции и отступление от правил. Наступил заключительный этап подготовки к торжествам, которые начнутся в Концертном зале Стокгольма и закончатся 11 декабря ровно в 01:30, вместе с окончанием бала в Золотом зале городской мэрии.

С кем празднуем?

Знакомство с нобелевцами – это путешествие во времени, с персонами, которые знакомы нам по документам, по работам, по фотографиям и фильмам. Ушедшими и приходящими каждый год в октябре, когда оглашаются новые лауреаты самой престижной премии. Есть повод вспомнить великие имена, их поиски, открытия, достижения, человеческие слабости… Наш отбор произволен и не способен претендовать на всеохватность: нобелевцев около 900 человек. Целая армия выдающихся людей, которых мы в эти дни вспоминаем. Как, разумеется, и основателя этого праздника Альфреда Нобеля.

Загадка: родившийся в Украине белорусский прозаик, пишущий только на русском языке. Правильный ответ: Светлана Алексиевич. Поздравление от Батьки она приняла со смешанными чувствами. Во-первых, не ожидала. Во-вторых, знала, что Лукашенко, как всегда, не искренен. Так и случилось. Произведения единственного за всю историю Беларуси нобелевца изъяты из библиотек страны, а затем и упоминания об Алексиевич – из школьных учебников по литературе. С российским лидером все было ясно с самого начала. После ее заявлений по поводу оккупации Крыма о том, что кусочек Путина есть в каждом русском, поэтому Путин – это надолго, Алексиевич в России персона нон грата.

Это она поняла еще в начале 2000-х, живя попеременно в Италии, Франции, Германии. Какой стране принадлежит право именоваться родиной нобелевского лауреата? Фактически СССР, где родилась и которого нет. Но и не Беларуси, где творила, но власть которой ее своей гордостью не считает. Еще чего! Ведь формулировка какая: «за ее многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время». Не сможет признать наше время таковым Лукашенко при его почти 30-летнем диктаторском правлении, отбросившем страну в прекрасное прошлое и заодно в полное путинское подчинение, нет, не сможет.

Но какое бы гражданство ни пожелала принять Алексиевич, любая страна (кроме названных, разумеется) посчитала бы это за честь. Возможно, кто-то назовет это воинствующим космополитизмом. Хотя чемпионом в такой странной вроде номинации считается лауреат в области литературы 1981 года Элиас Канетти. За него боролись пять посольств: ФРГ (писал только по-немецки), Болгарии (там родился), Швейцарии (там учился), Австрии (там жил) и Великобритании (гражданином которой являлся на момент присуждения премии). Последнее посольство и одержало победу.

Гюльчатай в Стокгольме

Самое почетное место за главным из 60 столов в Голубом зале – рядом со шведским королем. Его неизменно занимает жена лауреата по физике. Ее же, кстати, он аккуратно, под локоток, сопровождает на лестнице, а затем галантно подставляет стул. А его высочайшая супруга шествует за этой парой (не одна, разумеется) и заодно, возможно, бдит, не скользит ли его игривая рученька по прелестям физички. И время подхода к столу (6 минут) и остальные 3 часа, пока длится ужин, королева настороже. Не то, чтобы кто-то мог запечатлеть пикантный момент (фото- и видеосъемка строжайше запрещена), но так, чтобы супруг голову не терял.

К слову, шведский король – главный хранитель нобелевских традиций. Одна из них и состоит в том, что физика стоит в череде наук особью. Она ведь первой названа в завещании Нобеля. Если кто забыл порядок наук по Нобелю, не обязательно читать этот документ. Достаточно подойти к стене Стокгольмской мэрии и присмотреться к доске-шпаргалке.

Стало быть, супруге физика-нобелевца основной респект. Правда, положение порой бывает щекотливое. В истории не раз встречался такой расклад: разом премировались несколько физиков, в разных странах мира исследовавших одну проблему. Ну и как быть? Какую Гюльчатай назначать главной женой?

В 2003 году, например, супруга Виталия Гинзбурга могла претендовать на внимание Карла XVI Густава «по старшинству», супруга Алексея Абрикосова – благодаря начальной букве фамилии, а супруга Энтони Леггетта – как специалист в английском.

И это еще не самая сложный расклад. Бывали и покруче. Лауреат 1979 года 52-летний физик, отец пакистанской ядерной программы Абдус Салам прибыл с двумя женами. Ну сколько было, столько и привез. Нобелевский комитет решил: пусть двоеженец сам определяет, какая из них пойдет по правую руку короля. Говорят, несчастней Абдуса Салам среди нобелевцев не было никогда: несколько часов уговаривал младшую жену отдать приоритет старшей. При этом младшая должна была очутиться в другом конце зала среди менее почетных сотрапезников. Гюльчатай обещала смириться с таким выбором, но при одном условии мужу: «Ты даришь мне за послушание драгоценную брошь, о которой мечтала старшая». Вот ведь расклад какой! Задача, с которой бы и сам Эйнштейн не справился. А вот враз двух жен разом лишиться и холостым вернуться на историческую родину – такое было для Салама вполне возможно. Но и это не все. Вы прибавьте к саламским еще двух жен двух лауреатов-физиков все того же 1979 года – Шелдона Ли Глэшоу и Стивена Вайнберга. Четыре кандидатки на одного короля!

Кстати, в нынешнем году его величеству будет не проще: премированы сразу три физика.

Другие банкетные рекорды и параллели

Но ясно: не королевское это дело – лучшую чужую жену себе в напарницы выбирать, тем более – на считанные часы. При своей живой. Есть же в конце концов Нобелевский комитет. Только ему ведомо, какие пускать в ход аргументы, чтобы ни одна жена из четырех не держала обиду. С кем соседствует король на банкете, разобрались. Другое для него загадка: к какому стулу пристроить свое тело? Оказывается, по традиции никто не знает своей дислокации на банкете. И король не исключение. Говорят, это государственная тайна, вызванная интересами безопасности. Подойдешь к столу – тогда тебе и укажут, где твое место. Вот туда и садись. Стул точно такой же, как и у остальных. Дизайн посуды тот же, в бело-зеленых тонах с золотой каемкой, число приборов одинаково. Так что у любого есть основания почувствовать себя, что называется, в своей тарелке.

Одно отличие, правда, в деле сервировки имеется. Дочь короля Швеции Карла XVI Густава Ее королевское высочество кронпринцесса Виктория (то есть первая наследница престола) лишена кофейной чашки по простой причине: не пьет она кофе. Поэтому рядом с ней много лет стоит специально изготовленная для нее чашка для чая. Двенадцать лет тому назад, накануне ее свадьбы, весь Стокгольм пестрил фотографиями невесты.

Ее королевское высочество кронпринцесса Виктория в одном интервью на вопрос, что Вам напоминает празднество Нобелевской недели, сказала: «Мою свадьбу». Это правда. Во-первых, личное присутствие Карла XVI Густава. Во-вторых, присутствие на свадьбе 1200 гостей (число, сопоставимое с участием в трапезе в Голубом зале). В-третьих, есть прямая параллель между гала-концертом в Стокгольмском концертном зале в день ее бракосочетания и подобным музыкальным праздником после вручения премии в том же зале.

Говоря в целом о сервировке, скажем, что весь комплект приспособлений для банкета относительно новый. Он впервые появился в Голубом зале в 1991 году, сменив прежний набор ровно к 90-летию последнего.

Этой красотой наслаждаются лауреаты-нобелевцы и пьют – сначала за здоровье короля, потом в память о Нобеле. Ну а дальше – как пойдет. Желательны тосты короткие, душевные, проникновенные. Тут есть свои рекордсмены. Нобелевец 1970 года Александр Солженицын, который мало того, что нарушил дресс-код, не надев бабочку (дескать, из-за бороды ее все равно не видать), выдал тост продолжительностью в полчаса. При этом король, говоривший не более минуты, помнил, что банкет длится три часа. Ну, собственно, на то он и король, чтобы в считанные секунды произнести то, на что даже у нобелевцев уходит полчаса. И дать возможность высказаться всем награжденным.

Так что завсегдатаи Голубого зала (а это, понятно, члены королевской семьи) запомнили этого тостующего надолго. Однако ужасно не любившая трепачей главная персона в ходе торжеств тоже присутствует здесь – незримо. Солженицына вспоминают полвека. Нобеля – как минимум, столетие.

Но чаще всего – в день его смерти, 10 декабря, когда по традиции премируются самые достойные в указанных в его завещании номинациях. Последняя, шестая, по экономике, была добавлена в 1969 году. Но эта премия, хотя и носит название Нобелевской, – из средств и по инициативе Шведского национального банка. Прецедент был создан, и список номинаций может быть продолжен до бесконечности.

Обиды и радости

Собственно, попытки не оставлены до сегодняшнего дня. Считается, что век назад Нобель не мог предвидеть появление наук, достижения в которых также достойно премии его имени. Имеются в виду, к примеру, неврология и экология. Предложения на этот счет сыплются не первое десятилетие. Самыми обделенными чувствуют себя математики. Отчего Нобель не упомянул их в завещании? Происходит это, по одной из версий, из-за того, что жена Альфреда то ли изменила Нобелю с каким-то математиком, то ли просто ушла к нему. Что есть чистейшая ложь: Нобель до конца дней был неженат, хотя трижды пробовал свить уютное семейное гнездышко. Однако Нобелевский фонд заявил, что исключение было сделано лишь однажды, и теперь это не повторится, – во всяком случае, список номинаций остается неизменным на протяжении последних десятилетий.

Нобелевскими лауреатами стали уже свыше 900 человек (точные статистические данные приведены лишь по 2017 год). Но и здесь есть свой бесспорный чемпион, рекорд которого до сих пор не превзойден. Это семья Кюри. Прежде всего Мария Кюри, единственная дама как среди дважды-лауреатов, так и по числу номинаций – по физике и по химии, двум заглавным дисциплинам – согласно завещанию Нобеля. Рядом ее супруг Пьер Кюри (физика) и их дочь Ирен (химия). Итого – четыре Нобелевские медали на трех членов одной семьи.

Когда лауреаты выходят на сцену Концертного зала Стокгольма и чинно рассаживаются в креслах, шведскому королю положено приветствовать их стоя. После вручения следует Нобелевский концерт – самое выдающееся событие культурной жизни Европы, программу которого мир смотрит в новогоднюю ночь. Ну а самая вкусная часть программы Нобелевской недели – торжественный банкет, проходящий, по традиции, начатой в 1930 году, в Голубом зале Городской ратуши.

Здание и его почетные гости

Почему в 1930-м году? Потому что к этому времени была построена Stadshuset – Городская ратуша. Увенчанная тремя золочеными коронами на шпиле колокольни, она – визитная карточка Стокгольма.

О здании нельзя сказать определенно, какое же оно. Оно кажется старинным (воспроизведены элементы шведских зданий эпохи средневековья и ренессанса), хотя строилось в первые годы ХХ века, в эпоху архитектуры модерна. Если коротко – в романтическом стиле, который сочетает национальную сдержанность с венецианским великолепием. Сдержанность – снаружи, в скромной кладке красного кирпича, который был бы уместен для производственного цеха. Великолепие – в роскошестве Золотого зала, куда через три часа после начала праздничного ужина перетекает по команде короля народ из Голубого и где проходят до половины второго ночи знаменитые Нобелевские балы. Простой и торжественный фасад скрывает уникальные коллекции картин и скульптур. Поэтому мэрия многофункциональна: одновременно и музей, и офисы действующих городских служб, и гигантская трапезная с танцевальным залом, к которым приковано внимание всего мира. Сложную задачу по сочетанию несочетаемого выполнил архитектор Рагнар Эстберг, по проекту которого век назад было завершено строительство Stadshuset и чей бюст и поныне словно охраняет творение мастера.

Но довольно описаний. Путь к застолью непрост. Нет, в Голубом зале все готово. Тут за неделю до банкета выверено каждое движение целой армии официантов, поваров, оркестрантов, рабочих кухни. Народ тут разный. Понятно, о членах королевской семьи и нобелевцах не говорим. Вне конкуренции – послы стран, граждане которых стали нобелевцами.

В стане послов есть печальные исключения. В этом году премию мира получила ликвидированная властями России и объявленная иноагентом некоммерческая организация «Мемориал». Однако звать дипломатов от Путина, выдавившего из страны «Мемориал», Нобелевский фонд по понятным причинам не спешит. По пословице «Не по Сеньке шапка». Сенькой стал российский посол в Швеции Виктор Татаринцев, известный скандальными заявлениями типа «Россия – это не страна, а континент» и «России насрать на санкции Запада».

Но есть еще и иные сотрапезники.

Две самые многочисленные группы – молодежь и приглашенные.

Студенты, которые в специальной лотерее выигрывают право отужинать по соседству с лауреатами. Идея лотереи: среди молодых вполне может оказаться будущий нобелевец. Выяснится это, разумеется, в далеком будущем, до которого большинство нынешних триумфаторов, возможно, и не доживет. Хотя кто его знает. Известны и нобелевцы-долгожители. К примеру, швейцарский физиолог Тадеуш Рейхштейн, подаривший миру кортизон-ацетат, который несколько десятилетий применялся в заместительной гормональной терапии при недостаточности коры надпочечников и как противовоспалительное и противоаллергическое средство в лечении десятка других болезней. Ему было 53, когда он стал лауреатом Нобелевской премии. А его жизненный путь, вдохните, завершился в 99-летнем возрасте.

Другая категория – приглашенные нобелевцами. Среди них могут оказаться и коллеги нынешних лауреатов. И по профессии, и по наличию диплома о лауреатстве. Такое случалось. Но в Голубом зале их может подкараулить неожиданное. Уже упомянутые студенты-победители лотереи окажутся в более предпочтительном положении, а нобелевцам вчерашнего дня, несмотря на все регалии и звания, могут отказать в стуле.

Еще одна категория приглашенных – родственники. 10 декабря 1976 года десяток ребят грозили сожрать всех лауреатов, а заодно и поваров, если их не пустят в Голубой зал. Но не всех целиком, а только мозга, как это принято в их племени каннибалов. Это была часть детишек из группы в 50 человек, которых усыновил в Новой Гвинее и привез в США педиатр и вирусолог доктор Даниел Гайдузек. Он с большим трудом успокоил орущую родню. Но весь праздничный ужин в ратуше дрожал от мысли о том, какой параллельный ужин могли сочинить дети в номере в Гранд-отеле.

Испанский писатель Камило Хосе Села не мог не пригласить на ужин 48 земляков из галисийского городка Ирия Флавия. Американец Стенли Прузинер, открывший прионы (новый биологический источник инфекции), взял с собой в Стокгольм 55 родных и друзей. Этот перечень уместно закончить цифрой 16. Ровно столько персон, но не больше имеет право привести с собой на банкет новоиспеченный лауреат.

Это не прихоть. Ограничение понятно. Голубой зал, несмотря на внушительные размеры, пространство, как ни крути, ограниченное. По 60 сантиметров на нос. Точнее, на корпус. Включая расставленные локти. Ни миллиметром больше.

В Швеции любят ценить пространство. Еще бы не ценить! Стокгольм – северная Венеция, тоже на островах, их 14. Нечто подобное происходящему в Голубом зале я видел в Стокгольме, когда музыканты военного оркестра готовились к ежедневному параду: расстояние между колоннами выверялось до сантиметра.

Теперь читателю становится понятно, в какое состояние впадают устроители банкета, когда отдельно взятый лауреат приводит к порогу Stadshuset свиту, существенно превосходящую численностью королевскую. «Я знаю, что зал рассчитан на 1300 человек, но при желании можно усадить и полторы тысячи», пробует лауреат уговорить службу безопасности. Бесполезно. Офицер пытается объяснить ситуацию, но, поняв бесперспективность собственных речей, улыбается и показывает рукой на крышу: дескать, только туда, если желаете.

Александр МЕЛАМЕД. Фото автора