Невыдуманная история

Жизнь иногда преподносит такие сюрпризы, что бывает трудно поверить в произошедшее. Чтобы не быть голословным, приведу содержание одного моего письма, адресованного российской знаменитости – киноактрисе Наталье Гвоздиковой. Побудительным мотивом к написанию письма послужила трагическая судьба моего друга, родившегося, жившего и умершего в Ташкенте.

«Уважаемая Наталья Фёдоровна!

В одном из номеров популярного еженедельника «Бульвар Гордона», издаваемого в Украине, с интересом прочитал Ваше повествование о том, какая Вы белая и пушистая всенародная любимица и как много несправедливостей Вам пришлось познать на жизненном пути. Аналогичная публикация несколько ранее была посвящена Вашей подруге и коллеге по актёрскому ремеслу Светлане Светличной. В связи с этим хочу напомнить Вам один давнишний случай, который оказался роковым для моего друга Александра Севастьянова и его семьи.

В своё время мы с ним окончили одно лётное училище, где и подружились. Я по распределению попал в Киев, а он в Ташкент, где родился, вырос и, в то время, когда судьба свела его с вами, летал на лайнере Ил-62. По делам службы мне часто доводилось бывать в Ташкенте и я, если выпадала такая возможность, заезжал к нему в гости.

Итак, лето 1982 года. В Ташкенте полным ходом идёт кинофестиваль, в котором, разумеется, принимала участие делегация от Мосфильма. Так совпало, что и я в то же самое время оказался в Ташкенте. Как обычно, позвонив Саше из гостиницы, я поехал к нему домой. Каково же было моё удивление, когда, войдя в дом, увидел за столом Вас, Нонну Мордюкову, Светлану Светличную, Павла Чухрая и Николая Ерёменко. Саша представил меня гостям, и застолье продолжилось уже с моим участием.

Естественно, меня разбирало любопытство – откуда у моего друга собралось столько знаменитостей и, улучшив момент, я спросил его об этом. Оказалось, что ему позвонил друг детства киноактёр Талгат Нигматулин, попросил принять его коллег и, как говорится, накрыть им «поляну», что тот с удовольствием и сделал.

Ближе к ночи, когда все уже насытились и желающие освежиться искупались в бассейне, кто-то из гостей попросил Сашу поставить «Крёстного отца». Он включил видеоплеер на воспроизведение и пошёл рыться в коробках в поисках нужной кассеты. Надо же такому случиться, что плеер был уже заряжен порнографическим, по меркам того времени, фильмом «Греческая смоковница». Через пару минут Саша принёс «Крёстного отца» и поставил вместо «Греческой смоковницы». Кто мог тогда предположить, что этот двухминутный эпизод сыграет зловещую роль в его судьбе.

На следующий день в гостинице, где проживала ваша делегация, вы уже во всех подробностях делились впечатлениями о пребывании в гостях, а когда через несколько дней вернулись в Москву, вас уже ждали повестки в известную контору на Лубянке. Там чекисты доходчиво объяснили, что, если вы письменно подтвердите всё, о чём рассказывали в ташкентской гостинице, вас с миром отпустят и не будут чинить препятствий в дальнейшей карьере. Трусливо поджав хвосты и отогнав подальше совесть, вы втроём (надо отдать должное Чухраю и Ерёменко – несмотря на угрозы, они категорически отказались участвовать в этой грязной затее) дружно написали всё, что требовали от вас андроповские опричники.

На основании ваших показаний у моего друга, так радушно принимавшего вас, конфисковали имущество и осудили на несколько лет принудработ. Напомню, что по законам того времени, обвинённые в тиражировании или демонстрации продукции порнографического характера, осуждались на различные сроки как уголовные преступники. Это сейчас кажется диким, но тогда за «Греческую смоковницу» или «Эммануэль» можно было схлопотать года два-три на поселение в местах «не столь отдалённых».

Саша был тут же уволен с лётной работы и, даже, несмотря на то, что через пять лет, уже при Горбачёве, был полностью оправдан, восстановиться так и не смог, поскольку к тому времени уже основательно подорвал здоровье, работая грузчиком на хладокомбинате, чтобы было чем кормить жену и пятерых детей. Семья вынуждена была продать дом и переселиться в «хрущёвку», где мой друг вскоре умер, превратившись по вашей милости из цветущего мужчины в дряхлого старика. Одно утешает, что он успел поставить на ноги детей, хотя сытой жизни они уже никогда не видели.

Его жена Людмила, пытаясь разрулить ситуацию, специально приезжала в Москву, чтобы встретиться с вами. Мордюкова и Светличная согласились на встречу, хотя никаких результатов это и не принесло. Вы же не удосужились даже откликнуться.

Хотелось бы знать, чем вы руководствовались, уничтожая моего друга? Неужели действовали по принципу, что ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным? И где было ваше милосердие? Ведь за все эти годы вы не только не помогли этой семье материально, но даже не высказали ни одного слова сочувствия, хотя прекрасно знали о тех последствиях, причиной которых вы стали – ведь Нигматулин, не будучи виноватым, но ощущая свою причастность, помогал им, чем мог, но, к сожалению, это длилось недолго, как известно, Талгат трагически погиб в 1985 году.

Так что не такие уж вы с вашей подругой белые и пушистые, какими хотите казаться.»

Эта грустная история имела продолжение. В желании усовестить дам, я через некоторое время попытался воздействовать на них, подключив к процессу мосфильмовских корифеев Никиту Михалкова, Евгения Жарикова (мужа Натальи Гвоздиковой) и непосредственного участника тех событий Павла Чухрая, наивно полагая, что они-то уж помогут бедной вдове хотя бы добраться до Украины, чтобы исполнилась её заветная мечта – побывать на родительских могилах. Эти обращения также остались без ответа.

Людмила – гордая женщина – отговаривала меня, убеждая, что из этой затеи ничего не получится. Как в воду глядела.

Говорят, что хороших людей гораздо больше, чем плохих. Ташкентская история убедила меня, к сожалению, в обратном.

Олег Коршунов, Киев