Несвобода лучше свободы

Политический анализ с помощью Салтыкова-Щедрина

Было время, когда нам, российским гражданам, действительно казалось, что свобода лучше, чем несвобода. Особенно при живом Сталине. Да и при полуживом Брежневе среди нас обитало немало людей, искренне сомневавшихся в преимуществах социалистической демократии.

Нам, сомневавшимся тогда, странными казались жалобы дооктябрьских литераторов и журналистов на деспотизм царских цензоров. Если в то время можно было напечатать такое: «Намеднись прихожу за справкой в департамент Расхищений и Раздач», то чего еще надо, чтобы сослать тебя за Можай… Салтыкову это как-то обошлось. Обойдется ли это Алексею Навальном, сказавшему нечто аналогичное про одну популярную партию?..

Или  вот это: «Сколько мы, литераторы, волновались: нужно-де ясные насчет книгопечатания законы издать! Только я один говорил: и без них хорошо! По-моему и вышло: коли хорошо, так и без законов хорошо! А вот теперь посидим да помолчим – смотришь, и законы будут. Да такие ясные, что небо с овчинку покажется. Ах, господа, господа! представляю себе, как вам будет лестно, когда вас, “по правилу”, начнут в три кнута жарить!»

Или это: «Как известно, “конституция” и “куши” составляют больное место русской современности, но “конституцию” понимают смутно и каждый по-своему, а “куши” всеми понимаются ясно и одинаково».

Куда смотрели департаменты Исследований и Воздаяний?

Так или иначе, но и по сию пору помянутое место русской современности нездорово.

Не здОрово было и то, что за такие речи могли свободно посадить без суда.

Если верить тому же Салтыкову, и в те времена такая перспектива смущала не только демократов, но и сатрапов. Один из них сильно сокрушался по этому поводу и доверительно объяснял русскому сатирику: «Но ведь нам и без того в Европу стыдно нос показать… надо же принять это в расчет… Неловко».

А что в ту пору было говорить людям, приверженным идеалам демократии?.. Им-то бывало и совестно. Но с другой стороны…

***

Только Салтыков оторвался от Родины, как его в Интерлакене догнала весть, что теперь представителей СМИ будут сажать не по административному произволу, а по суду. Почему-то литератор не сильно обрадовался этой новации. И тут же оценил ситуацию:

«В моих глазах, произвол имеет ту выгодную сторону, что он для всех явно несомнителен. Он не может ни оскорбить, ни подлинно огорчить, а может только физически измучить. Никому не придет в голову справляться, правильно или неправильно поступил произвол, потому что всякому ясно, что на то и произвол, чтоб поступать без правил, как ему в данную минуту заблагорассудится. Так что ежели у произвола и была жестокая сторона, к которой очень трудно было привыкнуть, то она заключалась единственно в том, что ни один литератор не мог сказать утвердительно, что он такое: подлинно ли литератор или только сонное мечтание. Дунул – и нет его».

Все так, тем не менее, в течение почти тридцатипятилетней литературной деятельности дерзкий автор ни разу не сидел в кутузке. «Как хотите, — признавался он, – а нельзя не быть за это признательным. Но не придется ли познакомиться с кутузкой теперь, когда литературу ожидает покровительство судов? – вот в чем вопрос».

Спустя полтораста лет после принятия закона о клевете, этот вопрос вновь повис дамокловым мечом над головами русских литераторов.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, Салтыкова смущали не сами законы, а  те «скорпионы», которыми они были вооружены. Да и против бы «скорпионов» он не возражал, но только таких, кои можно было бы «вместить». «Разумеется, – рассуждал Салтыков, – нам, как литераторам, оно понятно, что по суду и скорпиона приятно проглотить, — особливо ежели он запущен на точном основании».

Как показала дальнейшая история государства Российского, та практика судопроизводства, которой опасался отечественный сатирик, оказалась присказкой. Сказкой и одновременно былью стали процедуры и экзекуции, последовавшие в советское время.

Сочинителем значился Сталин, а сказывал сказки человек, имя которого история, к нашему счастью или к несчастию, сохранила – Вышинский.

Он был, говорят, выдающимся сказочником. Не чета нынешнему судейскому сословию. Он, как никто, умел «такой суд устроить, чтоб он был и все равно как бы его не было!».

Но тогдашние «обезьяньи процессы» носили героико-демонический характер: вождь судил вождей-оборотней. То было магнетическое действо. Нынешние процессы – смотрятся публикой как фарсовые комедии положений.

Одна о том, как человек ограбил сам себя. Другая – про то, как три девицы поколебали краеугольные камни русского православия.

Все, как и прежде, абсурдно, но ужасно мелко и по юридической части, и по части риторической.

***

Гитлер и Сталин были, конечно, большими грубиянами. Прежде всего, в политике. Хотя могли достичь желаемого, основываясь на опыте современных авторитарных режимов, без крайних мер. Первому не обязательно было сгонять евреев в лагеря с последующим удушением их в газовых камерах и сжиганием трупов в крематориях. Ему довольно было бы остановиться на такой административной придумке, как желтая звезда на лацкане пиджака или ливреи еврея.

Сталин мог бы тоже позволить себе полиберальничать: евреям – орден «Желтой звезды»; прочим неблагонадежным гражданам – метка: «иностранный агент».

Разумеется, чтобы чисто административно-символические методы устрашения и унижения возымели бы действие, нужны были предварительные кровопускания и инъекции страха. Но напрасно они эти меры сделали постоянным фактором своей внешней и внутренней политики. И не в том дело, что это было негуманно, излишне жестоко и даже непорядочно. Это было недальновидно и неблагородно по отношению к своим будущим политическим наследниками и преемникам, коим сегодня приходится опускаться до откровенной неправды, называя черное белым, Сталина – спасителем русской православной церкви и еврейского народа (https://svpressa.ru/society/article/57411/). Другое дело, что им это уже давно не в тягость. Но ведь и им случается время от времени бывать в Европах… И им – со Сталиным или с Гитлером в башке, а то и с обоими вместе – приходится, возможно, испытывать, оказавшись на Западе, что-то похожее на чувство неловкости, отчего некоторые из них будут избавлены, если в силу вступит закон «Список Магницкого».

Словом, в нынешних условиях и авторитарные режимы не могут совсем игнорировать некоторые постулаты игры в демократию.

Они и не игнорируют. Напротив, с удовольствием играют в нее. Этим и объясняется летний задор наших парламентариев, с которым они напринимали законы, ограничивающие свободы граждан.

Принимали без заминок и запинок, если не считать некоторые расхождения думцев по поводу «скорпионов» – задержания, сроки, штрафы, поражения в правах. С ними нет надобности опускать железный занавес, возводить бетонную стену и ограждать страну колючей проволокой, пропустив сквозь нее электрический ток. Так мы сможем построить такую демократию, чтобы она была, но чтобы как бы ее и не было.

По-своему позаботился о ней и о скорпионах и губернатор Ткачев. Он вдруг погрузился в размышления: а не привлечь ли к усмирению граждан казачьи сотни. Этой идеей он поделился с сотрудниками полиции подмандатного ему края. И тут же разъяснил: «То, что нельзя вам, казаку можно».

Других уточнений не потребовалось. Понятно, что речь шла об энном количестве скорпионов. На счет одного из них можно найти справку у энциклопедиста российской действительности Салтыкова-Щедрина. Он, в частности, обратил внимание на неизбывное желание околоточного прикреплять руки обывателя к его лопаткам. «Прошу читателя извинить меня, – оправдывался писатель, – что я так часто повторяю фразу о вывернутых назад руках. По-видимому, это самая употребительная и самая совершенная из всех форм исследования, допускаемых обитателями российских палестин в наше просвещенное время. И я убежден, что всякий добросовестный урядник совершенно серьезно подтвердит, что если б этого метода исследования не существовало, то он был бы в высшей степени затруднен в отправлении своих обязанностей».

Ну, а в наше не менее просвещенное время, проблема только в том, чтобы принять соответствующую правовую норму, зачем дело не станет сразу после окончания парламентских каникул.

Есть, правда, еще одна проблема – вездесущие ТВ и Интернет. Это как шило в мешке, как вода в решете.

***

Советская власть в свое время довела до абсурда как базис (экономику), так и надстройку (идеологию). И от того сделалась смешной.

Постсоветская – усердно работает над абсурдизацией отечественной юриспруденции. Поневоле возразишь бывшему президенту: все-таки, как это ни смешно, несвобода – лучше свободы и отдашь предпочтение Произволу перед Законом назло всем западным демократиям.

Юрий Богомолов
novayagazeta.ru