«Настоящесть» происходящего

Короткая реплика по поводу творческого вечера Евсея Цейтлина

С возрастом человека становится трудно чем-нибудь удивить. Вместе с мудрой толстой корой, весьма полезно защищающей нашу взрослую сущность от очередных разочарований, нарастает на нас и неумение искренне восхищаться. Деревенеют и скукоживаются не только нескромные желания, но и желания вообще. Прячутся внутрь, под эту малопроницаемую кору, тонкие побеги радостей и необдуманных поступков. Устают чувства и кажутся постыдными их проявления, но в то же время всё больше и больше подступает комком к горлу неудержимая, лишняя и самому себе непонятная плаксивая сентиментальность.

Я ещё не очень пожилой человек, однако уже понимаю, что банально знакомое «я теперь скупее стал в желаньях» стало все точнее и явственней относиться и ко мне. Но несколько дней назад на творческом вечере любимого мною литератора и человека Евсея Цейтлина, я вдруг почувствовал, как сползает с меня привычно непробиваемая кора, и оголяются не ожидаемые мною острые ощущения доброго удивления и «настоящести» происходящего. И хотя совсем недавно я принимал участие в издании одной из книг Цейтлина, и поэтому, как мне казалось, совсем неплохо, а местами почти наизусть, помню его рассказы и заметки, здесь же я был совершенно зачарован происходящим на условной сцене в маленьком, но до отказа забитом людьми, зале клуба «Круг» в чикагском пригороде.

Как Евсей читал свои вещи! Какие новые, неопознанные мною ранее глубины романов и эпопей открылись мне в совсем коротеньких «дневниках этих лет»! Я был поражен ими, вроде бы, внимая его произведениям в самый первый раз.

Зримо зашевелилась передо мной едкая пыль от раздавленного грузовиком кресла, выставленного на улицу из квартиры, где умерла одинокой смертью упрямая еврейка-«антисемитка» Пантофель. Долгие годы рассуждала Пантофель о том, что её родной народ — евреи — это всего лишь пыль в жизни человечества, и ненавидела себя за причастность к этому народу. Я почувствовал запах пыли…

На несколько минут исчез стоящий передо мной с книжкой в руке автор и появился старичок-еврей, с опаской разговаривающий с «гоем»-милиционером перед закрытым в субботу израильским посольством в Москве. Как безукоризненно точно воспроизведена эта грустная и чуть смешная картинка исхода: хочется снимать кино…

Поведал о сне, куда слетаются истошно кричащие вороны, предвещая войну в Израиле, преданный делу коммунизма и недовольный происками всяких разных сионистов «нужный еврей» — герой другой цейтлиновской зарисовки… нет не зарисовки, а крошечного философского трактата о сложности человеческой души…

В этой реплике я не ставил перед собой задачу подробно рассказать о творческом вечере Евсея Цейтлина. Я уверен, что об этом замечательно расскажут другие люди, которые умеют делать это гораздо лучше меня: перечислят всех выступающих, приведут множество длинных цитат. Я просто склоняюсь в низком поклоне чудесному автору, от книг, от слов которого треснула (хотя бы на время) моя защитная кора, и который заставил меня так удивляться и восхищаться «настоящестью». Оказывается, с его помощью у меня это ещё получается.

Семён КАМИНСКИЙ
Фото Якова СТРЕЛЬЧИНА