Наше нецензурное всё

Что делать с матом в литературе

Вроде бы читающую, смотрящую и слушающую общественность должно удручать, что поправки в Федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации», подготовленные Государственной думой в третьем чтении, будут приняты при действующем президенте. А это означает, что не удастся забыть, что ругаться нецензурно в произведениях искусства не должно — ни аудиовизуально, ни печатно. Ну как, например, мы забыли или забудем о практически всех новеллах президента предыдущего — алкогольно-водительских, энергосберегающих, зимне-временных, наконец.

Конечно же, я против площадной нецензурщины, фигуранты коей с опухшими от пьянства лицами и напрочь отсутствующим IQ просто не знают иных слов нашего прекрасного русского языка. Мне вообще кажется, что подобный феномен — маргинальный случай советского новояза. Многие помнят формулировки партийно-правительственных документов: «Имея в виду обеспечить». А вот при выборе места для строительства Музея изящных искусств имени императора Александра III, Иван Владимирович Цветаев — отец поэтессы, отнесся к заказчику — великому князю Сергею Александровичу — следующим высоким образом: «Вашему императорскому высочеству благоугодно было поручить мне…» Естественно, при советской власти музею было присвоено иное имя — «нашего всего». Рафинированное изящество тоже оказалось неуместным, и было заменено нейтральными изобразительными искусствами.

Но вот что касается искусства, то усилия законодателей оградить наши уши (или же души?) от площадной брани явно вышли за грани разумного. Мне кажется, что лучше всего определил суть этих усилий в своей предсмертной публикации в февральском «Знамени» Марк Фрейдкин, назвав происходящее фарисейством.

Да, мне не любезен Иван Барков потому как, на мой вкус, нецензурщина ради нецензурщины — на любителя. Но возможна и иная ситуация, когда те самые слова и обороты, против которых столь яростно выступают законодатели, искусно монтируются в ткань высокой литературы, поэзии, аудиовизуального творчества, когда они занимают по праву принадлежащее им место, способствуя рождению высокого искусства. И стёбовско-хулиганский Юз Алешковский эпохи страшного в своем сюрреализме «Николая Николаевича», где мат — чуть ли не в каждой фразе, уступает место трагичному Юзу Алешковскому эпохи «Руки» — альтернативной и страшной советской истории, где более чем на полутысячи страниц текста имеется всего пять-шесть нецензурных слов. Но, читая, понимаешь, что без них не обойтись.

И вот представим себе, что в соответствии с поправками к закону Юз Алешковский, Владимир Сорокин будут запечатаны в упаковку с надписью: «Содержит нецензурную брань». Та же участь ожидает новые диски Александра Галича, Марка Фрейдкина. Ревнители псевдочистоты русского языка будут радостно потирать руки: явно не наши люди, так и надо им! Однако на месте законодателей я бы не забывал при этом, что подобная участь ожидает и любимых ими классиков, ну прежде всего уже упоминавшегося «нашего всего» — Александра Сергеевича Пушкина. Та же участь постигнет Антона Павловича Чехова, точнее, издания с его волшебной перепиской. Николай Алексеевич Некрасов тоже, говорят, грешил подобными стихами. И более поздние — Сергей Есенин и Владимир Маяковский — попадут под действие закона. Визуально представляете? «А.П. Чехов. Содержит нецензурную брань». «А.С. Пушкин. Содержит нецензурную брань». Правда, сильно? И что делать с этой бедой?

Нет, выход, конечно же, есть. Просто не издавать полные собрания сочинений, что автоматически исключает подобные ситуации. Короче, вернуться к советским временам, когда все причисленные к классикам и в жизни выдавались за образцы добропорядочных людей. О недостойном поведении некоторых из них в быту, по отношению к женщинам, винопитии и прочих грехах — просто не упоминалось.

При таком цензурированном подходе мы не узнаем, почему бранились Антипьевна с Марфушкою, «от всенощной вечор идя домой»; что сказала балерина Истомина генералу Орлову относительно его «ратных дел»; кому был предан «грошевой солдат» Аракчеев; кого разлюбил капитан Борозда. И кому планировал подавать в баре «ананасную воду» Владимир Маяковский. Все это останется для будущих поколений большим секретом. Ну разве что для высоколобых профессионалов.

Если доводить ситуацию до абсурда, то можно пойти дальше. Скажем, как это происходит сейчас с продажей оружия самообороны: желающий приобрести его должен иметь дома сейф, в котором оружие будет храниться. А почему, собственно, не продавать любителям матерщины печатную и аудиовизуальную продукцию с надписью: «Содержит нецензурную брань» по справке, что приобретен несгораемый сейф для предотвращения доступа к ней.

А впрочем, нет худа без добра. Может быть, депутаты Государственной думы оказались более мудрыми, чем мне казалось до сих пор? Ведь по факту они сделали доброе дело, особенно для подрастающего поколения. Согласимся: в пубертатном возрасте всяческого рода закрытости — упаковки, да еще с надписями: «Содержит нецензурную брань», привлекут внимание тех подростков, которые еще читают. А там, глядишь, и Пушкин в целом понравится. И Чехов. И Есенин. И дореволюционный Маяковский.