Над пропастью во лжи

Сто лет назад родился Джером Дэвид Сэлинджер

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Photo copyright: wikimedia.org

Среди классиков американской литературы он был фигурой загадочной. В его биографии немало белых пятен, он избегал интервью, нередко прибегая к мистификации. В своем романе ерничал: «Вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения… Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться».

Полукровок

И все же известно, что Джером Дэвид Сэлинджер родился в Нью-Йорке 1 января 1919 г., первого мирного года после Первой мировой бойни. Его отец Соломон, внук раввина и сын врача Саймона Селингера из литовского местечка Товриг, эмигрировал в Америку. Стал раввином в синагоге Луисвилла (штат Кентукки), переименовал себя в Сола Сэлинджера, уехал в Чикаго и женился на Мэри Джиллик – девушке с шотландско-ирландскими корнями, прошедшей гиюр и принявшей библейское имя Мириам. В 1911-м у них родилась дочь Дорис. Сол открыл кинотеатр, Мириам продавала в нем билеты, но бизнес не удался, и семья переехала в Нью-Йорк, где Сэлинджер разбогател на оптовой торговле кошерными сырами и копченостями.

В Манхэттене прошло детство его сына Джери, посещавшего сперва публичную школу в районе Вест-Сайда, затем – частную на Парк-авеню. И уже тогда мальчик испытал острые уколы самолюбия из-за насмешек по поводу своего еврейского имени Дэвид, которое запретил употреблять в обращении к себе. Вторую психологическую травму подросток пережил в 13 лет во время бар-мицвы, когда узнал, что мать из-за неодобрения окружающими смешанных браков все годы скрывала от детей свое происхождение. В школе он был капитаном команды по фехтованию, занимался в драмкружке, был даже удостоен титула «Лучший артист года». Но погруженный в себя интроверт учился слабо и был отчислен из школы за неуспеваемость. Отец, мечтавший дать сыну приличное образование, устроил его в военное училище в Вэлли-Фордж (Пенсильвания). Впоследствии дочь Джерома писала: он и там занял «подобающее положение», так как на заднице у него красовалась надпись крупными буквами: «Дай мне пинка, я – еврей». Однако юноша продолжал играть на любительской сцене, издавал кадетский журнал «Скрещенные сабли», сочинил первые рассказы и гимн выпускников. В 1936 г. он получил диплом об окончании училища, который оказался первым и последним в его жизни.

Армейская служба не прельщала Джерома, его неодолимо влекло к литературе, и он стал посещать занятия в Нью-Йоркском университете. Однако Сол Сэлинджер отправил сына в Австрию и Польшу, где тот должен был практиковаться на скотобойне и в производстве колбас, дабы унаследовать семейное дело. Джером познакомился с родственниками по отцовской линии и вплотную столкнулся с преследованиями жителей еврейского квартала Вены местными юдофобами. В 1938 г. вопреки воле отца он поступил в Урсинус-колледж (Пенсильвания), подрабатывал театральным критиком и колумнистом местной газеты. А через год перешел в Колумбийский университет, где прослушал курс лекций о коротком рассказе Уита Бернетта – писателя и редактора популярного журнала «Story», в котором опубликовал свою первую новеллу «Молодые люди» в марте 1940-го. Не проявив карьерных устремлений, Джером разочаровал отца, не верившего в литературный талант сына. Они окончательно рассорились, и этот разрыв стал еще одним надломом в сердце писателя. Он пишет рассказ «Душа несчастливой истории», опубликованный в сентябре 1941-го и привлекший внимание к молодому автору, размышлявшему о превратностях судьбы, не позволившей влюбленным соединиться.

Контрразведчик

В Европе полыхала Вторая мировая война, а юный Сэлинджер все еще искал себя, печатая рассказы о жизни американской молодежи и устраивая круизы по Карибскому морю. Он страстно влюбился в 17-летнюю красотку Уну, дочь драматурга Юджина О’Нила, посылал ей романтические письма, но та вышла замуж за втрое старшего Чарли Чаплина, прожив с ним 35 лет и подарив ему восемь детей. Уязвленный Джером пытался публично высмеять их «неравный брак», на всю жизнь сохранив настороженное отношение к женщинам. В 1942-м, движимый патриотизмом и ненавистью к нацистам, он, несмотря на сердечную аритмию, добровольно пошел в армию, окончил школу войск связи и в чине сержанта был направлен в контрразведку. В составе 4-й пехотной дивизии участвовал в высадке десанта в Нормандии. Лежал в залитых водой окопах, прыгал из джипа под огнем минометов, падал лицом в грязь при бомбежках. В ожесточенных боях в Арденнах потерял многих боевых товарищей.

В дневнике Сэлинджер писал: «Я чувствую, что нахожусь в нужное время в нужном месте, потому что здесь идет война за будущее всего человечества». На фронте он не упускал возможности печатать на портативной машинке свои новеллы и посылал их в США. В капсуле для опознания тела носил жетон с буквой «Н» (aнгл. «Hebrew» – «еврей») и наброски будущего романа. В Париже встретил военкора Эрнеста Хемингуэя, который похвалил его за «чертовский талант». Допрашивая немецких военнопленных, вспоминал: «Один унтер-офицер, стоя навытяжку, рассказывал об измывательствах над евреями. Вряд ли мне приходилось дотоле видеть столь благородное лицо, исполненное состраданием к безвинным жертвам. Но все же, любопытства ради, я велел ему закатать рукав. И на самом предплечье увидел татуировку с номером группы крови такую носили матерые эсэсовцы».

Самыми ужасными для него стали впечатления при освобождении узников концлагерей, особенно в Кауферинг-IV, филиале Дахау, куда свозили умирающих, а на развалинах бараков дымились труппы заживо сожженных. У Джерома произошел нервный срыв, его госпитализировали с признаками шока. Он писал Хемингуэю: «Я отдал бы правую руку за то, чтобы уйти из армии, но не с психиатрическим диагнозом… Я обдумываю чувствительный роман, и мне не надо, чтобы автора называли психом. Да, я и вправду псих, но об этом не должны знать». Он утратил веру в благородство и героизм, разочаровался в общечеловеческих ценностях.

После войны Джером Сэлинджер, хорошо владевший немецким, полгода работал в Баварии сотрудником разведотдела по денацификации. Ведя допросы врача вермахта Сильвии Уэлтер, поддался ее обаянию, оформил на нее французские документы, женился на ней и увез в Штаты. Но спустя восемь месяцев, обнаружив, что она скрыла от него свое нацистское прошлое, подал в суд «с целью аннулирования брака, заключенного между сторонами, по причине дурных намерений и предоставления ложных сведений». По этому поводу дочь Джерома позже напишет: «Она ненавидела евреев с той же страстью, с какой он ненавидел нацистов».

Мастер новеллы

В 1946 г., имея за плечами 17 произведений в жанре малой прозы, Сэлинджер опубликовал в журнале New Yorker очередную новеллу «Легкий бунт на Мэдисон-авеню», ставшую позже главой романа «Над пропастью во ржи». Затем появились рассказы «Девчушка без талии в проклятом сорок первом», «Знакомая девчонка», «Грустный мотив». Герои большинства его рассказов и повестей дети, подростки, юноши и девушки с их наивными идеалами и максимализмом сталкиваются с циничной жестокостью, подлостью и лицемерием в окружающем мире. Самобытные персонажи и остро драматичные сюжеты раскрываются через живые, раскованные диалоги, наполненные скрытым смыслом.

В нашумевшей новелле «Хорошо ловится рыбка-бананка» (1948) автор противопоставил Симора Гласса, травмированного войной талантливого преподавателя литературы, его эгоистичной жене-мещанке. Именно свою неудачную женитьбу он имел в виду, рассказав на пляже маленькой девочке притчу о рыбке, которая, объевшись бананами, не смогла выплыть из расщелины в скале. Симор возвращается в номер отеля, где спит постылая супруга, утомленная болтовней по телефону, и кончает с собой выстрелом из пистолета. Этот рассказ положил начало эпической саге о нью-йоркском семействе Гласс: еврее Лесе и ирландке Бесси, актерах на пенсии, и об их одаренных детях с разными судьбами. Сын Уэбб, писатель, повествует о родителях и о себе, о любимом старшем брате Симоре и сестре Беатрис с ее тремя вундеркиндами, о братьях-близнецах Уолте, трагически погибшем на войне с японцами, и Уэйкере, ушедшем после этого в монастырь, и о самых младших Захари и Френни, тоже ставших артистами. Фрагменты, в которых фигурируют душевно хрупкие интеллектуалы члены семьи Гласс (смысл фамилии: англ. glass стекло), составили целый сборник («Выше стропила, плотники», «Френни и Зуи» и др.). В них затрагивается также проблема бытового антисемитизма.

Со временем новеллы Сэлинджера становятся социально более острыми, психологически усложненными, с многозначным подтекстом. «Лапа-растяпа» рассказ о несчастливом браке пристрастившейся к алкоголю Элоизы, с тоской вспоминающей свою любовь к солдату, погибшему на войне, о ее порыве нежности к заброшенной малышке-дочери. Братья Эпштейн, создавшие сценарий «Касабланки», поставили по этому произведению фильм, но писатель расценил его как «сентиментальную бурду» и с тех пор уклонялся от экранизации своих произведений. В рассказе «Перед самой войной с эскимосами» автор сочетает идею сострадания с иронией по поводу высказываний и поступков персонажей. Школьница Джинни сочувствует Фрэнклину, безответно влюбленному в ее старшую сестру, саркастически оценивающему войну, в которой он не смог участвовать по состоянию здоровья: «Все тащатся на призывной пункт… В следующий раз будем воевать с эскимосами». Хотя некоторые критики сочли рассказ неудачным, год спустя он был удостоен премии О. Генри. О нем заговорили как о произведении, в котором вскрыты истоки одиночества и отчуждения детей от поколения отцов.

В новелле «Человек, который смеялся» (1949) переплетаются сюжеты. Бедный студент, влюбленный в девушку из богатой семьи, создает группу мальчишек-«команчей», которых он пытается развлечь легендой о мстителе с изуродованным лицом. Его роман с подругой неизбежно рушится, сказку он завершает гибелью героя, а подростков охватывает ужас перед несправедливостью в реальном и придуманном мирах. Еще через год писатель создает пронзительный рассказ «Дорогой Эсме – с любовью и всякой мерзостью», ставший широко популярным. В нем повествуется о случайной встрече солдата с 13-летней девочкой, поразившей его своей моральной чистотой и цельностью. На фронте он получает от нее посылку с часами ее отца, погибшего на войне, восприняв их как счастливый талисман. А спустя годы к нему приходит приглашение этой девушки на свадьбу.

Исповедь отрока

Образ Холдена Колфилда эпизодически всплывал и в ранних новеллах Дж. Сэлинджера, но главным героем его самого крупного произведения он стал в 1951 г., когда вышел в свет роман «Над пропастью во ржи», принесший писателю мировую славу. В этом внешне бессюжетном повествовании описаны три нелегких дня из жизни 16-летнего паренька, которого исключили из школы за неуспеваемость. Он испытывает растерянность и крушение надежд, вину перед родными и жалость к ним, страх за будущее и депрессию, вызванную разочарованием в людях. Его возмущает жажда обогащения в мире, где «за деньги все можно… Чертовы деньги, вечно из-за них расстраиваешься». Бунтующего подростка охватывает тотальное отвращение к окружающей среде: «Господи, до чего я все это ненавижу!» Он приходит к радикальному выводу: «Я чувствую себя чужим в этой жизни. За меня все решают другие. Я никогда не буду тем, кем хочу. Я просто загнанная тварь. И даже когда я все вокруг крушу, моей свободы не становится больше».

Вспоминая о собственном отрочестве, наблюдая юных современников, автор исследует мучительный процесс взросления американца из среднего класса. Его культовый роман называют остро социальным, этико-психологическим, педагогическим, и в каждой характеристике есть своя правота. Сложный образ Холдена Колфилда дал повод для размышлений не только литературным критикам, но и социологам, психологам, родителям, педагогам. Воплощая в себе противоречия и бескомпромиссность переходного возраста, он как бы декларирует протест юного поколения против образа жизни и нравов, системы воспитания и обучения в США середины ХХ в. Персонаж отвергает элитарную школу, которая якобы «выковывает смелых и благородных юношей». Из прежних школ он тоже уходил «главным образом потому, что там была одна сплошная липа – все делалось напоказ». Но «в такой гнусной школе, как эта, я еще никогда не учился», – признается Холден, клеймя ее хлесткими выражениями: «Здесь полно жулья. Такого скопления подлецов я в жизни не встречал»; «директор – трепло несусветное» и т. п. Невысокого мнения он и о соучениках: «У многих родители богачи, учатся они только для того, чтобы стать пронырами, заработать на какой-нибудь треклятый „кадиллак“, да еще вечно притворяются, что им очень важно, проиграет их футбольная команда или нет. У некоторых нет ни капли совести… Целые дни только и разговору что про выпивку, девочек, секс».

У взрослых тинэйджер ценит прежде всего честность, дружелюбие, искренность, но на каждом шагу сталкивается с ложью, грубостью, лицемерием. Они «всегда думают, что правы и видят тебя насквозь». Вместе с тем Холден вовсе не мизантроп, он не приемлет насилия и жестокости: «Ненавижу кулачную расправу. Лучше уж пусть меня бьют – хотя мне это вовсе не по вкусу, но я ужасно боюсь бить человека по лицу». С особой сердечностью он относится к маленьким детям. Ключом к пониманию души героя становится его монолог по ассоциации с известной балладой Р. Бернса: «Я себе представил, как ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью. И мое дело – ловить их, чтобы они не сорвались туда. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их… Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи».

Холдена отличают предельная искренность и беспощадная самокритичность: «Я умственно отсталый»; «по природе я трус, но стараюсь не показывать»; «ужасный лгун, люблю подурачиться просто от скуки». В этом самобичевании проявляется возрастной комплекс неполноценности и повышенная требовательность к себе. Вступление в половую зрелость пробуждает в нем новые проблемы: «В душе я, наверно, страшный распутник. Иногда представляю себе ужасные гадости, и я мог бы даже сам их делать… Но, по правде говоря, мне это ничуть не нравится. Если разобраться, так это просто пошлятина… Если уж хотите знать правду, так я девственник. Сколько раз представлялся случай потерять невинность, но так ничего и не вышло… Порядочная девчонка обязательно скажет: „Не надо, перестань“. И вся беда в том, что я ее слушаюсь». Он жаждет нравственной чистоты, отказывается от продажного секса, похабные надписи на стенах приводят его в бешенство. Он мечтает, чтобы общение с девушкой «было и физическое, и духовное, и красивое». И с грустью размышляет: «А что с ними со всеми будет? Ну, окончат они свои колледжи, пансионы… Большинство, наверно, выйдут замуж за каких-нибудь гнусных, ужасно нудных и подлых типов, которые никогда ни одной книжки не читают».

Холден Колфилд не находит себя и в домашнем кругу. «Родители – люди славные, но обидчивые до чертиков… Тоска берет, когда поучают». Отец – преуспевающий адвокат, но сын не хочет идти по его стопам: «Будешь просто гнать деньги, играть в бридж, покупать машины, пить коктейли и ходить этаким франтом… И откуда знать, ради чего это делаешь: чтобы спасти жизнь человеку или стать знаменитым, чтобы тебя все… поздравляли, когда ты выиграешь этот треклятый процесс». Он мучительно переживает трагическую смерть младшего брата и безутешное горе матери. Гордится старшим братом-писателем и страдает из-за того, что тот занялся сочинением сценариев для Голливуда. Разделяет с ним отвращение к армии и войнам, но не приемлет его восторга по поводу книги Хемингуэя «Прощай, оружие!». Холден – пацифист: «Если когда-нибудь война начнется, я усядусь прямо на атомную бомбу… Пусть меня лучше сразу расстреляют».

Отрада его жизни – сестричка Фиби, которую он нежно любит, трогательно заботится о ней и делится с ней заветной мечтой: найти где-то на Западе тихое место, где бы его никто и он никого не знал; построить хижину на опушке леса и самому готовить себе еду; а потом жениться на красивой глухонемой девушке, завести детей и учить их грамоте. Однако мысль о вероятных страданиях близких вынуждает его отказаться от этой затеи. Заболев туберкулезом, Холдден пытается осмыслить слова своего учителя: «Ты несешься к опасной пропасти… Ты же мыслящий человек, тянешься к науке, подойдешь ближе к знаниям, которые станут очень дороги твоему сердцу. И через какое-то время поймешь, какой образ мысли тебе подходит, узнаешь свою истинную меру».

Сорок лет одиночества

Роман Сэлинджера, изданный 60-миллионным тиражом, имел ошеломляющий успех, особенно среди молодежи, и не только в США. Уильям Фолкнер писал о нем: «Автор восстал против давления, которое наша культура оказывает на нас… Молодой, образованный, более чувствительный, чем большинство, он хочет любить человечество, пытается постичь его и обнаруживает, что для человека там просто нет места». Отклики критиков были сдержанными, а роман из-за депрессивного настроя и бранной лексики даже запретили в некоторых штатах. И хотя официальных наград писатель не получил, к нему пришла пора материального благополучия. Он создал еще ряд блестящих рассказов и повестей, ставших бестселлерами: «И эти губы, и глаза зеленые», «Голубой период де Домье-Смита», «Тедди», «Френни и Зуи», «Я сумасшедший» и последнее опубликованное произведение – «Хэпворт 16, 1924». В них еще жестче ставиться проблема конфликта героя с презираемой действительностью и его ухода во внутренний, во многом мистический мир. В этой связи усиливается интерес писателя к дзен-буддизму, йоге, толстовству. Одно время он переписывался с хасидами, с которыми порвал из-за их пытливого интереса к девичьей фамилии его матери, усмотрев в этом попытку выяснить, еврей ли он.

В 36 лет Джордж Сэлинджер женился на 16-летней Клэр Дуглас, дочери искусствоведа, увез ее в провинциальную глушь и настоял на том, чтобы она бросила учебу в колледже, посвятив себя воспитанию двоих детей. С 1965 г. он вел жизнь затворника, отказываясь давать интервью, перестал печататься, запретил переиздание ранних произведений и публикацию писем. Писатель осуществил мечту одного из своих персонажей: «Я приду домой, буду читать книги, напьюсь кофе, наслушаюсь музыки и крепко-накрепко запру дверь» («Солдат во Франции»). Свою позицию он объяснил так: «Я пишу главным образом для собственного удовольствия. За это меня считают человеком странным, нелюдимым. Но я всего-навсего хочу оградить себя и свой труд от других». Дочь Маргарет однажды сказала об отце: «Для него писательство – это служение и путь к высшей истине и просветлению. Он хотел посвятить свою жизнь только творчеству, которое для него и было жизнью». В 53 года Сэлинджер развелся с Клэр и женился на 18-летней журналистке Джойс, а еще позже – на юной Колин, бывшей младше мужа на 50 лет. В последнее время он практически не общался с внешним миром, жил в городке Корниш (Нью-Гэмпшир) в особняке за высокой оградой, увлекся нетрадиционной медициной, диетологией. Умер 27 января 2010 г. на 92-м году.

Творчество Джоржа Дэвида Сэлинджера оказалось созвучным нонконформистскому настрою молодежи, в том числе – битников, хиппи, левых радикалов, протестовавших против бюрократизации и стандартизации «общества потребления», войны во Вьетнаме, маккартизма, расизма. Его произведения в переводе на русский нашли горячий отклик и в СССР среди «шестидесятников». «Сэлинджер родил целую волну подражателей, оказал огромное влияние на молодых писателей моего поколения» (Вл. Войнович). В его творчестве «художественно осмыслены настроения и нашей, отгороженной от остального мира молодежи. И чистота, и неприятие окружающего мира – это всех нас… страшно утешало, согревало, вдохновляло» (Ф. Искандер). Литературное наследие американского классика по сей день остается уникальной ценностью мировой культуры.

Давид ШИМАНОВСКИЙ, «Еврейская панорама»

Подпишитесь на ежедневный дайджест от «Континента»

Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.