Национал-лингвистическая партия (НЛП)

Кто мог предположить, что воспитательно-образовательный проект «Тотальный диктант» запустит такую волну откровенной ксенофобии, такие антисемитские страсти, которые и в советское время не особенно демонстрировали. Если, конечно, не было на это отмашки сверху.

Сначала не понравился текст Дины Рубиной, потом губернатора-филолога поддержали патриотичные писатели. Теперь казаки в Воронеже выступают против исследований конкретного человека, известного ученого, специалиста по русскому языку. И только за то, что, видите ли, с происхождением у него, по их мнению, не того.

Странно, что нужно было ждать именно повода с текстом Рубиной, чтобы не под шумок, а легально, громогласно, хотя и внешне спонтанно развертывать постепенно шовинистическую кампанию.

Как казаки решали охранительные задачи, и сейчас можно убедиться, выйдя в Москве на станции метро «Улица 1905 года». Там всадники с нагайками в руках лихо и жестко расправляются с демонстрантами. А уж с пархатыми, как с тех пор повелось называть инородцев определенной национальности, и подавно, да, за милую душу. Чего церемониться, чужие ведь, сказано ведь — инородцы.

Уже давно надо было конкретно обозначить, кто в России может изучать и преподавать русский язык и литературу. Здесь, наверное, мало будет даже правильного с точки определенной части патриотов России происхождения по маме и по папе, а также самих мамы и папы.

Надо бы определиться поименно, кто будет вести новостные выпуски и передачи на федеральных каналов. И чтобы у них, опять же, поименно, все правильно было не только с происхождением, а и с вероисповеданием. А то, глядишь, имена и фамилии звучат правильно, а по вере — чужие. Как на таких можно смотреть на экране телевизора, как таких можно слушать по радио.

Из таких тезисов определенного толка можно сделать вывод о том, что нужна избирательная лингвистическая лысенковщина, такая селекция, четкое разделение на своих и чужих.

И в ней не надо мелочиться, потому что 60 лет со дня смерти Сталина нельзя не отметить его продолжателям должным образом. Продолжим разбираться с шапкозакидательством лингвистического толка:

Это мягкотелые большевики отпустили политзэков из лагерей, известных врачей, осужденных вроде бы за вредительство, с Лубянки.

Вот и вышло, что куда ни посмотришь — не те лица. Если судить в процентном отношении.

Ну и что, что при царизме существовала «черта оседлости» и процентная норма для евреев, поступающих в учебные заведения любого уровня.

Надо снова их — черту оседлости и процентную норму ввести, потому что предмет называется — «русский язык». И студенты по своими паспортными данным должны названию предмета соответствовать. И никаких «но», нечего уже стесняться, играть в политкорректность, заискивать перед продавшимся сионистам Западом. Надо гнуть свою патриотическую линию. И, если в ней есть намеки на национализм в самом несовременном его выражении, то чего тут такого: правильные идеи можно и перенять.

Известно ведь, что «русскому хорошо, немцу — смерть». Вот немцы после разгрома фашизма дрогнули и стали извиняться за свое прошлое, а в наших пенатах извиняться не принято — ни за прошлое, ни за настоящее, ни за будущее. Да, и было бы перед кем, собственно говоря, поклоны бить!

Для тех, кто не понял: это не мои мысли, я не пропагандирую подобные человеконенавистнические выводы и никогда не собирался делать ничего подобного ни раньше, ни сейчас. Просто попытался сконструировать систему логических построений тех, кто ратует за чистоту носителей и преподавателей национального языка. В результате вышло вот такое махровое ублюдство. И иначе быть не могло.

Стоит вспомнить давний монолог Жванецкого об одесском учителе русского языка. Ясно, что с ФИО и, однозначно, с происхождением у него по мнению нынешних краеведов в папахах не все оказывалось в порядке. Но учил он резко, жестко и результативно. Не только потому, что был профессионалом и досконально знал свой предмет — русский язык. А еще и потому, что прекрасно, как и многие другие в схожей ситуации, понимал, что в любой момент упреки в его адрес будут двойные — и как к учителю, и как к еврею. Приходилось не давать повода для претензий любого рода. Даже одно то, что он выучил такого гения, как Михаил Жванецкий, доказывает, что преподаватель был на своем месте. А учеников у ушедшего из жизни старого одессита с нервной и неустроенной жизнью были десятки.

Как спросили бы тогда в этом южном городе: «И кому от этого стало хуже?»

Если мы становимся свидетелями новой борьбы с «безродными космополитами», то горе нам всем. Вне зависимости от национальности и вероисповедания. Горе и несчастье, потому что хорошим такие квазинародные игры не закончатся, а время на что-то более актуальное, чем копаться в чужих родословных, будет упущено практически безвозвратно. И станет кому-то на руку на ближайшие несколько лет. И далее — везде.

Илья АБЕЛЬ